Повесть о благонравном мятежнике - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 5

Сюй Мин принял его прекрасно и даже воскликнул:

— Такой человек, как вы, непременно должен быть начальником этого стана!

Но Фань Чжун, конечно, видел, что разбойник говорит это лишь из врожденной учтивости, и отказался.

После этого в честь Фань Чжуна устроили большой пир. Вень Да рассказал, как ему удалось притвориться мертвым, а потом спастись из пылающей усадьбы, и тоже стал уговаривать юношу остаться в разбойничьем стане.

— Все равно, — сказал он, — твои друзья в Северной Столице будут очень обижены, если ты явишься к ним с пустыми руками. Разве станут они заступаться за нищего? Ты проявишь непочтительность к друзьям своего отца, если явишься в Чанъянь без подарка.

Видя, как все хорошо к нему относятся, Фань Чжун опустил голову и подумал: «В самом деле, почему бы мне не найти приют у этих людей? В столице мало ли еще как сложится дело? По своей воле я, конечно, никогда бы не стал разбойником. Но если уж так сложились обстоятельства, надо их использовать! Правильно говорят, что тот, кто упускает удачу, сам виноват в своей гибели. Почему бы мне, живя тут, не накопить некоторую толику денег? С деньгами оправдания добиться легче, чем без денег! Возможно, я поживу здесь несколько лет, а потом сумею вернуться в родные места, заново отстроить усадьбу, почтить могилу отца… Может быть, мне удастся отомстить этому негодяю Чжу Инсяну и Цзи Дану, легче, чем если б я отправился с жалобою в столицу».

И он сказал главарю:

— Что ж! Я с большою охотой останусь с вами. Но я должен сказать, что я не собираюсь бунтовать дольше, чем это надо, чтобы заслужить прощение.

Но в том-то и дело, что предводитель разбойников, Сюй Мин, вовсе не искренне предлагал ему остаться. Он надеялся, что юноша откажется от предложения, и можно будет одарить его подарками и отправить в Северную Столицу. Сюй Мин давно разбойничал в этих краях, и благодаря его щедрости к властям местные чиновники ничего не доносили о нем наверх. «Если этот человек останется у меня, — подумал он, — уездное начальство будет вынуждено известить начальника округа и всей области, и против меня пошлют правительственные войска. И что-то сомневаюсь я, что этот юноша колдун. Скорее всего, он такой же обманщик, как и мой толстый монах, который пугает людей в часовне, а заклинаний не знает. Надо доказать, что он ничего не смыслит в заклинаниях и выгнать его из лагеря».

И, обдумав все это, он прямо на пиру обратился к Фань Чжуну и сказал:

— Уважаемый! Не согласились ли бы вы показать нам свое искусство?

Фань Чжун в это время ел баранью ногу. Он оторвал зубами кусок, проглотил его и свирепо поглядел на Сюй Мин, и в этот миг все увидели, что изо рта его вырываются дым и пламя. Сюй Мин повалился молодому Фаню в ноги, восклицая:

— Учитель! Простите!

А разбойники в это время стучали зубами.

А все дело было в том, что Фань Чжун перед пиром, уединившись, подобрал орешек, просверлил его и украдкой набил тлеющей паклей. Когда главарь шайки обратился к нему с неуместной просьбой, Фань Чжун, чтобы проучить наглеца, незаметно кинул орешек в рот вместе с куском мяса и изо всей силы подул: от этого-то и вырывался дым из его губ. Фань Чжун придумал эту штуку заранее, потому что боялся, что его спросят о его колдовских способностях. Ему было очень неловко разочаровывать этих доверчивых людей.

Разбойник Сюй Мин меж тем совсем перепугался и подумал: «Раньше наш лагерь был маленький, пропитания требовалось немного, власти попустительствовали нам. А теперь, прослышав про Фань Чжуна, храбрецы толпами устремятся сюда, и не пройдет и двух месяцев, как за храбрецами нагрянут правительственные войска. А ведь известно, что те, кто полагаются на одно колдовство, кончают обыкновенно плохо. Этот человек выдувает дым изо рта, но еще неясно, испугаются ли этого дыма правительственные войска!»

И разбойник сказал:

— Уважаемый Фань Чжун! Я был бы счастлив признать себя вашим братом, но у меня есть к вам одна просьба.

— Что ж, — откликнулся Фань Чжун, — если это в моих силах, я буду рад ее исполнить, и если это выше моих сил, я тоже буду рад ее исполнить.

— Наш стан, — сказал разбойник, — как вы заметили, расположен на берегу озера, и над ним, как вы видите, нависает гора. На вершину этой горы ведет всего одна тропка, такая узкая, что даже один человек с легкостью мог бы защищать ее от тысяч людей. Там, на этой вершине, есть разрушенные укрепления и глубокий колодец. Словом, нам было бы гораздо спокойнее и безопаснее жить на этой горе, господствующей над местностью, нежели за бревнами и завалами. И мы много раз пытались там поселиться, но для этого надо прочистить тамошний колодец. Пятерых человек спускали мы в этот колодец, но, едва мы спускали человека туда, как раздавался отчаянный крик, и человек начинал дергать веревку. Мы вытаскивали веревку, но увы, человека уже на веревке не было, и конец ее был в кровавых лохмотьях. Потом в колодце начиналось какое-то урчание, из устья его вырывался желтоватый пар, и, признаться, мы в ужасе разбегались. Это чудо известно здесь с древности, и властям не раз докладывали о нем. Раньше власти пытались устранить этот непорядок, но теперь они обленились, должности покупаются и продаются, слезы, пролитых бедными людьми, скоро затопят все дамбы великой реки, — куда уж нынешним чиновникам противостоять бесам!

Вот я и подумал, — почему бы вам, с вашими знаниями, не спуститься в этот колодец и не расправиться с тварью, которая там обитает? Вы уничтожите злобного беса, а мы сможем основать свой лагерь в неприступном месте.

— Ба, — сказал Фань Чжун, — да это проще простого!

На следующее утро разбойники отправились на вершину горы. Все было действительно так, как сказал главарь шайки. Сквозь развалины старинных укреплений пробирались лианы и корни деревьев, а посереди каменного двора торчал колодец. Над колодцем клубился желтоватый дымок.

Фань Чжун протрезвел со вчерашнего дня, и ему не очень-то хотелось лезть в этот колодец. Но он не осмеливался протестовать. Разбойники обвязали его веревкой, дали в руки меч и фонарь и стали медленно спускать в колодец. Прошло некоторое время, и ноги его коснулись каменного дна. Фань Чжун задрал голову и увидел далеко над собой крошечный кусочек неба, украшенный облаком в форме лотосового цветка. В колодце пахло сыростью, и Фань Чжуну показалось, что со склизких стен к нему тянутся какие-то белесые нити, усеянные пупырышками.

Посудите сами, уважаемые слушатели, как было страшно Фань Чжуну в эту минуту! Ведь он был рожден не колдуном, не бунтовщиком, а совсем обыкновенным человеком, вот как мы с вами, разве только был храбрей некоторых из нас.

Фань Чжун готов был уже завопить «ай-ай-ай» и дернуть веревку, как вдруг свет его фонаря упал на белесую стену, и он увидел на ней какие-то загадочные знаки. Он наклонился и стал разбирать старинную надпись.

И пусть он пока читает эту надпись, а мы вернемся в город, в управу Чжу Инсяна.

Чжу Инсян был очень доволен, что ему удалось выловить еретиков. «Кто бы мог подумать, что старый Фань даже не попытается бежать, — думал он. Это верный признак его виновности! Он, наверно, думал, что стоит ему тряхнуть рукавом, как с неба посыпятся змеи и прочая нечисть!» Чжу Инсян знал о случаях, когда чиновники предлагали еретикам доказать, что те, мол, неуязвимы для стрел и арбалетных шариков, — и еретики прямо на глазах своих приверженцев падали, пронзенные насквозь, и все потому, что искренне верили в свое колдовство. А Чжу Инсян ни в колдунов, ни в оборотней не верил.

Отряду по борьбе с разбойниками удалось захватить несколько человек из усадьбы, и, кроме того, Чжу Инсян арестовал старшего брата Фань Чжуна, Фань Ши.

У Чжу Инсяна не было, конечно, доказательств того, что Фань Ши колдун и еретик, потому что тот давно не проживал в поместье отца, а служил при уездной управе, но за такие преступления родственников карают до девятого колена, и Чжу Инсяну пришлось довольствоваться этим.

Фань Ши плакал и говорил: