Клыки и розы в Академии Судьбы - Княжина Елена. Страница 13

Имена двух маминых сестер разлились в душе теплым ручейком. В семье про них особо не говорили и портретов их не держали. Но я все равно испытывала к ним необъяснимую симпатию: как-никак, родственницы.

Матушку бы это задело, но я тайно радовалась, что мне не передались ее тонкие, вечно поджатые губы. И такой высокий лоб, что линия роста волос начинается чуть не на макушке.

Выходит, я кого-то напомнила господину ректору? Что ж… «призраком» быть не так обидно, как слизью, испачкавшей парадное крыльцо.

Я благодарно улыбнулась успокоившей меня леди и вдруг отчетливо ее вспомнила. Ксения Игоревна, из рода Карамзиных! Она приезжала пару лет назад в «Эншантель», чтобы отдать дань почившей мадам Буше, своей давней приятельнице.

Гуляла по розовому саду и сетовала, что на «фабрике милых кукол» мало что изменилось. Но радовалась, что старшекурсницам добавили практики и полезных дисциплин.

Помимо кулинарии и уборки мы теперь изучали свойства трав и варку снадобий. С некоторых пор опытная воспитанница «Эншантели» может приготовить не только наваристый суп, но и убойный яд. А у неопытной и суп будет отравой.

– Пойдемте, я представлю вас дальней родне, – любезно предложила леди, поправляя тугой пучок на макушке. – Они наверняка в комнате отдыха для преподавателей…

Виляющий зад саберши давно скрылся в лабиринте коридоров, подруги исчезли вместе с ним. Раз уж я все равно оторвалась от группы, не будет большой бедой сопроводить пожилую даму в учительскую и позволить представить меня всем, кому положено.

Кивнув, я оторвала руку от стены, придала телу ровное положение, выпрямила спину… И, сметенная новым видением, неожиданным и стремительным, рухнула на мраморный пол.

Жужжание в ушах нарастало, превращаясь в монотонный речитатив. Посреди темного роя мошкары крутилась монетка со странным символом. Горло настырно распирало всем, что я съела на завтрак. Богиня Судьба, пусть это закончится!

– Они хотят ее забрать… хотят забрать… – шептал кто-то моим голосом, жутко подвывая. – Они четвертуют солнце, и магия уйдет…

Падая, я больно ударилась виском о дверную ручку, потом впечаталась щекой в бесчувственный твердый мрамор… И теперь все лицо пылало. В сознании вспыхивали и гасли звезды, разлетались узорами из разбитых кристаллов и возвращали меня в реальность.

Я перестала видеть монету, кружащуюся в неистовом, диком танце вместе с роем зловонных мух. Вместо этого перед глазами плыли, искривляясь, потолок Петербургской академии и взволнованное лицо Карамзиной.

– Эрик! – ворвалось истеричное в мои уши. – Эрик, не смейте уходить, я вижу ваш плащ… Да помоги же, тролль тебя раздери!

– Это обязательно? – ленивое с другого конца коридора. – Оставьте ее там полежать. Пол холодный, через минуту придет в себя.

– Магистр-р-р Валенвайд! – Карамзина перешла на грозный рык.

Я хоть и не магистр, но даже у меня пальцы на ногах поджались.

– Эти эншантелевские куклы лишаются чувств от дуновения ветра… Предлагаете их всех в больничное перетаскивать? Устроим магический конвейер? – несмотря на презрительный тон, хозяин голоса приближался.

– Оставьте свой «горный юмор» и отнесите девочку, – командовала Ксения, щедро увлажняя мое лицо дождевыми чарами.

Я закашлялась, волосы облепили лоб, превратив меня из новенькой фабричной куколки в липкое, мокрое нечто. Наверное, так выглядит игрушечный плюшевый сабер, забытый на лавочке под дождем на неделю-другую.

– Давайте в комнату отдыха, она ближе всего.

– Я занят! Мне нужно готовиться к следующей лекции… морально, – раздраженно прошипел вампир, просовывая под меня обе ладони и отрывая от пола.

Намокший шейный платок змейкой соскользнул с горла и шлепнулся вниз. Ксения Игоревна суетливо расстегнула несколько душивших меня пуговиц, ослабила воротник.

– Эрик, не будь!.. Не будьте, как… – аристократка едва сдерживала рвущиеся наружу непристойности. – Да куда вы так спешите, ради святого морфа? У вас свидание подгорает?

– Ксения, я помню вас в ее нежном возрасте. Не вам меня отчитывать… Я не только наслышан о вашей бурной молодости, но даже на нее насмотрен, – судя по голосу, Валенвайд сейчас устало закатывал глаза.

Карамзина перестала издавать звуки, переваривая услышанное, а магистр тем временем подкинул меня в воздух и куда-то потащил.

С волос лило потоком, с ушей капало, припухшая щека горела. Блузка липла к покрытой мурашками коже. Ксения Игоревна ведро дождевой воды на меня перевернула!

А я-то думала, истинный кошмар был тогда, когда Валенвайд ухватил меня за лицо. Ох, Судьба, как же я ошибалась…

– Тут высоко, мисс Честер. Падать будет больно, – равнодушно заметил он на мои нервные ерзания.

Нес он меня на вытянутых руках, чтобы избежать излишнего трения. И, вероятно, нежелательного промокания.

Изучающий взгляд тяжелыми шлепками падал то на мои губы, то на щеку, то на фамильный медальон, то почему-то на мочку уха. Валенвайд негромко шипел ругательства, комментируя родовую чахлость и бледность безумных Честеров. Он прав… Сейчас я палочку в руке не удержу.

Зрение плыло, висок сдавливало тупой болью. Горделивый нос Валенвайда то появлялся, то снова рассеивался туманом. Иногда ему на смену приходила ямочка на породистом подбородке, иногда судорожно дергающаяся скула, иногда – раздраженный взгляд, намекающий, что у магистра были другие планы. И если бы не истеричный вопль Карамзиной, он оставил бы меня валяться в коридоре.

Комната отдыха преподавателей напоминала зал для медитаций. Погашенные свечи разносили тонкий аромат благовоний, травяные букеты свешивались с потолка. Около стены парила доска с расписаниями и новыми назначениями, датами экзаменов и финальных турниров. Тут было пусто и тихо.

С выдохом облегчения вампир скинул меня на гору подушек, валявшуюся в медитационной зоне, и стремительно направился к двери.

– Эрик, стой!

– Я принес, – бросил он резко Карамзиной. – Нянчить не буду. У этой первокровочки должен быть личный морф, пускай приходит в себя и вызывает…

Я поерзала на расползающихся подушках и подергала липнущую к коже влажную блузку. Последнее, что я стану делать в такой унизительной ситуации – это звать фамильную морфиху. Я помру от ее нотаций куда быстрее, чем от своего смертельного дара.

– Побудь с ней хоть пять минут, пока я найду Анну. Прошу, – прошептала Ксения, сдвигая тонкие брови у переносицы. – Это не простой обморок. У девочки случилось видение и, похоже, не первое.

Второе за день! Явный перебор, но Судьба так не считала.

Все, что мне почудилось, подернулось теперь серой сонной дымкой, оставив лишь поганые ощущения и ноющую боль в груди. Я чувствовала себя опустошенной… как и мир, который явился мне в кошмаре. Лишенный последней капельки волшебства.

Меня выворачивало, выкручивало магической данью, которую мироздание требовало здесь и сейчас. Жилы натягивались до треска, заставляя негромко поскуливать, постанывать на подушках.

– Этих хрупких кукол надо было оставлять в Париже. Сломаем хоть одну – ректор проблем не оберется, – прошипел вампир, возвращаясь в комнату и плотно запирая дверь. – Второе сомнительное решение Карповского за столь короткий срок!

– А первое какое? – саркастично поинтересовалась Карамзина, накидывая на узкие плечи плотный шерстяной плащ.

– Он нанял меня, – плотоядно ухмыльнулся магистр, нависая надо мной и горкой подушек. – Ну и что вы видели, принцесса?

– Не помню, – промычала я, захлебываясь ужасом.

Да я ведь только что ясно видела картинку! Что-то крутилось, блестело, жужжало… Но что?

– Как это не помните? – на скуластом лице вампира пропечаталось секундное любопытство. Но его тут же смыло привычным студеным равнодушием.

– Как все не помнят. Никаких особенностей, сэр, – прошептала я, уже жалея, что не вызвала фамильную морфиху.

Если выбирать из двух кошмарных нянек, ее нотации кажутся не такими и страшными.