Клятва, которую мы даем - Монти Джей. Страница 59

Как можно влюбиться в человека, который вывихнул тебе плечо?

До похищения она, должно быть, увлекалась всякими извращениями.

Меня вскрыли, я была еще жива и могла чувствовать, в то время, как люди заглядывали в мои внутренности. Они совали туда свои любопытные руки, делая предположения, основанные только на том, что преподносили им СМИ.

Я стала историей. О том, что я все еще человек, было забыто.

Именно поэтому я с самого начала отказалась общаться со СМИ.

Ясмин была лишь первой, кто предал мое доверие.

– Ну и дрянь, – бормочет Брайар.

– Она все еще живет в Спрингсе. Мы могли бы…

– Тебе нельзя ее зарезать. Если тебя арестуют, Тэтчер обвинит нас, а я не собираюсь участвовать в его мелодраме, – вмешивается Сэйдж, прежде чем Лира успевает закончить предложение, заставляя ее закатить глаза.

– Я хотела сказать, что мы можем проколоть ей шины, – поправляет Лира, и хотя ее черты выдают невинную, застенчивую улыбку, в ее глазах есть выражение, которое говорит мне, что она убьет кого-нибудь, если придется. – В любом случае, мы пытаемся подружиться не для того, чтобы быстро заработать на таблоидах.

– Тогда почему?

– Чувиха, – вздыхает Сэйдж, как будто это очевидно. – Ты у нас четвертая.

Я хмурюсь.

– Четвертая что?

– Ты никогда не смотрела «Колдовство³⁵»? Культовую классику 1996 года?

Я качаю головой, отчего ее рот открывается в шоке, как будто я только что сказала ей, что совершила преступление.

– На эти выходные у нас запланирован вечер кино. С чистой совестью заявляю, я не могу допустить, чтобы ты еще больше вошла в наш мир, не посмотрев, как доминирует Файруза Балк, – приказывает она. – Но пока просто знай, что ты у нас четвертая. Если тебе понадобится время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, пусть будет так.

– Теперь ты часть Общества одиночек, – говорит Лира. – Забытые. Те, кто никогда не вписывался в иерархию Пондероза Спрингс. Ты по-прежнему можешь быть одинокой, просто мы будем одиноки вместе.

Старые собаки не могут научиться трюкам за один день, но какая-то часть меня жаждет того, что они предлагают.

Ощущение принадлежности.

Знание того, что есть люди, которым не все равно и которые будут скучать по тебе, если ты умрешь. Знание того, что ты не одинок и где-то вписываешься, каким бы маленьким ни было это пространство.

Как и в ночь пряток, в моей груди загорается искорка надежды.

Поэтому я предлагаю оливковую ветвь.

– Кто из вас знает, как повесить баннер?

***

Несколько часов спустя люди заполняют мою полностью украшенную студию. Хеди и другие члены совета директоров «Свет» уже выступили с короткими речами, и начался торг за картины девушек.

Это хорошая компания, за которую я должна благодарить Зои Хоторн. Она пришла с небольшой армией женщин и мужчин с большими карманами, желающих очистить свою совесть благотворительностью.

Мне было все равно, кто они; важно было лишь то, что деньги попадут в карманы выживших. Деньги, в которых некоторые из них отчаянно нуждаются, чтобы получить ресурсы, которые они заслуживают, чтобы исцелиться.

– Мисс Уиттакер!

Я перевожу взгляд на Фэй, которая прокладывает себе путь сквозь толпу, чтобы добраться до меня. Ее рваные шорты и розовые волосы выделяются среди богачей, как бельмо на глазу.

Но ей все равно. Улыбка на ее лице не может померкнуть из-за высокомерных людей. Не сегодня.

– Привет, Фэй, – я отвечаю ей теплой улыбкой.

Она, запыхавшись, останавливается передо мной.

– Мне называть вас миссис Хоторн, раз уж вы вышли замуж?

Я давлюсь собственной слюной, выплевывая ответ.

– С Коралиной по-прежнему все в порядке.

– Вы никогда не поверите, что только что произошло. Кто-то купил мою картину! Синтетический кубизм³⁶, с которой вы мне помогли. Она только что продана!

– Поздравляю, Фэй.

Моя улыбка искренняя. Чистое счастье, не тронутое тьмой. Поток радости в ненастную ночь. Никто не заслуживает этого больше, чем она. У нее вся жизнь впереди; радость, которую она испытывает, – это лишь краткий миг в жизни, которая, как я надеюсь, будет долгой.

Фэй застает меня врасплох, она обнимает меня и прижимает к себе.

Она обнимает меня.

Я знаю, как обниматься, но то, что меня застали врасплох, заставляет меня чувствовать себя неловко, когда я неуверенно обнимаю ее в ответ.

– Спасибо, – вздыхает она, крепче сжимая меня в объятиях. – Спасибо. Мне бы хотелось, чтобы эти слова были достаточно емкими, чтобы выразить то, что вы для меня сделали.

– Не стоит благодарности. Это все ты, – я нежно поглаживаю ее по спине, прочищая горло, когда отстраняюсь. – Отправляйся праздновать со своей семьей и передай маме привет.

Я смотрю, как она исчезает в толпе, направляясь к своей семье, и мои щеки горят от смущения. Не потому, что она обняла меня, а из-за откровенной физической привязанности на публике. Все эти люди считают меня неженкой, как будто мне не все равно. Превращают меня в мишень.

– У тебя действительно хорошо получается, – резкий голос Сэйдж доносится из-за моего плеча.

Поворачиваюсь к ней и ухмыляюсь.

– Стоять и выглядеть симпатично?

Она приподнимает бровь.

– Ты думаешь, что ты симпатичная?

Мой рот слегка приоткрывается, прежде чем ее губы расплываются в теплой улыбке. На секунду я увидела девочку, которой она была в старшей школе. Печально известную дрянную девчонку, которую все так боялись.

– Просто шучу, – она слегка подталкивает меня своим бедром. – Что касается преподавания – у тебя это хорошо получается.

Сегодня мне не по себе от всех этих похвал. Это не обыденное явление в моей жизни, никогда не было, и вдруг повсюду добрые слова, больше, чем я слышала за всю свою жизнь, и я не знаю, как к этому относиться.

– Так вы двое трахались? – прямо спрашивает она, ухмыляясь со знающим блеском в глазах.

Я кашляю, застигнутая врасплох.

– Что? Нет? Почему ты спрашиваешь? Он сказал…

– Рук догадался. Сказал, что у Сайласа посторгазмическое свечение, – она смеется.

– Разве тебе не неловко? Говорить мне об этом после того, как он встречался с твоей сестрой? – я поднимаю щиты, надеясь, что она отстанет, прежде чем я сорвусь и скажу что-нибудь, чего не следовало бы произносить вслух.

Я уклоняюсь и кусаюсь, когда люди подходят слишком близко, но у Сэйдж тоже есть зубы.

– Милая, не пытайся разозлить меня, – в глазах Сэйдж горит вызов, голубые глаза горят, когда она опускает взгляд на свои красные ногти. – Я задену твои чувства.

Сомневаюсь, что кто-то, включая меня, сможет переплюнуть Милашку Сэйдж Донахью. Ее гнев печально известен.

– Я не это имела в виду. Я просто… – я кусаю внутреннюю сторону щеки. – Говорить о подобном дерьме мне неловко. А я стерва, когда мне некомфортно. Мы просто... мы друзья.

Друзья, которые возможно дурачились, а возможно, и нет. Друзья, которые состоят в фиктивном браке. Это странная дружба, но это все, чем она является. Это все, чем она может быть.

– Конечно. И поэтому он только что пришел?

Я отворачиваюсь от ее ухмыляющегося лица, собираясь спросить, что она имеет в виду, когда замечаю высокую фигуру Сайласа, появившегося в дверях.

– Почему он здесь?

Он все еще одет в свой рабочий костюм, дорогой материал обтягивает его плечи, сужаясь к талии. Он выглядит дорого, даже влиятельно, и я не уверена, как люди умудряются верить, что он женился на мне.

Это заставляет меня вспомнить, что у нас намечается мероприятие с участием его компании. Это значит, что мне нужно придумать способ убедить людей, что я та, кто нужен Сайласу. Та, кто заслуживает его фамилию.

Чтоб меня.

– Потому что ему не все равно, – Сэйдж наклоняется ко мне и шепчет: – Никто не заботится так, как Сайлас Хоторн. У всех нас есть проклятие, Коралина. И это его.