Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 29
– Артем Иванович! – кремлевский помощник даже всплеснул руками, – вы же деньги не мне лично платили. Вы же передавали их на укрепление вертикали власти. Мы же вам сразу сказали, что да, есть некоторый фонд, куда отнюдь не всех допускают. Скажем прямо, не всех. И если бы какой-нибудь Ходорковский захотел пожертвовать в этот фонд, то мы бы от него ни копейки не взяли. Есть фонд, допуск в который означает наше к вам хорошее отношение. Это пропуск, понимаете? Это подарок. Вы свой подарок хотите забрать обратно? Ну, вы можете это сделать. Ну, извините, подарки это такая вещь. Либо не дари, либо не забирай.
Весть о назначении Федора Корчевника главой Госкомрыболовства была встречена госпожой губернаторшей с чувством глубокого недовольства.
– Как же так? – сказала она Артему Ивановичу, – вы говорили, у вас все схвачено, а они назначили бог знает кого!
– Что ж делать, – сказал Суриков, – не просить же деньги обратно. Они нам обещали возместить.
– Ну, тогда пусть хоть отдадут ярусоловы!
– Я постараюсь. Но ведь это будет тоже не бесплатно. Я вот тут написал постановление…
Госпожа губернаторша вперила во владельца Кесаревского НПЗ тяжелый взгляд.
– Нет уж, Артем Иванович, – сказала она, – никаких постановлений. Ваш косяк, вы и исправляйтесь. Все расходы за ваш счет.
Артем Иванович Суриков вылетел обратно в Москву на следующий же день. Он встретился с новым главой Госкомрыболовства в популярном стрип-клубе «Семирамида». Новый чиновник был круглолиц, низок ростом и имел полрта золотых зубов. Он мог с закрытыми глазами отличить по запаху запеченный в фольге сибасс от дорадо на гриле, и этим его познания в рыбе и ограничивались.
В перерыве между двумя приват-танцами Артем Иванович успел изложить ерзающему от возбуждения собеседнику свой взгляд на развитие рыбной отрасли в России и государственную необходимость передачи приморских ярусоловов государственной же компании «Биоресурс».
– Десятка, – коротко сказал новый глава Госкомрыболовства.
– Помилуйте, – всплеснул руками Артем Иванович, – это же старые суда! Да еще два года на приколе, они же просто разваливаются! Нет, за такую рухлядь больше трех я не могу дать.
– Извините, Артем Иванович. Я благотворительностью заниматься не буду. Особенно в пользу жены губернатора Озерова.
В конце концов они сговорились на пяти миллионах. Спустя два дня деньги были переведены на указанный номер в Швейцарии.
Наутро после их перевода Артем Суриков развернул газету и прочел об упразднении Государственного комитета по рыболовству.
Мила Голикова стояла на лесенке в подсобке, пытаясь достать с верхней полки коробку с кормом, когда дверь в подвал хлопнула, и знакомый голос с легким кавказским акцентом сказал за ее спиной:
– Привет.
Коробка выскользнула из рук Милы и непременно бы грохнулась об пол, если бы Руслан не подхватил ее.
Мила обернулась. Руслан стоял, глядя на нее снизу вверх и держа в руках коробку, и глаза его светились легким плотоядным блеском, как будто чеченец держал в руках не коробку, а девушку. Больше всего Милу в Руслане пугал этот взгляд. Каждый раз, когда она встречалась с чеченцем глазами, ей казалось, что она голая.
– Помочь? – сказал Руслан.
Мила отрицательно покачала головой, но чеченец уже поставил коробку на стол, и сильные руки его мгновенно обхватили девушку за талию и сняли с лестницы, как пушинку с лацкана пиджака. Через мгновение Мила уже стояла на цементном полу подсобки, а пальцы Руслана по-прежнему лежали у нее на поясе, и лицо его, неожиданно бледное для чеченца, со вспухшим от постоянного бритья подбородком и хищными темными глазами, было близко-близко. В подсобке вдруг стало ужасно жарко.
Еще через несколько секунд чеченец отпустил девушку, улыбнулся и кивнул на коробку:
– Помочь?
– Нет-нет, я сама.
Руслан по-прежнему улыбался так, словно знал о ней что-то стыдное. Наверное, этот чеченец знал о девушках все.
– Я вчера заходил, а тебя не было, – сказал Руслан. – Как бабушка?
– Ее опять положили в больницу.
– Что-то случилось?
Мила вздернула головку и попыталась посмотреть в глаза Руслану, но тут же отвела взгляд.
– Нет, наоборот. Позвонили из клиники и сказали, что у них есть возможность провести для нее курс послеоперационной терапии. Ее положили в совершенно замечательную палату, я таких никогда не видела. С отдельной ванной, с евроремонтом. Ей очень понравилось. Коля спросил у стойки регистрации, и там сказали, что такая палата стоит двести долларов в сутки.
– А что там Коля делал? – спросил Руслан.
Мила покраснела еще больше.
– Ну, он мне помог ее перевезти.
Руслан помолчал. Когда он позавчера разговаривал с хирургом, тот сказал ему, что у Голиковой было два сына. Один погиб в Сирии, другой занимался в Москве бизнесом. Вполне процветал. Участие его в судьбе матери выразилось в том, что накануне операции он позвонил лично главврачу больницы и обещал вырвать всем ноги, если к героине войны будет проявлено неуважение. Если было что-то, что Руслан не понимал в русских – так это их отношение к старшим.
– Ну так что, мы едем на Тыкчу?
Мила молчала. Осеннее солнце, пробравшись в подсобку, плясало на банках с кошачьим кормом, и сверху, с первого этажа, оглушительно чирикали канарейки.
– Понятно, – сказал Руслан, – бабушка в больнице, и ты уже обещала этот вечер Коле, тем более что он так тебе помог.
Мила вспыхнула.
– Я ничего никому не обещала! А Коля – славный парень.
– Ты уверена?
Мила кивнула.
– Поехали проверим. И если ты возьмешь свои слова назад, ты поедешь со мной.
Через десять минут черный тонированный джип Руслана остановился у входа в отделение, и Руслан слегка приспустил стекло.
– Мне Федорова, – сказал Руслан.
Коля Федоров спустился с крыльца через пять минут.
– Тебе чего?
– Мила твоя девушка?
– Ну типа да, – сказал мент.
– Была твоя, стала моя. Больше к ней не подходи, понял?
Федоров стремительно изменился в лице.
– Ты че, черножопый, больной на голову, а? Да я ща…
Лейтенант внезапно замолчал. Из-под длинных пальцев Руслана, небрежно опиравшихся о спущенное стекло, виднелась толстая пачка долларов.
– Мне она нравится, – сказал Руслан.
Лейтенант смотрел на деньги, как завороженный.
– Бери-бери, – сказал Руслан, – твои.
Федоров невольно шагнул вперед, упершись боком в полированное бедро джипа, и в эту секунду Руслан разжал пальцы. Деньги, скользнув по форменной куртке, упали в карман.
– Чудак ты, – сказал лейтенант, – ни одна баба столько не стоит.
Руслан широко улыбнулся.
– А особенно эта, – продолжал мент. – Думаешь, она кому нужна? Она дура. Она сука известная, она никому не дала. И бабка ее дура. Каждый день фашистов под диваном ищет!
Задняя дверца машины резко хлопнула, и на крыльцо перед отделением выскочила Мила. Мгновенно оказавшийся рядом с ней Руслан подхватил девушку под руку.
– Мила, пошли.
Та отмахнулась.
– Ты что сказал про мою бабушку?
Коля в панике завертел головой.
– Что слышала. Тебе ее в психушку надо сдать.
В следующую секунду тяжелый кулак Руслана впечатался ему в челюсть. Мент покатился сбитой кеглей, и тут же с крыльца отделения посыпались пэпээсники.
– Ах ты сука!
Распахнувшаяся дверца джипа сопровождения впечаталась в одного из ментов, сшибая его с ног. Второй подскочил к Руслану со спины, обхватывая чеченца руками. Руслан мгновенно ударил его головой в подбородок, выкрутил руку и подсечкой сбил на землю.
С визгом затормозила у отделения патрульная машина. Громко закричала Мила. Двое охранников Руслана выворачивали у сбитого им мента пистолет. Трое ментов повисли на чеченце. В воздухе раскатилась автоматная очередь, выпущенная одним из сотрудников вневедомственной охраны из сопровождения Руслана, и через секунду начальник отделения, в расхристанном кителе и с ошалевшим лицом, ломился вниз по ступенькам. В руке он держал крепкую бейсбольную биту, подаренную ему на день рождения кем-то из подчиненных и частенько пускавшуюся в ход во время допросов.