Ты и небо - Егорова Алина. Страница 48

Инна отвернулась, ей стало нестерпимо противно. Хотелось исчезнуть, чтобы никто не видел ее такой – вмиг ставшей несчастной и раздавленной горечью обиды. Поджимая дрожащие губы, Инна быстро пошла прочь, целенаправленно теряясь в суете аэровокзала.

Какой же она была дурой! Могла бы догадаться, что у него стюардесс пруд пруди.

На эшелоне, когда выдалась свободная минута, Инна отчаянно удалила всю короткую переписку с пилотом Огаревым, так жестоко растоптавшим ее чувства. Его номер с грохотом полетел в черный список, чтобы больше никогда не врываться к ней звуками «Мышиного короля».

Глаза ищут огни ВПП. Вот она, родимая, двадцать восьмая правая в компании порывистого бокового ветра, близкого к максимально, допустимому для посадки. Легкую девятнашку швыряет из стороны в сторону.

При полете по глиссаде с боковым ветром близкая к совершенству электроника аэробуса автоматически вычисляет угол упреждения и держит курс с учетом поправки на ветер, позволяя самолету оставаться на посадочном курсе. Пилоту следует всего лишь выдерживать директора в центре.

С учетом бокового ветра курс посадки с двести семьдесят пятого сменился на двести шестьдесят третий, и Огарев убедился, насколько сильный боковик.

Земля совсем близко, полоса бросается навстречу, как любимая после долгой разлуки. Дмитрий сосредоточенно смотрел то на полосу, то на приборы, готовый надавить ногой на педаль, тем самым убирая угол сноса.

Если дать ногу рано, самолет уберет угол упреждения, находясь еще в воздухе. При очень сильном ветре борт снесет в сторону, даже может снести с полосы. Чтобы посадить самолет вдоль осевой линии, необходимо надавить на педаль перед самым касанием, а это – опыт и чуйка. У второго пилота Данила опыта пока маловато, хоть чуйка есть. Чуйка – очень важное качество летчика. Подвести может даже самая превосходная автоматика, что при череде стечений обстоятельств – порой незначительных и нелепых – может обернуться катастрофой. В критические моменты пилота выручает чуйка. Подключаются природные инстинкты и наработанная моторика; хороший командир спиной чувствует свой самолет, ощущает крены, глиссаду, посадку и, словно встроенным в организм высотомером, «видит» землю.

Чтобы не рисковать, Дима в этот раз Данилу посадку не доверил. К тому же он любил обратный полет выполнять самостоятельно. Завершающий рейс сродни последнему удару кисти, как сказал бы художник. Или точке в конце последней строки, будь он поэтом.

Двигатели выключены, наушники сняты, на перроне под низким серым небом сумеречного Пулкова ожидает служебный автобус. Дмитрий взглянул на распечатку.

– Один и два, – удовлетворенно озвучил он цифры, означающие, что перегрузка в пределах нормы. Огареву было важно слетать не просто в пределах нормы. Все должно быть выполнено на «отлично» и красиво. Дима был эстетом – по-мужски грубым, ценящим красоту дела.

Дмитрий давно так не торопился домой, хотел поскорее увидеть ее. По расписанию у Инны сегодня выходной. Для встречи сегодня уже поздно, хотя бы услышать ее голос. Припарковавшись в своем дворе, он набрал номер Инны. Не отвечает. Поменяли расписание? У них это запросто.

«Завтра встретимся?» – написал Дима в Ватсап.

Сегодня Инна должна была вернуться из Ираклиона. У Огарева оставалось три часа перед иркутским рейсом. Он специально приехал в Пулково заранее, чтобы встретиться с ней. Идущий на посадку борт цвета морской волны Дмитрий увидел, еще когда парковался. После посадки проводники обычно освобождаются не раньше чем спустя час. Большое информационное табло оповещало о недавнем прибытии самолета, выполнявшего рейс SP4739 из Греции. Прикинув время, Дима отправился к служебному входу дожидаться Инну. После досмотра Огарев занял пост в холле, через который проходят экипажи.

Наконец в группе проводников «Северной Пальмиры» он увидел Ясновскую.

– Инна! – ринулся Дима навстречу.

На ее утомленном лице отобразилось удивление, сменившееся негодованием. Оставив коллег, девушка отошла в сторону, чтобы предстоящий разговор не стал достоянием общественности.

Дима попытался ее поцеловать, но она отпрянула.

– Я тебе звонил, писал. Хотел пригласить тебя в планетарий. Ты не отвечаешь. Что-то случилось? – озабоченно спросил он.

– Да так, ерунда, – делано хохотнула она. – Я оказалась одной из многих в твоей коллекции.

– Какой коллекции? Я ни с кем больше не встречаюсь! – Дмитрий смотрел на нее честными глазами.

– Не считая блондинки. Видела вас в Пашковском.

– А! Это Наталья, – расплылся в улыбке Дима, предвкушая, что недоразумение исчерпано. – Мы вместе летали на «тушке». В одном экипаже.

– Ну и что? Это повод с поцелуями бросаться на шею? – Ее лицо оставалось строгим, как у школьной директрисы.

– Да мы – я, Михалыч, Серега, Виталик – мы два года по северам! На «тушке» проводницы как боевые подруги. Я всех помню: Наталья, Арина, Лена, Женя. У них у всех семьи: мужья, дети. Но все равно друг другу мы ближе чем родня. Ты не понимаешь! Это экипаж! – Все это Дмитрий произнес с жаром. Было видно, что Ясновская задела его лучшие чувства и тонкие струны души.

– Вот и иди в планетарий с экипажем! – фыркнула Инна. Она вздернула носик к небу, резко развернулась и ушла вслед за коллегами.

Дмитрий остался в пустом холле один, не считая маячившего у ленты контролера. Ситуация сложилась несуразная: он ничего такого не сделал, в чем должен раскаиваться, и в то же время сделал что-то не то. Как ее разрешить, Дмитрий не знал. Знал только, что Инну надо вернуть. Но как? Через два часа ему лететь в «кругосветку», домой только спустя пять дней. Будет ли Инна в это время в Питере, неизвестно, а если будет, то вряд ли захочет его видеть.

Дмитрий сидел на своем командирском кресле и наблюдал за идущим на посадку бортом «Северной Пальмиры». Может быть, в нем сейчас летит Инна? С их последней встречи прошло две недели. Она так ни разу и не ответила на его телефонные звонки. Дима думал, что как бы было хорошо сейчас ее увидеть. Чтобы хоть издалека мелькнула ее быстрая фигурка. Его грела уже одна мысль о том, что Инна, возможно, находится где-то рядом.

Его А-321, заправленный под завязку для дальнего рейса, стоял на стоянке в ожидании пассажиров. Сочи, куда он прилетел полтора часа назад, считался сложным аэропортом. Здесь часто все неприятности возникают перед посадкой, когда точка ухода на второй круг пройдена. По инструкции надо уходить, но некуда – слева гора, справа тоже, но дальше, поэтому уходят вправо. А там надо быстро реагировать и быть готовым ко всему.

«Пальмира» бежала по полосе, гася скорость. И вот прибывший борт уже почти поравнялся с самолетом «Ангары», Дмитрий вытянул шею, чтобы посмотреть, нет ли в кабине знакомых.

Спустя мгновение Огарев догадался, что у коллег происходит что-то не то. «Пальмира» отклонилась от своего направления и двинулась прямо на них. Скорость уже была низкой, но при столкновении катастрофы не миновать: полные кессоны керосина воспламенятся, и произойдет пожар. Пострадают оба борта. Теперь Дима молил бога, чтобы на соседнем лайнере не было Инны.

Второй пилот еще не осознал происходящее. КВС коротко скомандовал по радиосвязи: «Всем срочно покинуть борт! Тревога!»

Сам Дмитрий пристегнулся и убрал столик. Вмиг побледневший второй пилот последовал примеру командира. Огарев предпочел смотреть судьбе в лицо, наблюдая в окно за приближающимся самолетом.

Когда до столкновения оставалось всего несколько метров, «Северная Пальмира» свернула в сторону. Раздался тихий скрежет: их все-таки зацепили. Из кабины пилоты увидели на правом крыле поврежденный винглет.

Судя по всему, опасность миновала. Дмитрий вышел на трап. Внизу кучкой толпились эвакуировавшиеся в экстренном порядке бортпроводники. На их встревоженных лицах читался вопрос: что это было?!

– Проверка, – улыбаясь, пояснил Огарев. – Чтобы не расслаблялись!