Ниязбек - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 31

Игорь Маликов никогда не рассказывал Владиславу о своем брате. Что он мог бы рассказать еще, кроме безобидной по местным меркам истории об оружии, провезенном с помощью депутатской «корочки» через пол-Москвы?

Полпред ушел, а Ниязбек Маликов спустился во двор, к накрытому столу. Он налил себе воды, но потом взглянул на солнце, краешек которого еще торчал из-под моря, поставил стакан на место и сел.

– А ведь он прав, – сказал Хизри.

Он стоял за дверью и слышал весь разговор.

Ниязбек покачивался на белом пластиковом стуле, и рука его поглаживала ремень автомата. Турнир между Московским городским гольф-клубом и сборной республики был назначен на послезавтра, и на этом турнире президент Асланов должен был играть в паре со своим сыном Гамзатом.

– Глупо будет, если мы убьем не того, – сказал Хизри.

Ниязбек молча встал и ушел в дом. Там он расстелил коврик и начал молиться.

Когда он вернулся, народу за столом немного прибавилось; приехали два племянника Ниязбека и с ними – младший брат Магомедсалиха. Месяц рамадан еще не наступил, но в этом доме многие держали уразу по два месяца, и ожидали заката солнца, чтобы поесть.

– Поехали, – сказал Ниязбек, – надо поговорить кое с кем.

Спустя пять минут черный бронированный «мерс» Ниязбека остановился перед невысокой стеной частного дома.

По иронии судьбы, дом находился на самой охраняемой трассе города: именно по этой дороге ездил в парламент Гамзат Асланов. Двухэтажный каменный дом переходил в двухметровый забор вокруг участка, железные ворота вели прямо в гараж, и над вделанной в них калиткой висела камера наблюдения. Тротуар перед домом был тщательно подметен, а у выезда стояли два больших горшка с красными цветами. Собственно, все дома на правой стороне улицы выглядели так же, и только напротив дома стоял очень ветхий деревянный особнячок. В нем размещалось здание народного суда.

«Мерс» проехал на полметра вперед перед воротами и остановился, загораживая выезд. Ниязбек, отворив дверь, вышел из машины. Магомедсалих тоже хотел вылезти, но Ниязбек бросил: «Сиди» – и захлопнул дверь.

Джип сопровождения ждал в трех метрах. Из него вышли два охранника с автоматами, нерешительно потоптались и по жесту Ниязбека сели обратно внутрь.

Ниязбек остался на улице один. Быстро темнело; солнце заваливалось куда-то в море, вода на горизонте была цвета пламени, и внезапно поднявшийся ветер нес по улице обертки от «Сникерсов» и иссохшие стебли травы. Клумба перед зданием суда цвела белым, синим и красным. Ниязбек подошел к воротам, поднял ладони, словно показывая камере, что в руках у него нет оружия, и нажал на кнопку звонка.

На втором этаже дома, нависающем над воротами, двое человек с ужасом наблюдали за остановившимся «мерсом». Оба были чрезвычайно молоды: одному было шестнадцать, другому девятнадцать с половиной. Оба они были братьями и во всем походили друг на друга: высокие и по-юношески худые, в ветхих от пота майках и грязноватых штанах. У одного штаны были из камуфляжной ткани, у другого – тренировочные.

– Это же русские шайтаны! – прошептал тот, который помоложе, по имени Касим.

– Нет, – сказал другой, – это… это… О Аллах, это Ниязбек!

– Разбуди Ваху, – проговорил Касим.

– Как он узнал, что мы тут?

В эту секунду Ниязбек надавил на кнопку домофона, и по комнате разлилась тревожная трель звонка.

– Кто там? – охрипшим от страха голосом спросил Касим.

– Мне надо поговорить с Вахой, – раздался ответ.

– Каким Вахой? – спросил Касим.

В следующую секунду его товарищ, высунувшись в окно, обдал асфальт под воротами автоматной очередью. Ниязбек среагировал мгновенно, едва лишь в окне показался силуэт, и рыбкой бросился за машину, вырывая в прыжке из-за пояса пистолет. Град пуль обрушился на бронированный «мерс» и клумбы с красными цветами. Зазвенели, осыпаясь, стекла в «лендкрузере» – охрана Ниязбека стреляла прямо из машины, рассудив, что разбитые стекла лучше, чем простреленная голова. Две автоматные очереди полоснули по раскрытым окнам второго этажа, и стрелявший боевик, слишком далеко высунувшийся из окна, вскрикнул, выронил автомат и сам вывалился следом.

Ниязбек отпрыгнул к стене, взмахнув рукой. В следующую секунду Магомедсалих, сидевший на водительском месте, воткнул заднюю скорость и крутанул руль. Пятитонная машина влепилась багажником в железные ворота, мгновенно сорвав их с петель. Дверцы машины распахнулись, и из них прямо в гараж выкатились Джаватхан с Магомедсалихом.

Наверху, в доме, Ваха Арсаев выпрыгнул в гостиную с автоматом в руке. Он спал, как жил, – в одежде и с оружием. Почти автоматически он заметил, что бронированный «мерс» перекрыл выезд из гаража, а потом он увидел номера «лендкрузера» и крайнюю малочисленность нападавших. «Если бы Ниязбек пришел убивать, он бы привел с собой сотню человек», – подумал Ваха.

– Кто стрелял? – заорал Арсаев.

Но орать было поздно: на той стороне улицы выскочивший из «лендкрузера» человек вынимал из багажника одноразовую «Муху». Ваха, почти не целясь, выстрелил в человека с «Мухой», и тот рухнул прямо в багажник. Касим сидел на полу. Он был ранен в ногу.

– Уходим, – приказал Ваха. Палец его уткнулся в Касима: – Прикрой нас.

Когда спустя пять минут, после недолгой, но яростной перестрелки, Ниязбек со своими людьми ворвался на второй этаж, там уже никого не было. Только возле окна сидел мертвый Касим, улыбаясь собственным распоротым кишкам. Внизу, в подвале, обнаружился подземный ход, уходивший куда-то к зданию суда. В ход никто не полез, опасаясь возможных растяжек Уже впоследствии выяснили, что Арсаев и еще двое боевиков прошли подземным лазом в дом, расположенный за два квартала от их явки. Там они вскочили в специально приготовленную на этот случай машину и были таковы.

Когда Ниязбек вышел из дверей дома, к воротам как раз подъезжали машины с мигалками. Из первой выскочил полковник Шеболев. При одном лишь взгляде на Ниязбека Шеболев понял все и закричал:

– Оцепите квартал! Черт, оцепите весь квартал!

– Поздно, – сказал Ниязбек, – райком закрыт. Все ушли на фронт.

– А кто-нибудь остался?

– Кто остался, тот вне зоны доступа, – проговорил Ниязбек, берясь за дверцу «мерседеса».

Они приехали домой спустя полчаса, по дороге заехав в больницу. Троюродный племянник Ниязбека, тот самый, который пытался жонглировать «Мухой» на виду у засевших в доме боевиков, получил тяжелое ранение в живот, да еще Магомедсалиху оцарапало плечо. Магомедсалих от госпитализации отказался, ему вкололи обезболивающее, обработали рану и отпустили восвояси.

Маликов загнал «мерседес» во двор и хотел уже было идти наверх, когда Хизри окликнул его:

– Ниязбек! У нас для тебя подарок Ниязбек обернулся.

Хизри распахнул багажник «мерседеса», и Магомедсалих достал из него тощего белобрысого парня в разлохмаченных джинсах и красной майке.

– В гараже держали, – пояснил Магомедсалих, – в яме.

Лицо паренька было серым от страха. По двору медленно распространялась изрядная вонь. Когда Магомедсалих прибрал парня в гараже, тот со страху пописал. В багажнике, судя по всему, он еще и покакал.

– Лучше сдай меня ментам! Сдай меня ментам, Ниязбек! – внезапно закричал парень.

Ниязбек покачал головой.

– У ментов и так много дел, – сказал Ниязбек. – Нечего им лишнюю работу подкидывать.

Резиденция Панкова располагалась в небольшом двухэтажном особнячке, выстроенном в западной части города, на площади Троицы. Площадь называлась так потому, что по обеим ее сторонам стояли старая маленькая мечеть и несторианская церковь, а возле церкви в переулке была еще и синагога.

Эта старая часть города была заселена еще в семнадцатом веке; при советской власти она почему-то обезлюдела и покрылась складами и пакгаузами. Теперь склады сносились снова, район стал одним из самых привлекательных для жилья, и из своей резиденции на холме Панков мог видеть и четырехэтажный особняк прокурора республики, и примыкающий к нему дом начальника следственного комитета, и даже, чуть сбоку, красную крышу дома Ниязбека – до него было всего четыре квартала.