Ниязбек - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 32

Панков вышел на балкон. Была пятница и вечер. К мечети снова стекались мужчины, у переулка, ведущего в синагогу, выстроились в очередь стариковские фигуры в широкополых шляпах и со свечками в руках, и над переулком ветер лениво колыхал две рекламные растяжки. Одна растяжка рекламировала хит сезона – российский блокиратор радиовзрывателя «Персей», другая сообщала о послезавтрашнем турнире по гольфу между Московским гольф-клубом и сборной республики.

Красное, словно распаренное солнце тонуло в море, на небосклоне, словно неясный еще оттиск на фотобумаге, потихоньку проявлялась луна, в соседнем саду стайка детей носилась между вывешенных сушиться простынь, и в руках одного из мальчиков Панков заметил игрушечный (надо надеяться) автомат.

Панков вдруг вспомнил чеченских ребятишек, играющих в безногих кукол. «Я не допущу в этой республике ничего подобного, – поклялся Панков. – Я не допущу, чего бы мне это ни стоило, потому что эта земля – часть России, и России нет без этой земли».

Потом Панков заметил женщину. Она выбежала откуда-то слева, из переулка, ведущего к дому Ниязбека, перебежала площадь, расталкивая спешащих к молитве людей, и через секунду скрылась под коваными воротами резиденции.

Панков бросился вниз. Как и во многих здешних особняках, лестница на второй этаж была расположена не только внутри дома, но и снаружи. По этой-то лестнице и скатился Панков, и когда он выбежал на гравийную дорожку, над которой в светлом еще воздухе парили желтые шары фонарей, калитка наконец с лязгом отворилась, и в ней, миниатюрная на фоне монументальной колоды охранника, возникла растрепанная, запыхавшаяся и почему-то в домашних тапочках Аминат.

Девушка кинулась к Панкову, вцепилась ему в рукав и упала бы прямо на дорожку, если бы Панков не удержал ее:

– Спасите его! Только вы! Я вас прошу, только вы можете….

– Я – что? – с затаенной надеждой спросил Панков.

Аминат зарыдала. Она рыдала, давясь словами и слезами, и из слов и слез Панков понял следующее. У Аминат был знакомый, бывший однокурсник, тот самый парень с пшеничными волосами, которого Панков видел на поле для гольфа. Звали его Сергей. Ниязбек никогда не скрывал, что Сергей в качестве шурина его не устраивает. Как-то он сказал Аминат, что парень повязан с сепаратистами. Сергея дважды предупреждали, а неделю назад он пропал. Аминат обвинила брата, что это он украл Сергея, и Ниязбек поклялся Аллахом, что такого не было.

И вот сегодня, вскоре после отъезда Панкова, Ниязбек куда-то поехал и вернулся десять минут назад с Сергеем. Аминат видела, как Ниязбек и его люди вытащили Сергея из багажника и били ногами во дворе.

Она успела выскочить на улицу раньше, чем о ней вспомнили. Она сбежала, как была, в домашних тапочках и без платка, и сейчас она была так близко, что Панков видел ее длинные, слипшиеся от слез ресницы, искусанные губы и тугую молодую грудь, рвущуюся под белой майкой из белой кошелки лифчика.

– Владислав Авдеевич, помогите! Он его убьет!

И в эту самую минуту на дорожку из дома выскочил начальник охраны Панкова Сергей Пискунов.

– Владислав Авдеевич, – закричал он, – возьмите телефон! Ниязбек и его люди убили Арсаева!

Через минуту Панков уже сидел на заднем сиденье вылетающего на улицу джипа.

Прошло всего сорок минут с момента налета Ниязбека на дом по проспекту Ленина, но вокруг его особняка уже стояли пять или шесть милицейских машин. Сюда же съехались и ребята Ниязбека – они клубились во дворе плотной тучей, угрюмые, накачанные, черноволосые, и в нос Панкову шибанул запах мужской агрессии, пота и оружейной смазки.

Ниязбек встретил Панкова в гостиной. Он сидел над маленьким столиком, почти соприкасаясь головой с Джаватханом и Хизри, и, когда Панков вошел, Ниязбек спокойно выпрямился и пошел навстречу полпреду, глядя сверху вниз и протягивая широкую руку с длинными плоскими подушечками ногтей, под которые забилась кровь.

– Ты мне дал дельный совет, – сказал Ниязбек.

– Где Сергей?

– Какой Сергей?

– Боевик, которого вы забрали в том доме.

Ниязбек внимательно смотрел на полпреда темно-коричневыми маслинами глаз.

– Не понимаю, о чем ты, – сказал Ниязбек.

– Аминат прибежала ко мне. Слава богу, что она это сделала. Я тебя прошу…

– А ты знаешь, за кого ты просишь? – тихо проговорил Ниязбек, и от тона его у Панкова по спине поползли мурашки.

Ниязбек резко повернулся и вышел из гостиной, кивком приглашая Панкова следовать за собой.

Парень сидел в подвале, пристегнутый наручниками к трубе. Его пшеничные волосы слиплись от крови, и веснушки за то время, которое Панков его не видел, исчезли с носа и щек Лицо посерело, и на лбу высыпали прыщи. Из носа Сергея капала кровь, и он то и дело утирал ее свободным левым рукавом. При звуке раскрывшейся двери он поднял голову, и глаза его расширились, когда он увидел, что в подвал вслед за Ниязбеком входит невысокий щуплый чиновник в черепаховых очках и чуть обвисшем пиджаке.

– Расскажи, как ты попал домой к Вахе, – приказал Ниязбек.

– Меня украли, Владислав Авдеевич, – внезапно закричал Сергей, – я не с ними, меня украли, они посадили меня в яму…

– А почему тебя украли?

– Меня украли, потому что это ты попросил! Ваха сам мне это сказал. Он сказал, скажи спасибо Ниязбеку, что ты здесь.

Ниязбек повернулся к Панкову и спросил очень спокойно:

– Ты просил меня показать, как бить человека?

Панков сморгнул.

– В боях без правил, – сказал Ниязбек, – есть два запрещенных удара. По яйцам и пальцами в глаза. Если хочешь бить, бей по лицу раскрытой рукой, в глаза и вниз. Вот так. Даже у тебя может получиться.

Носовые хрящики Сергея хрустнули, как соломка, когда Ниязбек ударил его ладонью в лицо. Затылок стукнулся о стену. Ниязбек схватил пленника за слишком длинные волосы и вздернул вверх подбородок, по которому текли кровь и сопли.

– Как зовут твоего отца? – спросил Ниязбек.

– А..алкадий.

Сергей постарался собраться с духом; впечатление было такое, будто он проглотил с зубами половину букв, и что-то удивительно странное было в его говоре.

– Он русский?

– Да.

– Так какого рожна ты воевал против русских?

– Тогда все воевали против лусских!

И тут Панков понял: у Сергея был тот же мягкий плавающий акцент жителя Грозного, что и у Арзо. Акцент мальчика, всю жизнь прожившего среди чеченцев. Мальчика, признававшего те же ценности, что и окружающие его чеченские пацаны. Мальчика, стремившегося стать первым среди них – чего бы это ему ни стоило.

– Тогда расскажи, что ты делал потом, – сказал Ниязбек.

Сергей задыхался и хлюпал носом. Лицо его превратилось в маску из слез и крови.

– Ну так расскажу я, – проговорил Ниязбек, – его взяли с оружием в руках, но семья его шурина выкупила его. У него хороший шурин, хотя и чечен. А уголовное дело осталось. Два года назад менты снова забрали его и обещали арестовать, но в конце концов отпустили. После этого он подружился с сыном директора радиоэлектронного завода и стал приносить ему литературу и оружие. Менты забрали сына директора, и директор заплатил двести тысяч долларов за прекращение уголовного дела и еще по сто тысяч платит теперь ежемесячно. После этого Сергей поступил в аспирантуру и подружился с сыном декана экономического факультета, и он стал приносить ему литературу и оружие. Менты забрали сына декана, и тот заплатил триста тысяч за прекращение дела и еще устроил бесплатно пятерых в университет. После этого Сергей подружился с сыном директора аэропорта, и на этот раз это обошлось в триста пятьдесят тысяч. А потом он стал ухаживать за моей сестрой.

– Это правда? – спросил Панков.

– Я ничего ее не вербовал, – закричал Сергей. – Я ее люблю!

– Это правда, – отозвался Ниязбек, – ты ее не подставлял, на это у тебя хватило ума. Ты надеялся, что я отмажу тебя от ментов.

– Это правда? – спросил Панков.