Делла-Уэлла - Ларионова Ольга Николаевна. Страница 35

— Ты говоришь о Полуденном Князе? — переспросила она.

Травяной Рыцарь кивнул

— А нельзя ли поподробнее?

Лронг оглядел сгрудившихся вокруг него дружинников, пожевал губами, словно прикидывая — говорить или все-таки не стоит? Может, и не стоило, но на чужой дороге трудно тем, кто не знает ее колдобин. Скрипнув влажной спиной по обшивке корабля, он опустился на землю и свесил громадные лапищи между колен. Никто не последовал этому примеру — все остальные приготовились слушать его стоя.

— Собственно говоря, история эта короткая, потому как известны только ее начало — и то, к чему все пришло, а это, сами понимаете, еще не конец. Так вот, еще при отце нынешнего князя Отногуле Солнцеликом на нашу дорогу снизошло довольство и сытая благодать. Может быть, урожаи были обильнее, чем прежде, а может, сосед по левой дороге, Аннихитра, еще не лишился рассудка и не пытался тревожить наши границы разбойничьими набегами. Так или иначе, жить стало спокойнее, столицы княжеские становились все богаче, а где богатство — там разврат и беспутство. Отногул уже был староват, а сибилло при нем состоял вот этот, которого при дворе не стеснялись в глаза называть пнем замшелым. Одним словом, когда появился наконец у Отногула поздний наследник, те из княжеских приспешников, что были помудрее, своих чад убрали от двора подальше. Но наследный княжич, ясное дело, рос при отце — и при всех его шлюхах, колдунах и фиглярах. Ничего удивительного, что при всеобщем баловстве он уже к пяти годам обнаружил свой характер, преломить который не под силу было даже его собственному отцу. Говорят, мальчишка и дюжины слов не знал, только «хочу!» — и пальцем в желаемое. Получал, естественно, все. Но однажды он захотел… анделиса.

— А как же он мог показать на него пальцем, если анделиса никто не видел? — не удержалась Таира.

— Мальчик уже в пять лет прекрасно сидел в седле, и как-то путь его пролег мимо анделахаллы. Он спросил, что это за странная конура без окон, ему, на беду, объяснили. Он потребовал анделисов с разноцветными рукавами, не зная, что такое почтение, он на всю дорогу смотрел как на сборище игрушек для себя. Но тут он впервые наткнулся на глухое неповиновение. Он приказывал — но его повеление не выполняли. Кого-то он там, говорят, не то собственноручно задушил, не то зарубил… Не помогло. Да тут еще и старый князь вмешался, впервые стал наставлениями донимать. Княжич терпел-терпел, а потом дождался Невозможного Огня, проскользнул мимо стражи, а может, и подкупил ее. Одним словом, он добрался до Травяного Приюта, когда там как раз появились анделисы. Что там произошло, никто не ведает, — говорить о том запрещено и по сей день, но только нашли молодого наследника без памяти среди мертвых тел, и на груди у него… я бы не поверил, если бы этого не видел мой отец, — на груди у мальчика означился след «поцелуя анделиса»!

Великан замолчал, переводя дыхание после столь длинной речи. Слушатели же пребывали в легком недоумении.

— Прости, благородный рыцарь, — решилась наконец принцесса, — но смысл этого иносказания нам неясен.

Лронг поднял голову и пристально посмотрел на нее:

— Может быть, у вас это называется как-то по-другому, но, по тихрианским легендам, анделис, целуя человека, переносит в него каплю собственной крови. И с этого мига в человеческой крови зарождается бесплотный и незримый анделис, который подчиняет себе того, кто до самой смерти будет уже только видимостью, оболочкой. Неистовый дух поселится в нем, подчиняя его какой-то одной цели и делая его несокрушимым в своей одержимости.

— Ну, у нас это не называется никак, потому что у нас просто нет анделисов, — констатировал Эрромиорг. — А одержимые встречаются во всех мирах, и от них везде одна беда.

— А говорили — анделисы добрые, — недоуменно протянула Таира. — Что ж плохого, если кто-то с таким хорошим духом в печенках будет наводить порядок на вашей земле?

Великан как-то встревоженно глянул на нее из-под кудлатых бровей, покачал головой:

— Ты еще слишком молода, дитя, и не знаешь, что у каждого солнечного луча есть тень, как у каждой весны — зима. Они разделены временем или расстоянием, по лишь для поверхностного взора. Неистовая доброта — такое же зло, как и иссушающее летнее солнце, не затеняемое время от времени живительными тучами. И потом, добро, творимое только для себя, нередко оборачивается горем ближнему.

— Ха! — вскрикнула девушка. — Задача решается элементарно: нужно только всем анделисам войти в людей, и все будут хором творить добро. Глазом не моргнете, как у вас будет рай на земле… то есть на Тихри.

— К сожалению, твоя легкая и беззаботная мысль витает далеко от истины, златокудрое дитя. Непреложный закон гласит, что анделис, отдавший каплю своей крови, неминуемо погибает…

— Жалко, — искрение вырвалось у Таиры. — Я думала, все духи бессмертны. А что еще? Ты не договорил.

— Да, есть и еще… Тот, кто отмечен «поцелуем анделиса», может сотворить немало добра. В сущности, Полуденный Князь так и поступал, когда набирал пограничную стражу, возводил дома для смердов, раздавал погорельцам снедь, наводил новые мосты и закладывал бесчисленные фундаменты под следующую весну. Да что говорить — Дорога Оцмара стала самой богатой и безопасной на всей Тихри… Это так. Но вся беда в том, что тот, кто носит на себе знак анделисова проклятья, может нечаянно встретить женщину, в теле которой, так же, как и у него, будет жить невидимый анделис. И это напасть безмерная, потому что не будет преград, которые удержали бы их от нечестивого союза!

— Здрасьте вам, — снова не удержалась Таира, — два товарища по несчастью — и почему бы им не сочетаться, особливо если законным браком?

— Потому, что от соития двоих проклятых, несущих на себе «поцелуй анделиса», рождаются самые жуткие твари, когда-либо обитавшие на пашей Тихри. Ледяные локки, джаяхуудлы, шурушетры, смрадные секосои — все это детища подобных браков. Возможно, и ядоточивые хамеи — отдаленное их потомство. Легко себе представить, что стало бы с нашей дорогой, если бы ее начал заселять таким сатанинским отродьем не кто-нибудь, а собственный князь!

Дружинники незаметно переглянулись. Рассказ Травяного Рыцаря был чертовски увлекателен, но раздражала неуловимость той грани, которая разделяла в нем реальную историю княжеской вотчины Оцмара и нагромождение легенд и суеверий, к которым тут, наверное, относились вполне серьезно; но для джасперян, озабоченных поисками собственного ненаследного принца, знакомство с местным фольклором было, мягко говоря, несколько несвоевременным.

Острее всех это чувствовала сама принцесса. Хотя их появление на Тихри и началось со знакомства именно с вышеупомянутым отродьем, все равно трезвый разум безоговорочно разносил людей и нелюдь на разные стороны бытия: человеческую и магическую. На каждой заселенной планете встречалось и то и другое в самой различной пропорции. Они враждовали, сосуществовали, сутяжничали, побирались друг у друга и, в сущности, друг друга питали. Но на деле почти никогда не заключали брачных союзов, а если это и случалось, то, как правило, приходили к трагическому финалу стремительно и бесповоротно.

— По тому, как процветает твоя земля, — принцесса дипломатично покривила душой — нищета это была, не расцвет, — можно заключить, что все обошлось. И потом, твой Полуденный Князь так далеко, что его история вряд ли поможет или помешает нам в отыскании ребенка.

— Да, он далеко, — глухо подтвердил великан. — Но его руки дотягиваются до любого, каким бы расстоянием и временем он ни был бы отделен от княжьего двора. Сегодня эти руки дотянулись до моего отца.

— Прости, — быстро проговорила мона Сэниа, осознавая жестокость своей бестактности. — Я никак не думала, что твой отец мог быть замешан в дворцовых интригах…

— Он и не был замешан. Он был слишком мудр и великодушен. Но те, кто окружал старого Отногула, кто подтирал рукавами его тарелки и заплетал в косички хвосты его рогатов, благородством не отличались. Узнав о случившемся, они, долго не рассуждая, решили выкрасть наследника. И выкрали.