Плавучий город - ван Ластбадер Эрик. Страница 67

— Да, Мик, — в глазах Тати появился бешеный огонь, он дрожал всем телом так сильно, что даже Ниигата заметил это. — Наконец-то я нашел тебя, сукин ты сын, Майкл Леонфорте!

Лондон — Токио — Ёсино

Дождь со снегом прекратился, и серебряный свет полной луны, плывущей поверх низкой гряды облаков, проникал в ванную комнату, освещая лицо Челесты. Она наклонилась вперед, выбрасывая содержимое пепельницы в унитаз, и по ее щеке скользнула прядь волос.

Затаив дыхание, Кроукер стоял за душевой занавеской, чувствуя под ногами холодный фарфор ванны. Он вовремя заметил движение тени Челесты по стене, когда она направилась в ванную комнату. Отпрянув от двери, он побежал по кафелю к ванне. Челеста не стала включать свет и потому не заметила капель воды, оставленных его мокрыми ботинками.

Теперь, снова подкрадываясь к двери, он вытер их своими носками. Сердце его сильно билось. Челеста была так близко от него, что он почувствовал запах ее духов. Протянув руку, он мог дотронуться до нее. И если бы она заметила, что кафель мокрый...

Кроукер впервые увидел Челесту в прошлом году в Токио, когда они шли по следам До Дука, вьетнамца, убившего ее брата, Доминика Гольдони. Тот факт, что Челеста была составной частью сети нишики, нисколько не удивлял детектива, поскольку он знал, что Николас впервые познакомился с ней в Венеции, где она работала на Микио Оками. Но то, что Веспер втягивалась все глубже и глубже в эту сеть, пугало его. Похоже, как и все агенты, удачно внедрившиеся в сеть противника, она становилась причастной к высшим слоям подпольной сети Оками. Затаив дыхание, Кроукер прислушивался к разговору двух женщин.

— Первый раз с тех пор, как мы все это затеяли, у меня начали появляться сомнения, — сказала Челеста. — Против Оками объединились крупные силы. — Она покачала головой. — Ты же знаешь, что случилось, когда Леонфорте был обнаружен и убит, — Дедалус взял все в свои руки, и теперь все идет так, как будто ничего не произошло. Годайсю — это гидра, многоголовое чудище. Если отрубить одну-две головы этой гидре, ничего не добьешься.

— Оками создавал Годайсю как часть организации. Теперь, когда он борется с этой частью, это похоже на борьбу с собственным отражением в зеркале.

Челеста взглянула на Веспер.

— Боюсь, они сумеют найти лазейку в его обороне и убьют его. Если ему сейчас никто не поможет...

— Мне кажется, ты должна верить в Оками, — мягко произнесла Веспер.

— Но я так давно не видела его. И у меня такое ощущение, что мощь Годайсю растет с каждым днем.

Веспер ничего не ответила, но ее встревоженный взгляд поразил Кроукера. Он видел, что Веспер действует, как опытный психолог. Играла ли она сейчас или была искренней? Возможно, предавая Челесту, Маргариту, Оками, она все же была небезразлична к их судьбе? Чем больше он наблюдал за этой женщиной, тем меньше ее понимал. Она была уникальным существом, в этом он был абсолютно уверен.

Челеста покачала головой, прикусив нижнюю губу.

— У нас есть еще одна проблема. Мы не получили последнее донесение Сермана по поводу «Факела». Без него мы как без рук, и вся операция находится на немыслимой грани риска.

Проникновение куда? Кроукер напряг слух, чтобы не упустить ни слова.

Веспер кивнула.

— Да, УНИМО — это проблема. Не знаю, что на уме у этого Сермана.

Челеста выглядела встревоженной.

— Ты думаешь, он провалился? А что, если он просто не может вовремя отправить сообщение о проведенном анализе элемента 114м? У Плавучего города будет свое оружие, и когда его выбросят на рынок пятнадцатого числа, мы уже ничего не сможем сделать, чтобы остановить его распространение.

— Так или иначе, но дело плохо. И времени у нас мало. Я сама отправлюсь к нему прямо сейчас. На утренний рейс я успею.

— Тебе придется полететь вечерним. За час до твоего прихода пришло сообщение: ты должна быть на явке 315 завтра днем.

— Это рядом с Птичьей лужайкой в Холланд-парке. — Веспер наклонилась вперед, на лице была тревога. — Триста пятнадцать. Ты так же хорошо знаешь шифр, как и я. Он захочет услышать донесение Сермана, а у меня его нет и не будет.

— Он не любит получать плохие вести.

— Особенно сейчас. Он еще ни разу в жизни не проигрывал.

— Но на этот раз мы проиграли, да? — спросила Челеста.

Усиба встретил Танаку Джина на первом этаже универсама Мицукоши, самого известного в Японии, где находился отдел продовольствия. Эти огромные продовольственные отделы славились тем, что в них покупатель мог найти все, что было съедобно. И все это было выставлено в витринах — начиная от свежесрезанного бамбука, овощей, пряной зелени и хлеба всевозможных сортов до готовых к употреблению продуктов. Все — в поразительном изобилии.

Танака Джин любил проводить свободное время среди прилавков с готовыми продуктами. Пока его мозг был занят решением какой-нибудь проблемы — а делать это в беспорядочной атмосфере его офиса было порой невозможно — он с жадностью поедал образцы выставленных на продажу продуктов.

Усиба ни разу не видел, чтобы Танака Джин сидел за столом и ел, как все люди, хотя, наверное, он делал это хотя бы один раз в сутки. Впрочем, такое предположение могло оказаться неверным в отношении прокурора Токио. Подобно акуле, он всегда находился в движении, как бы стараясь не позволить ежедневной рутине захватить его. Усиба часто слышал от Танаки, что тела, которые находятся в покое, трудно привести в движение. Возможно, такая метафора относилась к той бюрократической волоките, с которой ему приходилось каждый день сталкиваться, но не только в этом заключалась, по мнению Усибы, причина его подвижности. Поразмышляв, Наохиро пришел к выводу, что Танака Джин не выносил того, что мир живет без него, своей собственной жизнью. Так ребенок не хочет засыпать, когда его родители принимают гостей и веселятся. Усиба догадывался, что в сознании прокурора понятие покоя ассоциировалось с понятием смерти.

— Как идет дело Ёсинори? — спросил дайдзин, застав Танаку Джина у прилавка с тайскими дрожжевыми булочками.

— Нормально. — Прокурор взял булочку и, обмакнув ее в апельсиновый соус, проглотил в два приема. — Кажется, самая большая трудность в том, чтобы заставить его дожить до суда.

— Ёсинори хочет умереть?

— Его жизнь закончилась. — Танака Джин взял еще одну булочку и направился к следующему прилавку, где сладко пахло горячим арахисовым маслом. — Ёсинори это знает, и нам известно, что он это знает. Инициативу давно перехватили другие. И это он тоже знает. Вот и не может смириться с тем, что в той жизни, в которой он так долго и так много значил, стал теперь ненужным человеком.

— Представляю, какой шум поднимется в официальных кругах, если он вдруг умрет, — сказал Усиба нарочито безразличным тоном. — Может, мне стоит поговорить с ним?

Танака Джин задержал на полпути ко рту руку с кусочком жареного рыбьего плавника. Потом быстро сунул его в рот и вытер пальцы о крошечную салфетку из вощеной бумаги, которую ему дала продавщица, стоявшая за прилавком.

— Ты хорошо это продумал? — на какое-то время темные глаза прокурора задержались на красивом лице Усибы. — Подобные решения нельзя принимать с бухты-барахты.

— Я не хочу закончить свою жизнь, как Ёсинори, чувствуя себя лишним человеком.

— Вряд ли такое возможно с тобой, дайдзин. Танака Джин нечасто называл его этим словом. И это подсказало Наохиро, что между ними что-то изменилось. Теперь он был в команде Танаки Джина, нравилось ему это или нет. Ему придется играть по правилам прокурора или же страдать от незамедлительных последствий. Усиба кивнул. Он был готов ко всему, что могло случиться с ним в дальнейшем. Предательство Акиры Тёсы связало их судьбы вместе. А теперь их судьбы переплелись и с кармой Танаки Джина. Если бы месяц назад ему сказали, что такое может случиться, он бы в это не поверил. Но и это было не самым главным. Он стал дайдзином не только благодаря своему уму, изобретательности, связям и состоянию. Он умел приспосабливаться к любым ситуациям. Сумеет приспособиться и теперь, когда в этом снова возникла необходимость.