Зачарованное озеро (СИ) - Бушков Александр Александрович. Страница 52

— Расскажу, — без заминки ответил Тарик, знавший, что ничего стыдного насчет этого в его былом нет. — Договорились...

— Договорились, — Тами приподнялась на локте. — Пойду немножко похозяйничаю, времени у нас еще много... Или, может, ты спать хочешь? — В ее голосе явственно прозвучала подначка.

— Сна ни в одном глазу, — твердо сказал Тарик, ничуть не кривя душой: какой тут сон?

— Ну, вот и прекрасно. Тебе ведь случалось вино пробовать?

— И даже хорошую водочку, — с некоторой гордостью сказал Гарик и честно сознался: — Но понемножку...

— Я и принесу немножко, — заверила Тами и засмеялась. — Вовсе не собираюсь тебя напаивать допьяна, такой ты мне без надобности — а у нас впереди еще столько ночей... С пьянехоньким мужчиной страшно скучно и неинтересно! — И рассмеялась еще звонче. — Не щетинься как ежик. Никогда в жизни не была с пьянехоньким мужчиной и не собираюсь — уважающая себя девушка так не поступает. Это мне старшие опытные подруги рассказывали, один раз напоролись, и этого хватило. Веришь?

— Верю, — искренне сказал Тарик, уже давно заключивший, что Тами — девчонка гордая, своенравная и прямодушная.

— Ну, я пошла немного похозяйничать, не скучай, я быстренько...

Она встала с постели, не озаботившись накинуть пеньюар. Чиркнула спичкой, ловко зажгла вторую свечу, ее огонек поколыхался, прежде чем успокоиться и гореть ровным пламенем, — ив этом колышущемся мерцании, слившемся с серебристым светом, грациозно прошла к двери — обнаженная, прекрасная, как пламя (именно это сравнение Тарик помнил у Митраля Тубара). Оставшись один, уставился в потолок, широко улыбаясь, ^ыбка, он знал, была малость глуповатой, но Тарик ничего не мог с собой поделать, к тому же не было сторонних глаз...

Вот ты и стал мужчиной, Тарикер Кунар. Не с умелой годовичкой или, наоборот, потаенно блудившей девушкой постарше — как бывало с иными, причем сплошь и рядом в неуютных местах вроде амбара или лесочка на берегу реки. И не с веселой девкой, пусть даже не взявшей денег ради грязного удовольствия сделать мужчиной невинного. С красавицей твоих годочков, пусть уже ставшей женщиной, но что поделать, если таковы гаральянские нравы — невинности там лишаются раньше, чем в Арелате... С жаркой, искусной красавицей, которую ты заставил достичь небес — а это и в книжках, и в жизни на грешной земле считается нешуточным достижением мужчины и служит к его законной гордости. А главное — эти отношения, Тами сама сказала, у них всерьез и надолго. Влюбился ли Тарик? Он сам в точности не знал. В одном был уверен: по собственной воле никогда не оставит прелестную девушку с сиреневыми глазами и смешным гаральянским говором, отдавшуюся ему так же просто, как бьет родник или как после проливного дождя на небе зажигается неощутимая радуга чистейших цветов...

Тами вернулась вскоре с круглым подносиком, определенно из палотара³⁷, — высокая черная бутылка, две чарки, тоже явно из палотара, на блюдце горка незнакомых сладостей, наверняка

³⁷ Палотар — мельхиор. Служит в первую очередь для имитации серебра — как законной, так и преступной.

гаральянских. Поставила его на низкий столик у постели, присела в изголовье, похлопала ладошкой по смятым простыням рядом с собой:

— Что ты валяешься? Иди сюда.

Тарик поднялся. Глубоко въевшиеся правила политеса напомнили о себе, и в первый миг он хотел прикрыться ладонью, но тут же устыдился этого побуждения: они принадлежали друг другу, женщина и мужчина, у них не осталось тайн телесных друг от друга, и нагота лишь сближала.

Тами блеснула глазами:

— Вино положено разливать мужчине...

Усевшись рядом с ней, Тарик взял черную бутылку с алыми прожилками, наклонил горлышко над стопкой Тами. Полилась искрящаяся багровая струя с резковатым, но очень приятным запахом.

— Гаральянский шалинак трехлетней выдержки, — пояснила Тами. — Одно из самых лучших наших вин. Из того сорта вино-грона, что растет только в одном месте, а потому его вывозят редко и за бешеную денежку...

— Никогда о таком не слышал и не читал даже, — признался Тарик. — А в иных книжках столько вин описано... И в порту — я там прирабатываю — никогда не слышал, а уж тамошние грузали во всем, что крепче сока, разбираются лучше любого виноторговца или книжника...

— Вот и похвастайся им, что пил шалинак, — улыбнулась Тами. — Завидовать будут, точно.

— А ведь правда! — припомнил Тарик. — Есть приговорка про выпивох: «Он так пыжится, словно ковшами пьет шалинак». Один раз ее слышал случайно, и никто не объяснил, а работа закрутила так, что я не успел спросить, что за шалинак такой, — мы пошли разгружать трюм, а тот Матрос ушел своей дорогой, и больше я его не видел...

— Редкое вино, — кивнула Тами. — Половина княжеских винных подвалов попала в Арелат, а половина там осталась: Ромерик часто ездит в Гаральян, останавливается, понятно, в своем дворце — он

ведь по-прежнему гаральянский князь тоже. Дядя устраивал охоты для придворных, они и отблагодарили... — Она подняла чарку на уровень глаз: — Вино хорошее, не бьет по голове... Ну, за нас с тобой!

И лихо осушила свою чарку до донышка. Тарик обычно пил такие чарки до половины за раз, но не хотел уступать девчонке, пусть и гаральянской, и последовал ее примеру. Редкостное вино и в самом деле не особенно ударило в голову, но знакомое действие оказало.

— Ежели подумать... — начала Тами, не прикоснувшаяся к сладостям (а потому и Тарик не стал закусывать, благо нужды и не было), — ша...

И замолчала, встрепенувшись. Тарик тоже насторожился. Во дворе незнакомо залаял Лютый — неумолчно, зло, прямо-таки остервенело. Судя по звукам, пес метался вдоль забора из конца в конец, исходя бухающим лаем.

Тами спрыгнула с постели, ее движения стали скупыми, отточенными. Выдвинула верхний ящик шкафчика и, к немалому удивлению Тарика, выхватила оттуда большой кинжал. Настороженно замерла, хватко держа оружие острием к окну. Такими, должно быть, были алиранты³⁸ древних времен, разве что они скакали в доспехах. А Тами стояла обнаженная — но ничуть не выглядела смешной или нелепой. В ее прекрасном личике появилось что-то незнакомое...

Рукоять кинжала другой формы, и лезвие других очертаний — клинок не похож на тот, что подарил брат, но точно так же покрыт затейливыми серебряными узорами, точно так же кажется, что они слегка пошевеливаются. Это, конечно же, настоящее серебро — с незапамятных времен повелось, что оружие отделывают серебром, золотом, а порой и самоцветами, безо всякого палотара и обманок. Разбойники, пираты и ночные шустрилы тоже это соблюдают. Говорят, можно встретить захудалого дворянина всего в заплатах, но у него на поясе будет висеть оружие знавших лучшие времена

³⁸ Алиранта — амазонка, девушка-воин древних времен. Теперь женщин на военную службу давно уже не берут.

о прадедов, порой в золоте и самоцветах, продавать его или закладывать — позор несусветный, падение на самое дно...

Мгновения ползли томительно медленно. Наконец Лютый испустил короткий клокочущий вой и умолк, что словно послужило неким сигналом: Тами на глазах расслабилась, на лице появилось облегчение. Вновь став прежней, знакомой, милой, она положила кинжал на шкафчик у зеркала, вздохнула глубоко:

— Обошлось, точно...

Села на прежнее место, наполнила свою чарку до краев и опрокинула так же лихо. Чтобы не отставать, Тарик поступил точно так же. Понимал, что Тами прекрасно знает, что именно произошло: на ее лице ни удивления, ни замешательства. Осторожно спросил, не особенно надеясь на ответ:

— Что это было?

Тами бледно улыбнулась.

— Ничего необычного. Возле дома шатались либо прислужники нечистой силы, «пропащие души», либо она сама, из тех, что помельче. Хотя нет, на нее Лютый лаял бы иначе... «Пропащие души». Ага, на вашей сонной тихой улочке...

«...которая с недавних пор перестала быть тихой и сонной», — мысленно закончил Тарик. И спросил встревоженно: