Гримстоун (ЛП) - Ларк Софи. Страница 51

Реми закусывает губу, выражение ее лица обеспокоенное.

— А как же Гидеон? — выпаливает она.

— Что с ним?

— Где он?

Я замолкаю, чувствуя, что мы ступили на зыбкую почву.

Реми замечает мою нерешительность, и выражение ее лица смягчается. Она отступает от меня на полшага.

— Ты видел его, не так ли?

— Я…

— Правду, Дейн. Ты обещал.

Я закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов.

Я не буду лгать Реми. Больше нет.

— Да, — признаю я. — Я видел его.

— О боже мой... — шепчет она.

— Но я не причинял ему вреда! Черт, Реми, я даже показал ему, где ты живешь... И у меня было сильное искушение этого не делать. Я хотел сказать ему, чтобы он возвращался в Новый Орлеан и держался подальше от моей дороги, но я старался больше не быть таким куском дерьма.

Она мне не верит. Я вижу это по ее лицу, замешательство и страх…страх передо мной.

Я делаю шаг к ней, и она вздрагивает. Вместо этого я останавливаюсь и стою неподвижно.

— Я не причинил ему вреда, — повторяю я. — Я никому не причинил вреда, — я киваю головой в сторону шерифа и его поверженных помощников. — Кроме этих придурков там, сзади.

— Мне нужно задать тебе последний вопрос... — губы Реми дрожат.

Я не знаю, о чем она собирается спросить, но я полон решимости ответить честно, чего бы мне это ни стоило. Другого шанса на доверие между нами нет.

— Как умер твой сын?

Давление на мою грудь становится мгновенным и сокрушительным, а искушение солгать — это черный ветер, воющий в моих ушах. Я не хочу говорить эту правду — я даже не хочу вспоминать о ней.

Это правда, которой я боюсь больше всего, потому что чувство вины может убить меня. Это может разорвать меня на части.

Но держать это внутри убивает меня каждый день.

— Он утонул, — выдыхаю я. — В нашей ванне.

Реми выдыхает, и ее плечи опускаются. Все ее тело расслабляется, и вместо страха и гнева остается только печаль.

— Мне жаль, — говорит она.

Слезы текут по моим щекам, горячие и обжигающие.

— Не отдавай мне сочувствие… это была моя вина.

Слова причиняют такую боль, что я едва могу их произнести, но они правдивы, и я говорю серьезно — я заслуживаю этих страданий и многого другого.

Горькая чернота внутри меня — это ледяной шторм, который бушует повсюду, замораживая и разрезая мои внутренности — онемение, затем боль, затем еще большее онемение в бесконечном цикле.

Я готов погрузиться в это, готов раствориться в буре, как делал это много раз до этого... пока Реми не обнимает меня. Она обнимает меня и прижимает к себе, все ее тепло вливается в меня от ее рук, обвивающих мое тело, и ее головы на моей груди.

Сначала я просто стою там, все еще оцепенев и не веря своим глазам. Но чем дольше она держит меня, тем больше ее спокойствие и сила побеждают бушующую черноту внутри меня.

Наконец, мои руки тоже обхватывают ее, и тогда круговорот становится вдвое сильнее, ее тепло перетекает в меня, а мое — в нее, пока наши тела не расслабляются, и мы больше не цепляемся друг за друга, как выжившие, мы просто обнимаемся, глубоко дыша в одном ритме.

— Расскажи мне, что произошло на самом деле, — умоляет Реми.

И в самый первый раз я рассказываю все это.