Ангелочек. Дыхание утренней зари - Дюпюи Мари-Бернадетт. Страница 51
– Ничего хорошего, мсье! – грубо ответил ему доктор. – Мы вернулись к приемам первобытного века!
– Тужьтесь! Еще немного! А теперь потихоньку… – приговаривала в это время Анжелина. Происходящее вокруг ее совершенно не интересовало. – А теперь еще немного!
Не успела она договорить, как в комнате прозвучал тоненький писк. Ошеломленная происшедшим, все еще не веря в счастливое разрешение роженицы от бремени, Магали подхватила крупного младенца и прижала его к груди.
– Мальчик! – провозгласила она. – Весом больше трех килограммов! Вот уж не думала, что увижу его живым и здоровым!
Анжелина подвела новоиспеченную мать к кровати. Магали семенила за ними следом. Теперь осталось самое простое, приятное и привычное – перерезать пуповину, дождаться спазма, предвещающего отхождение плаценты, обмыть новорожденного и привести в порядок его мать.
– Господи, какое счастье! Какое счастье! – повторял вне себя от радости отец. – А я уже начал готовиться к худшему…
Доктор Бюффардо качал головой, словно китайский болванчик. Повитуха Лубе заслужила добрую славу, теперь он в этом не сомневался.
«Подумать только! Девочка практикует всего несколько лет, но бесстрашия ей не занимать!»
Анжелина повернулась к трепещущему от счастья мужу роженицы:
– Мсье, теперь можете подойти и полюбоваться вашим сыном!
Жорж подошел и со слезами на глазах наклонился над младенцем.
– Наш маленький pitchoun! – улыбаясь, прошептала Аржантина. – Если бы не повитуха с глазами-фиалками, мы бы не узнали этого счастья, да, Жорж?
– Чистая правда! Любимая, я чуть с ума не сошел от горя, а бабушка уже готовилась заупокойную читать! Словно вас уже похоронили…
– А каково мне было? Представь: думать, что нашего ребенка живым разрежут на куски! А теперь пойди успокой Агату. Я слышала ее плач, но была сама не своя – все время кричала…
Растроганная Анжелина смотрела на супругов, чья взаимная любовь была очевидна. Жорж погладил жену по щеке, поцеловал ей руку и вышел. Доктор последовал за хозяином дома. Магали суетилась рядом, стараясь быть хоть чем-то полезной.
– Надо же! Ты – волшебница, Анжелина Лубе! – бормотала она себе под нос. – Я все думала тебя позвать, но не решалась оставить мадам одну. Не зря люди так тебя хвалят…
– Всем, что я знаю, я обязана матери, Магали. Но ты зубы мне не заговаривай, мы должны все это обсудить.
Под их шепот Аржантина задремала и теперь пребывала во власти блаженного сна, который так желанен для матери после многочасовых родовых мук. Одной рукой она прижимала к груди малыша. Он попискивал и сосал кулачок. Анжелина окинула комнату взглядом. Родные должны увидеть родильницу привлекательной и опрятной, поэтому следовало спрятать плаценту, сменить верхнюю простыню, красиво разложить белокурые волосы Аржантины на подушке.
– Я тоже засыпаю на ходу! – проговорила Магали, зевая.
– От тебя несет спиртным…
– Дядюшка мсье Жоржа, тот, что присматривал за кастрюлей с водой, налил мне немного фруктовой водки – чтобы я приободрилась.
– Отхлестать бы тебя по щекам, Скотто! – проговорила Анжелина тем же суровым тоном, что и мадам Бертен, главная акушерка больницы Святого Иакова в Тулузе. – Несведущая, пустоголовая, да еще и выпивоха! Хочешь, чтобы на твоей совести была чья-то жизнь? Век бы тебя не видеть! И еще: перестань цепляться к моему мужу. Ты зря стараешься. Он жалеет, что поцеловал тебя сегодня. С его стороны это была месть – мы поругались, но это уже в прошлом. У нас с Луиджи всегда так: гроза проходит быстро.
Смущенная улыбка исчезла с лица молодой провансалки, взгляд ее черных глаз стал жестким.
– Ты не изменилась, Лубе, – сквозь зубы пробормотала она. – Все такая же задавака! Думаешь, что ты лучше всех! Пойду-ка я домой, раз ни на что не годна! Надо было задать тебе хорошую взбучку там, в больнице Святого Иакова, чтобы спеси поубавилось!
– Исчезни с моих глаз! – холодно потребовала Анжелина.
Магали подчинилась, чувствуя себя больше униженной, чем оскорбленной. Вскоре после ее ухода в комнату вошла маленькая делегация. Впереди – Агата, которую держал за руку отец, следом – бабушка, дядя Жоржа, соседка и робкая девушка, та самая кузина, которая бегала за повитухой Берар. Они благодарили Анжелину, восхищались спящей матерью и новорожденным и поздравляли друг друга – и все это шепотом.
– Я дам вам два луидора! – пообещал повитухе Жорж. – У вас скоро будет свой малыш, я заметил. Это – ему на приданое. Мы стольким вам обязаны!
Анжелина хотела отказаться, но, поразмыслив, решила, что не стоит его обижать. Она положит деньги в «Caisse d’е́pargne» [20]. «Можно будет купить отличный подарок Розетте на свадьбу!» Только теперь Анжелина почувствовала, что падает с ног от изнеможения. Усталость навалилась внезапно, и теперь она думала только о том, как побыстрее добраться до кровати. Но счастливая Агата повисла у нее на шее, пытаясь расцеловать спасительницу матери.
– Мадам, спасибо! Спасибо! Мамочка жива, и у меня теперь есть маленький братик!
Радуясь ее радости, Анжелина погладила девочку по голове. Она даже немного взбодрилась.
– Я сделала, что от меня требовалось, моя хорошая. А теперь я пойду домой и отдохну. Рано утром я вернусь, чтобы осмотреть твою маму. Мсье Жорж, если ваша супруга вдруг почувствует себя нехорошо, сразу же приходите за мной на улицу Мобек.
– Обязательно! А теперь разрешите мне вас проводить. Давайте выпьем по бокалу теплого вина с пряностями. Я приготовил его для Аржантины. У вас усталый вид.
На востоке уже занимался рассвет, когда Анжелина прошла под церковной аркой. Небо посветлело, стало кристально-прозрачным. Неприметные в густой листве деревьев, запели птицы.
На душе у повитухи было легко и весело, она пребывала в полной гармонии с этим весенним рассветом. Опьяненная вином и радостью, она шла, пританцовывая и тихонько напевая.
И вот ее, грациозную и улыбающуюся, увидел Луиджи, поджидавший супругу. Он раскинул руки, и она, довольная собой и миром, бросилась ему в объятия.
Глава 9
Мщение
Сен-Жирон, в доме на улице Вильфранш на следующий день, вторник, 23 мая 1882 года
Это был первый раз, когда судья не повел Леонору сразу же в свою спальню. Стоило рыдающей любовнице переступить порог, как он забросал ее вопросами, но вразумительных ответов не получил. Повернув ключ в замке входной двери, он увлек ее в гостиную – уютную комнату, оформленную в стиле ампир.
– Моя козочка! Моя ненаглядная крошка! Что случилось? Расскажи мне все! Откуда у тебя этот страшный кровоподтек?
– Ах, я хотела его запудрить, но к щеке до сих пор больно прикасаться!
Пенсон выпятил грудь, заложил руку в кармашек своего камчатного жилета, а другой рукой взмахнул в нетерпении.
– Это все твой муж! Это он тебя ударил! Снова за свое! – возмущенно вскричал он. – Леонора, это не должно сойти ему с рук! Мерзость! Ты должна потребовать развод!
У молодой женщины пересохло во рту. Она знала, что должна сыграть роль максимально убедительно, и полночи проговаривала про себя свой патетический монолог. Теперь момент настал. Всхлипывая, она проговорила:
– Ты не обнял меня, Альфред, и не поцеловал! Я гадкая, да? Гильем сделал это нарочно, чтобы я тебе опротивела!
Реакция последовала незамедлительно. Любовник перестал возмущаться и преисполнился сочувствия. Нежно и бережно он обнял ее, поцеловал сначала в лоб, потом в кончик носа и в губы.
– Моя прелесть! Как можешь ты опротиветь мне, когда я так тебя люблю? Конечно, я возмущен поведением тирана, имя которого ты имеешь несчастье носить! Он ударил тебя очень сильно, так, что видны следы пальцев.
Он прижал возлюбленную к груди и снова поцеловал в губы. Леонора охнула словно бы от боли.
– Ай! Прости, но мне больно! Ты задел висок, а он до сих пор болит. Я в полнейшем смятении, Альфред! Если бы ты знал то, о чем у меня не хватает смелости рассказать… Но нет, я должна тебе довериться, у меня больше нет сил молчать! Ты – моя единственная надежда, единственное прибежище и защита для меня и моих мальчиков!