Завоеватель сердец - Хейер Джорджетт. Страница 75

– Окажись я на его месте и сделай то же самое, это была бы чистой воды политика, чтобы те, кто идет за мной, воспламенились бы моей доблестью. Эрл же Гарольд действовал без задней мысли, но результат получился тем же самым. – Герцог ткнул большим пальцем в сторону его отряда. – Теперь они готовы умереть за него, чего раньше не было и в помине. Вот увидишь, они будут драться, как львы.

Мортен презрительно фыркнул.

– Глупо рисковать собственной жизнью ради какого-то копейщика.

Рауль, ехавший по другую сторону от Вильгельма, вмешавшись в разговор, с любопытством поинтересовался:

– А те подвиги, что вы совершили под Меланом, за которые солдаты прозвали вас героем – это тоже была политика?

Герцог рассмеялся.

– Это произошло в годы зеленой юности. Да, политика, по большей части.

Вильгельм оказался прав, когда сказал, что переданный под командование Гарольда отряд теперь был готов умереть за эрла. Если поначалу солдаты выражали недовольство тем, что ими командует чужеземец, то теперь прежние обиды были забыты и они клятвенно уверяли: он – настоящий вожак. Его отряд проникся таким воодушевлением и подъемом, что, когда армия пересекла границу и вошла в Бретань, подойдя маршем к Долу, герцог, не колеблясь ни минуты, отправил эрла Гарольда освобождать город.

Сам Вильгельм наблюдал за штурмом из лагеря, разбитого на склоне холма неподалеку, вслух комментируя происходящее.

– Настоящий лидер, – сказал герцог, – как я и думал, а в бою он сохраняет холодную голову.

Анализируя тактику Гарольда, Вильгельм, кивнув, заметил:

– Да, именно так поступал и я сам, пока не нашел более надежный путь.

Немного погодя, глядя, как Гарольд бросил в атаку свой правый фланг, герцог улыбнулся.

– Он не имеет привычки командовать конницей, и мои лучники, похоже, ему только мешают. Господи Иисусе, что за жуткое оружие этот его боевой топор!

Саксы пошли в бой, подвесив к седлам свои топоры. Герцог орудовал секирой, держа ее обеими руками, повергнув нормандцев в ступор, и Рауль собственными глазами увидел, как сбылось давнее хвастовство Эдгара. Одним ударом Гарольд перерубил шею лошади своего противника.

Сражение продолжалось совсем недолго, поскольку граф Конан оказался неопытен в ведении боевых действий, да и враги превосходили его числом. Отведав на собственной шкуре умелую ярость Гарольда, он отступил и поспешил обратно к своей столице, Ренну.

Тем вечером Эдгар сидел в палатке Рауля, любовно полируя свой боевой топор. Было совершенно очевидно, что он наслаждался сражением и с радостью принял бы участие в новом бою.

– Что ж, твои желания сбудутся, – лениво проговорил Рауль. – Мы будем преследовать Конана, не изволь сомневаться. Отдал бы ты свой топор оруженосцу, и пусть он его чистит.

– Нет уж, я предпочту сделать это сам, – ответил Эдгар. Сакс поднес топор к свету, любуясь тем, как хищное лезвие заблестело отраженным огнем. – Ну что, разве это не оружие мужчины? Да, старый друг, я рад вновь ощутить твою крепость в своих руках!

Рауль распростерся на соломенном тюфяке, заложив руки за голову, и с усмешкой наблюдал за Эдгаром.

– На твоем месте я бы тоже радовался, если бы мне надо было завалить быка, – насмешливо проговорил он.

– Быка! – с негодованием вскричал Эдгар и погладил толстое топорище. – Ты слышишь, Тот, Кто Пьет Человеческую Кровь?

Рауль многозначительно скривился.

– Помолчи, варвар! Если ты намерен и дальше разговаривать с этим жутким оружием, ступай куда-нибудь в другое место! Мне лично не нравится ни кровь, ни битвы.

– Рауль, ты не должен так говорить, – упрекнул друга Эдгар. – Если тебя услышит кто-нибудь, кто еще не знаком с тобой…

– То непременно сочтет, что я говорю правду? – перебил его Рауль.

– Да, а почему нет?

– Ну так я действительно говорю правду, – ласково ответил Рауль и смежил веки.

Подобное признание не на шутку встревожило Эдгара, он попытался заставить Рауля отказаться от этой глупой и неуместной привередливой разборчивости. Но, похоже, слова его не возымели решительно никакого действия, потому что через двадцать минут серые глаза сонно приоткрылись и Рауль, зевнув, заявил:

– А-а, Эдгар! Ты еще здесь?

Эдгару ничего не оставалось, как подняться на ноги и с достоинством удалиться к себе.

Однако вера его в Рауля восстановилась довольно быстро, поскольку герцог, подойдя к Динану, взял город огнем и мечом. Эдгар, настырно лезущий в самую гущу сражения, обнаружил – Рауль неизменно идет в первых рядах атакующих и кровавая бойня ничуть не мешает ему продвигаться вперед. Они бок о бок вошли в пролом в одной из крепостных стен. Здесь Рауль, поскользнувшись на россыпи мелких камешков, упал; топор Эдгара принялся описывать над ним сверкающие круги, и сакс взревел на родном языке:

– Прочь, пошли прочь!

Какой-то бретонец бездыханно свалился на Рауля, заливая его хауберк кровью. Рауль, столкнув с себя еще дергающееся в агонии тело, с трудом поднялся на ноги.

– Ты как, цел? – крикнул ему Эдгар, напрягая голос, чтобы перекричать шум битвы.

Рауль кивнул. И только когда сражение закончилось и нормандская армия полностью заняла город, они вспомнили о случившемся. Оба потеряли друг друга из виду в пылу боя, а встретились только несколько часов спустя, на рыночной площади. Рауль командовал отрядом солдат, которому было приказано потушить пожары в городе. Уже сгущались сумерки, когда на него наткнулся Эдгар; Хранитель стоял, озаренный пламенем пожара, мокрый от пота, с ног до головы покрытый сажей и копотью, но целый и невредимый.

Эдгар подождал, пока Рауль отдаст приказание одному из своих людей, и только тогда положил руку ему на плечо.

– А я искал тебя по всему городу, – сообщил он и со свойственной ему невыразительностью добавил: – Я уже начал думать, что тебя убили.

– Мог бы спросить у Нееля; он подсказал бы тебе, где меня найти, – отозвался Рауль. – Эй, там! Отойдите от стены! Она сейчас рухнет!

По булыжной мостовой босиком мчался какой-то малыш в рваной обгорелой тунике, ища маму и пронзительным криком оглашая воздух. Рауль, подхватив его на руки, передал Эдгару.

– Подержи ребенка! – скомандовал он, – иначе его завалит обломками. Этот дом обречен.

Эдгар сунул перепуганного мальца под мышку и недоуменно поинтересовался, что ему с ним делать. Но Рауль уже отошел, чтобы руководить спасением другого дома, на противоположном краю рыночной площади, к которому огонь только подбирался. Эдгар остался на месте, не зная, как успокоить заливающегося слезами мальчонку. К его облегчению, пронзительные крики малыша привлекли какую-то женщину, которая со всех ног бросилась к нему. Она буквально вырвала ребенка из рук Эдгара, прижала его к груди и разразилась непонятной скороговоркой на своем языке. Поскольку бретонского наречия Эдгар не знал, то и понять, что она говорит, не мог, но свирепое выражение ее лица и голоса не оставляли в том никаких сомнений. Он попытался объяснить ей, что не причинил мальчишке никакого вреда, но из его слов женщина поняла не больше, чем он из ее, и лишь угрожающе шагнула к Эдгару, выставив перед собой скрюченные пальцы, словно намереваясь выцарапать ему глаза. Сакс поспешно укрылся за грудой обгорелых бревен, где и обнаружил его Рауль, правда, уже после того, как женщина удалилась, разразившись напоследок очередными проклятиями в адрес Эдгара.

Рауль же согнулся пополам от смеха.

– О бесстрашный герой! О храбрый сакс! Идем, злобный враг отступил.

Эдгар со смущенной улыбкой выбрался из-за груды обломков.

– Нет, а что мне оставалось делать? Это не женщина, а сущая дьяволица. Чума и мор на твою голову, гололицый: это ведь ты сунул ребенка мне в руки.

Рауль начал вытирать пыль и грязь с лица и шеи. Перестав смеяться, он наблюдал за своими людьми, которые выстроились цепочкой, передавая друг другу полные ведра воды.

– Дьявольская работа. А тебе она нравится! – Он, переведя взгляд на Эдгара, вдруг сказал: – А ведь ты спас мне жизнь там, на стенах.