Гримстоун (ЛП) - Ларк Софи. Страница 33

Том краснеет.

— Она была бы в чертовски большей безопасности.

Теперь я подхожу ближе, тень от зонта окутывает нас обоих. У Тома дергается правый глаз, но он не отступает, оба кулака сжаты, его лицо такое же красное, как и волосы.

— Что именно ты хочешь этим сказать? — говорю я, тихо и мягко.

Горло Тома дергается, когда он сглатывает.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Мне интересно, хватит ли у тебя смелости сказать это.

Его взгляд мечется влево и вправо. Вокруг никого нет, даже на ступенях Монарха.

— Я говорю, что ты гребаный убийца, — шипит он. — И если ты еще раз приблизишься к Реми…

— Я подошел чертовски близко, и я сделаю это в любое время, когда захочу, — я делаю последний шаг и оказываюсь в пространстве Тома, практически нос к носу, напоминая ему, что я единственный человек в городе выше его. — Реми на коленях умоляла бы меня прикоснуться к ней, прежде чем позволила бы твоим отвратительным рукавицам…

Я даже не успеваю закончить оскорблять Тома, как он с ревом бросается на меня. Я предвкушаю удары его кулаков, предвкушаю это с болезненным безрассудством, потому что это означает, что я смогу выбить из него все дерьмо, которое он любит.

К сожалению, удар так и не попадает в цель. Мускулистая рука обвивается вокруг шеи Тома и оттаскивает его назад, когда мой брат обхватывает пьяного электрика за голову.

И прикосновения далеко не нежные — лицо Тома быстро меняется с алого на баклажанное, когда Атлас использует всю силу бицепса размером с окорок. Атлас, может, и мой младший брат, но это единственный способ, которым вы могли бы называть его — малыш.

Я чертовски зол, что именно он придушит этого идиота.

— У меня все было под контролем.

— Ты не ввяжешься в драку посреди улицы, — рычит мой брат. — Особенно не перед моим отелем.

— Прекрати! — кричит девушка. — Ты собираешься убить его!

Эмма Тернер прыгает на моего брата, молотя его обоими кулаками. Поскольку Эмма примерно на полтора фута ниже, она может колотить его только по середине спины. Атлас, кажется, почти не замечает этого, продолжая душить ее кузена.

— Тебе, наверное, стоит отпустить его, — замечаю я, когда глаза Тома закатываются, а ноги обмякают.

— Отлично, — говорит Атлас. — Он испачкал мой костюм.

Он роняет Тома на цемент. Только кроссовка Реми не дает черепу Тома удариться о бордюр — она ловит его голову носком ботинка, как футбольный мяч, помогая замедлить его падение.

— Что за хрень? — визжит Эмма.

— Он напал на меня, — говорю я, держа зонт над головой, как будто это доказывает это. — И он пытался вломиться в машину Реми.

На последней части я подмигиваю Реми, чтобы дать ей понять, что я полон дерьма.

— Жаль, что он не забрал это, — говорит Реми, пытаясь скрыть улыбку.

Чувство вины пересиливает ее веселье, и она опускается на колени возле обмякшего тела Тома.

— С ним все в порядке?

Я опускаюсь на колени рядом с ней, в основном просто для того, чтобы быть ближе. От нее пахнет мылом, корицей и ее собственным ярким ароматом, апельсиновым соком и хлопушками.

— Отойди от него! — огрызается Эмма, когда я приподнимаю веко Тома большим пальцем.

— Я врач, — напоминаю я ей.

Эмма выглядит расстроенной.

— Хорошо.. он в порядке?

— В полном порядке, — говорю я, когда Том переворачивается и его рвет в канаву. — Это хорошо для него.

Вероятно, так оно и есть, поскольку рвота выглядит как упаковка из шести банок и не более того.

— Вы убираете это, — сообщает Атлас всем нам, поворачиваясь, чтобы подняться по величественным каменным ступеням отеля.

— Разве ты не хочешь познакомиться с Реми? — я встаю и подталкиваю ее вперед. — Она новенькая в Гримстоуне.

— Увидел ее за квартал, — Атлас бросает презрительный взгляд на ее фиолетовые волосы.

— Приятно познакомиться! — Реми окликает его.

— Хм, — хмыкает Атлас, прежде чем исчезнуть внутри.

— Вау, — удивленно произносит Реми. — Значит, ты на самом деле хороший брат.

— Атлас хорошо справляется.

— Ты собираешься мне помочь или нет? — язвительно спрашивает Эмма, пытаясь поднять свою ошеломленного и забрызганного рвотой кузена.

— Нет, — говорю я в то же время, когда Реми щебечет: — Конечно!

Реми забирается под одну веснушчатую руку Тома, и я неохотно беру другую, хотя это гораздо более интимный контакт с его подмышкой, чем я когда-либо надеялся достичь. Жаль, что я, по крайней мере, не получил удовольствия вырубить его, если мне придется тащить его обратно к грузовику.

Когда я запихиваю его на заднее сиденье, он стонет и наполовину открывает глаза.

Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо:

— Если ты думаешь, что я способен уничтожить свою собственную семью, тебе следует гораздо больше бояться того, что я с тобой сделаю, если ты еще раз хотя бы подышишь на Реми.

Затем я закрываю дверцу грузовика у него перед носом.

Эмма поднимает бейсболку Тома, которая откатилась на улицу.

— Думаю, я отвезу его домой, — угрюмо говорит она. — Я хотела посмотреть твой дом...

— Приходи позже, — говорит Реми. — Ты можешь привести Тома, если ему станет лучше.

Она бросает быстрый виноватый взгляд в мою сторону, как будто надеется, что я не пойму это неправильно.

Нет правильного способа понять это — я не хочу, чтобы Том Тернер был рядом с ней, никогда. Или кто-нибудь еще, у кого есть член и пульс. Или киска и пульс, Эмма, может, и на фут ниже Тома, но она чертовски хитрее и не меньше интересуется Реми.

И гораздо больше заинтересована в том, чтобы трахнуть меня. Она одаривает меня злобной ухмылкой через плечо Реми, когда обнимает ее.

— Скоро увидимся.

Как только я избавляюсь от кузенов, день кажется намного светлее. Или приятно пасмурно, в зависимости от вашей точки зрения.

— Забавно быть с тобой в реальном мире. — Реми берет меня за руку, чтобы нам было удобно гулять вместе под зонтом.

— Где мы обычно бываем? — говорю я, слегка улыбаясь.

— Твой мир. Вот почему тебе это нравится, не так ли? Один в твоем доме, все именно так, как ты хочешь... Вот почему ты не хотел, чтобы я ехала по твоей дороге. Но сейчас ты не так уж сильно возражаешь...

Она наклоняет голову, наполовину поддразнивая, наполовину спрашивая.

— Это определенно стало интереснее.

— Так вот кто я для тебя? Интересно?

— Да, — я смотрю ей в лицо. — Это именно то, что ты есть.

— Я приму это, — говорит Реми, забавляясь. — Это лучше, чем быть занудой.

Мы направились в сторону хозяйственного магазина.

— Ты за этим здесь? — я киваю в сторону плоского зеленого навеса.

— Ага, — говорит Реми. — Наконец-то наметился некоторый прогресс на основном уровне.

— Эмма единственная, кому проводят экскурсию?

— Хочешь пойти посмотреть дом? — глаза Реми вспыхивают на меня, ярче, чем когда-либо на фоне серого неба.

Она всматривается в мое лицо, гадая, был ли я уже внутри. Я не забыл ее обвинения в 7 утра на моем пороге, и, очевидно, она тоже.

— Я видел этот дом миллион раз, — напоминаю я ей. — Эрни точно не собирался приезжать ко мне.

— Ты был больше, чем просто его врачом.

— Да, — признаю я. И затем: — Я скучаю по нему, — вырывается у меня.

— Я тоже, — говорит Реми с сильным и простым чувством.

В наступившей тишине я уверен, что мы оба перебираем воспоминания, в которых Эрни горит ярко и наглядно.

— На самом деле он не был моим дядей, — говорит мне Реми. — Он был дядей моего отца. Мой двоюродный дедушка, я полагаю? Он был кем-то из нашей небольшой семьи, так как мой папа был единственным ребенком. А у моей мамы была сестра, но они ненавидели друг друга. Она даже не позвонила после похорон, не прислала цветов. Эрни сказал, что мы могли бы приехать погостить к нему, но к тому времени он был так болен, а Джуд не хотел уходить из школы...

Реми вздыхает, ее рука тяжело повисает на моем локте.

— Возможно, это был неправильный выбор. Я думала, что смогу позаботиться о Джуде, но я не знаю, насколько хорошо я справилась.