Пари (СИ) - Субботина Айя. Страница 114

— Ага, пойди-ка предложи этот китайский дерматин другой лохушке! Только ищи дуру на северном полюсе, потому что среди своих с тобой теперь вряд ли кто-то захочет иметь дело!

Она первой бросает трубку, оставляя меня в полном недоумении, что это вообще было.

Хорошо, ладно, к черту Тоню. Есть еще Женя. У нас с ней одинаковый размер ноги и на некоторые мои туфли она точно давно облизывается. Я отдам все, если у меня на руках будет нужная сумма. Пусть все забирает, мне хватит и той пары кедов, которые сейчас на мне.

Но разговор с Женей тоже не клеится и идет по примерно тому же сценарию, что и предыдущий.

— Да вы можете объяснить, что вообще происходит?! — не выдерживаю и перехожу на крик.

— А ты типа не в курсе, — голосом удава, говорит Женя.

— Нет, блин! Я действительно не понимаю, в чем дело! Вы сколько лет меня знаете, что это за внезапные обвинения?!

— Я пришлю тебе ссылку, — бросает она и тоже первой заканчивает разговор.

Но входящее сообщение пищит ровно в ту минуту, когда я краем уха улавливаю знакомый тембр голоса и с облегчением выбегаю навстречу.

Лекс стоит около стойки ресепшена и как раз поворачивается в мою сторону.

Почему-то сразу отмечаю, что одет он в ту же одежду, что и утром. Не знаю почему, но меня это немного успокаивает. Наверное, если бы у него с Эстеткой случилось воссоединение, они занялись бы сексом, Лекс пошел бы в душ и переоделся во что-то другое?

Я как коза трясу головой, отгоняя от себя противные мысли и замедляю шаг, давая ему приблизиться. Поднимаю руки, чтобы повиснуть на нем, как на самой надежной и нерушимой опоре, но с удивлением обнаруживаю, что он вместо ответных объятий, Лекс хватает меня за локоть, круто разворачивает и буквально толкает перед собой на крыльцо.

— Лекс, мне больно, — стараюсь сдержать эмоции, но это действительно не самые приятные ощущения в моей жизни. Не физически — он все же не отбитый ублюдок типа Егора, но морально все это выглядит так, будто ему даже прикасаться ко мне противно. — Лекс! Пусти!

Но он разжимает пальцы только когда мы оказываемся на улице, где кроме нас, слава богу, больше никого нет. Хотя здесь наверняка должна быть минимум одна камера наружного наблюдения — они сейчас везде. Не хотелось бы устраивать «кино» для местного обслуживающего персонала.

— Какого черта происходит?! — ору я, потому что приличия приличиями, но меня уже в край достал и сегодняшний день, и идиотское поведение Лекса, и тупые намеки моих экс-подруг.

— Аналогичный вопрос к тебе, Вик, — голосом бездушного голема, говорит Лекс.

— Ты издеваешься?

— Нет. Хочу знать, что ты делаешь в седьмом часу вечера в этом месте.

— А зачем по-твоему люди приезжают в ветеринарные клиники?!

— Например, чтобы избавиться от ненужных подарков, — выдает он. Ему даже пауза на подумать не требуется, он как будто собирался сказать это еще до того, как вышел из машины.

— Ты… т-т-т-ты… — Он волнения начинаю заикаться, поэтому останавливаюсь, втягиваю воздух через ноздри и пытаюсь начать еще раз. — Ты идиот!

На одном выдохе, но Лекс и так все понимает — фирменно, как змей, щурится, не давая мне ровно никаких визуальных подсказок, как глубоко я его задела.

— Орео спит в зоне ожидания! И я бы скорее ухо себе откусила, чем кому-то его отдала или продала!

— Поэтому ты решила его усыпить? — озвучивает свою версию.

Я машинально открываю рот, готовясь отрицать все что угодно, но к этому оказываюсь не готова.

Ощущения такие, будто я на всем ходу влетела в бетонную стену, и то немногое, что от меня уцелело, медленно додавливает подушка безопасности. А потом, словно со стороны, вижу, как моя рука взлетает вверх, почти достигает каменной рожи Яновского, но на этот раз ему удается ее перехватить. И когда меня по инерции тянет к нему, Лекс отстраняется, словно от прокаженной.

Отходит, увеличивая расстояние между нами до нескольких метров.

— Я забираю щенка. Сколько денег тебе нужно, Виктория?

Но меня так основательно придавило шоком, что я даже губ разжать не могу. Это не получается на уровне тел, как будто вся эта функция полностью вышла из строя на неопределенный срок. Но руки меня, слава богу, еще слушаются, так что вместо всех непроизнесенных «ласковых» слов я от души скручиваю ему фигуры из двух средних пальцев.

В ответ на мою пантомиму на лице Лекса не дергается ни один мускул.

Он достает портмоне и начинает отсчитывать купюры по двести евро. Отсчитав десять, вопросительно поднимает бровь в мою сторону.

Я повторяю свой предыдущий жест.

Тогда Лекс отчитывает еще столько же.

— Виктория, это хорошие деньги. Забирай и будем в расчете.

Он правда думает, что я собиралась избавиться от щенка.

Он действительно абсолютно в этом уверен.

Бурлящая внутри злость, наконец, пробивает путь наружу через мое горло, возвращая способность говорить.

— Ты просто конченый мудак, — произношу без тени сомнения в том, что слова можно было выбрать и помягче. Если в эту минуту в чем-то и сомневаюсь, то лишь в том, не звучат ли они слишком деликатно. — Мразь. Подонок. Пошел на хуй, Янковский. Чтобы глаза мои тебя не видели. Больше. Никогда.

Поразительно, насколько легче может стать от одного прямолинейного посыла. Как говорится — вместо тысячи слов и реверансов.

Мне нужны деньги, но прямо сейчас нужнее уйти подальше из того пространства, где мы с Лексом можем даже гипотетически дышать одним и тем же воздухом.

Глава шестьдесят седьмая: Лекс

Вика скрывается за дверьми ветеринарной клиники, а я еще несколько минут смотрю ей вслед, даже когда от не осталось даже тонкого аромата цветов, который преследовал меня буквально весь день.

Нужно выдохнуть.

Чуйка, которая никогда меня не подводила, подсказывает, что прямо сейчас нужно оставить все как есть. Я ведь не собирался устраивать скандал. Когда она позвонила и сказала, что ей срочно нужны деньги, я даже не удивился. После разговора с Тихим, шарики в моей башке начали вертеться в обратную сторону, отматывать назад события последних дней, выпячивая одно за другим события, которые на первый взгляд выглядели просто как случайность — то Вика вдруг почти что признавалась с любви к ММА, которое раньше на дух не переносила, то вдруг отказывалась от бесплатного шоппинга, а то млела от щенка. К собакам, как и к любым домашним животным, она всегда была равнодушна, в отличие от подружек, которые все до единой таскали в дамских сумках каких-то тявкающих карликовых уродцев. Когда я пару раз пошутил на тему бездонности женской сумки, она даже пошутила, что там можно найти трупик предыдущего домашнего животного, за что потом долго носила прозвище «Викикашитель» (созвучное с «потрошитель»).

Всю нашу поездку она была такой… идеальной, такой, какой я всегда хотел ее видеть, но смирился с тем, что любимая женщина и идеальная женщина — это далеко не всегда одно и то же. В этот раз она была именно такой. Словно нашла способ проникнуть мне в мозг, прочесть там все мои желания и мастерски, безупречно воплотила их в жизнь. Настолько ловко перевоплотилась, что я совершенно потерял бдительность… и голову.

Твою мать.

Я смотрю на экране телефона, где высвечивается входящий от Кати. Со всеми сегодняшними откровениями и болезненными приземлениями в реальность, я совершенно забыл, что перед вылетом написал ей, что заеду вечером примерно к семи. Она сухо ответила, что будет ждать и уже сложила мои вещи. Дала понять, что не собирается даже пытаться меня вернуть и независимо от исхода нашего разговора уже поставила точку. Даже не удивлён ее решительностью — после того, как я почти в точности повторил «подвиг» ее мудака-бывшего, странно было бы ожидать чего-то другого.

— Кать, прости, я замотался с делами, — объясняю свое отсутствие после нашего формального обмена приветствиями.

— Тебя не ждать?