Шестая печать - Ларионова Наталия. Страница 27

– Добрый день, – на всякий случай по-английски сказал я, – можно услышать профессора Егорова.

– Добрый день, – ответил мне также по-английски мягкий женский голос, – к сожалению профессора сейчас нет.

– А когда я мог бы его услышать?

– Думаю, сразу же по его возвращению из Америки.

– Точно не могу сказать, но при нашем разговоре он обещал, что скорее всего будет в ближайшие несколько дней.

Я поблагодарил собеседницу и мы распрощались. Наступило время сиесты и я решился позвонить Кьяре. Набирая телефонный номер, я по порядку построил в голове все, что ей скажу, но стоило ей ответить и все построения мои рухнули, развалились, как карточный домик под ураганным ветром, я только и смог сказать.

– Кьяра, здравствуй.

– Здравствуй, Сережа, – сказала она, мне нравилось все и то как она произносила мое имя смягчая, как и все «е», так что имя звучало Серьежа.

– Кьяра, а когда я смогу тебя увидеть?

– Ну, до выходных это очень трудно, а, скорее, просто невозможно, – она похоже улыбалась, – а вот в выходные мы могли бы встретиться.

У меня моментально появились триста тридцать три довода для поездки в Пиран.

– Кьяра, ты знаешь, я как раз несколько дней должен пробыть в Пиране, это тут недалеко, а на выходные могу приехать.

– Почему обязательно приехать, мы вполне можем встретиться и в Пиране, он мне кстати очень нравится.

– Я буду ждать тебя и каждый день звонить тебе, я страшно хочу видеть тебя или хотя бы слышать твой голос!.

– Мне твой голос тоже нравится.

Поболтав еще немного мы попрощались. Желания приниматься за переводы так и не появилось, поэтому я решил еще покопаться в тетради Руджеро.

Записи на английском чередовались с записями на итальянском, причем, как мне показалось, без какой-либо видимой системы. Итальянского, я к сожалению, не знал и потому решил пока прочесть ту часть тетради которая была написана по-английски. Она в основном была посвящена Бафомету, о котором Руджеро рассказывал мне в тот памятный вечер и в его записях я нашел много того, о чем он в тот вечер не говорил, а может я просто уже не слышал, когда он рассказывал.

«…Расшифровать настоящую сущность Бафомета, видимо, весьма старого символа,. скорее всего невозможно, – писал он, – и поэтому мы можем удовлетвориться только предположениями. Первой подсказкой может быть само название Бафомет – может быть, извращение слова Мохаммед, что частично бы совпадало с теорией арабского происхождения этого идола. По ней, тамплиеры, подобно как и остальные христиане в Палестине, вошли в тесный контакт с мусульманами и начали перенимать некоторые элементы их официального вероучения и исламского эзотеризма. Эта теория, однако, натыкается на препятствие в том, что ислам запрещает изображение человеческой фигуры, а поэтому в исламском обществе просто не могла существовать скульптура Мохаммеда.

Речь может также идти об извращение арабского слова «абуфихамет», а следом и «буфихимат» отец (или источник) мудрости (или понимания). По другому объяснению в греческом означает «крещение огнем», что приводит нас на почву поклонения огню, заратустрианства. Точно также можно перевести слово Бафомет, как «принятие руководства».

Собирание людских голов, их различная обработка и поклонение им в различных видах присуща многим примитивным культурам. Например, прославленные охотники за черепами дайяки, индейцы Амазонии или тсансы, собиравшие уменьшенные людские головы.»

В другом месте рукописи я нашел его заметки, где он как бы размышлял над своими знаниями.

«…При этом нет никакой уверенности в том, что этот конкретный Бафомет был вообще каким-либо бюстом или скульптурой. С самой большой правдоподобностью, речь шла о каком-то абсолютно уникальном и не воспроизводимом предмете. Если бы это была какая-то обычная скульптура, то тамплиеры соответствующей копией снабдили каждую свою крепость и коменду, точно также, как мы сегодня встречаемся с миллионами распятий. Иметь какую-либо реликвию и не размножать ее абсолютно не отвечает христианским привычкам. Реликвии в конце концов разделялись на бесконечное число кусочков, чтобы они попали в как можно большее количество дарохранительниц. Производились и производятся копии и реплики чудесных статуэток и картин, которые после соприкосновения с оригиналом служат на новом месте точно также хорошо как и оригинал. Тамплиеры же никогда и ни с кем не поделились своим Бафометом Единственным исключением были веревки, которые носили вокруг талии и которыми, возможно, был обвязан Бафомет. Это обхождение с реликвией было подозрительным уже само по себе и легко могло стать одной из причин или пусковым моментом папской и королевской ненависти, которая стала для этого ордена роковой.

И еще одна теория, появившаяся в последнее время. Я вспомнил об этом, потому что сам наткнулся в какой-то из прочитанных книг.

По ней Бафомет был частью какого-то устройства, которое некто предал израильтянам в пустыне, чтобы они с его помощью вырабатывали манну и так пережили сорок лет прогулок по пустыне. Это устройство, а возможно его часть (или источник энергии) был уложен в Ковчеге завета, причем по каббалистической книге, называвшейся «Книга света» было это устройство целиком названо «Помощником мельника» а одна его часть – Головой. В этом виде затем Бафомет сплывается с легендарным граалем, сосудом изобилия, который по легенде напоит жаждущих, насытит голодных, поможет выздоравливать больным, а здоровым продлит жизнь, и в этой своей функции перекрывается с камнем мудрецов алхимиков и эликсиром молодости.

В следующем отрывке я нашел такое описание:

«…Бафомет во время процессов был описан как отливающий металлическим блеском и возбуждающим ужас своей необычностью. Какая-то обычная голова, наверное, достаточно закаленных тамплиеров так просто не привела в ужас. Слово Бафомет также можно с помощью каббалистического шифра афабас дешифровать как софия, или мудрость, или же скрытая мудрость. Такой скрытой мудростью мог быть возможно и управляющий элемент целого устройства…»

Похоже было, что Руджеро на протяжении долгого времени собирал отдельные сведения и легенды, и все их заносил в свою тетрадь. Я попробовал найти какие-нибудь пометки, оценивающие достоверность той или иной теории, но их то ли не было, то ли они были написаны по-итальянски. Решив не перегружать свое сознание и еще раз перелистал тетрадь пытаясь определить соотношение написанного по-английски и по-итальянски. По-английски была исписана примерно шестая часть тетради.

Отправившись на вечернюю прогулку со Стеном, я поужинал в попавшемся по пути небольшом ресторанчике-траттории. Единственный столик на улице был пуст и это обстоятельство определило мой выбор. Я заказал красное вино и первое попавшееся мне в меню блюдо. Официант принес большую тарелку макарон с овощами и морскими тварями, графинчик с красным вином и неизменные бутылочки с несколькими разновидностями оливкового масла, настоянного на разных травах, и виноградным уксусом. Распланировав завтрашний день и старательно отгоняя воспоминания о вчерашнем, я после ужина вернулся в гостиницу и лег спать.

Утром, встав пораньше, я без каких-либо происшествий и приключений, как мне стало казаться ставших неотрывной составляющей моей жизни я добрался до Пирана и ориентируясь на рекламные указатели доехал до небольшой современной гостиницы на краю города, построенной на склоне горы и как бы спрятанной между окружающими ее деревьями. Поставив машину перед гостиницей я вошел в холл поинтересоваться, есть ли свободные номера:

– С собакой? – переспросил меня метрдотель, – я должен узнать у шефа.

Вернувшись через пару минут он уточнил:

– Так вы говорите, что задержитесь у нас минимально до конца выходных? – я подтвердил, – В таком случае мы с радостью вас примем, – сказал он, делая какие —то пометки в книге лежащей перед ним.