Адмирал Империи 31 (СИ) - Коровников Дмитрий. Страница 30

Так, в одночасье Никополь-4 со всей системой превратились в ключевую точку пространства на большой тактической карте этой затянувшейся войны. И именно здесь, в пространстве близ ставшей вдруг такой желанной красной планеты, занял оборону и приготовился дать решающий бой противнику Северный космический флот Российской Империи. Та самая объединенная эскадра, перед которой была поставлена архисложная, но от этого не менее почетная задача — стать несокрушимой стеной на пути лавины кораблей Коннора Дэвиса, не пропустить ни единого вражеского корабля во внутренние миры нашего сектора контроля.

И во главе этого космофлота, призванного совершить невозможное, был поставлен не менее легендарный командующий — адмирал Павел Петрович Дессе, по общему мнению, лучший и талантливейший космофлотоводец наших Военно-Космических сил. Тот самый гениальный стратег и непревзойденный тактик, чье громкое имя давно уже стало синонимом доблести и отваги в умах простых обывателей. «Северный Лис», как между собой почтительно и восхищенно именовали его подчиненные. Мой учитель, наставник и, чего уж там скрывать, названный отец…

— Погодите, погодите-ка! Кого я вижу⁈ Зрение меня не подводит… — картинно воскликнул до боли знакомый скрипучий старческий голос, в котором явственно слышались нотки неподдельного изумления пополам с неуверенностью. И правда, исхудавший, побледневший, давно не стриженный и заросший щетиной, я сейчас вряд ли был похож на того лощеного красавца-контр-адмирала, каким Павел Петрович привык меня видеть.

Я прекрасно знал, что Доминика Кантор непременно должна была сообщить моему крестному о моем освобождении из штрафного батальона. Для Павла Петровича, с его обширными связями и осведомленностью, мое появление здесь никак не могло стать новостью. Однако сейчас старик отчего-то делал вид, что крайне удивлен, даже поражен, лицезрея меня на пороге своей каюты.

Это неприятно кольнуло сердце, словно тонкая игла пронзила его насквозь. Какая-то неясная, тревожная мысль вдруг всплыла из глубин сознания, царапнув своими острыми краями. Еще совсем недавно, во время разговора на борту «Звезды Эгера», я с некоторым недоумением узнал от Доминики, что Павел Петрович, оказывается, и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить меня из передряги. И теперь вот снова этот нарочитый, почти комичный удивленный вид и картинное всплескивание руками. Словно актер на подмостках перед благодарной публикой лицедействует.

Не то чтобы я всерьез рассчитывал на вмешательство своего высокопоставленного родственника, прекрасно понимая всю двусмысленность и щекотливость ситуации. Но где-то в глубине души теплилась робкая надежда, что уж кто-кто, а Павел Петрович не оставит меня в беде. Выручит, вызволит, поможет… Ан нет, похоже, крестный и не думал ввязываться. Предпочел отсидеться в стороне, выжидая, чем дело кончится.

Конечно, можно было понять и оправдать подобную осторожность. Лезть на рожон, открыто защищая впавшего в немилость офицера, да еще и перед лицом столь могущественного противника — все равно, что совать голову в пасть голодному льву. Чревато, как ни крути. Но легче от этого почему-то не становилось…

Однако сейчас, в свете грядущих судьбоносных событий, когда вражеские армады, словно туча саранчи, вот-вот обрушатся всей своей мощью на измученную войной «Екатеринославскую», я счел неуместным поднимать подобные темы и ворошить прошлое. В конце концов, обиды обидами, а дело превыше всего. Тем более сейчас, когда решается не только моя личная судьба, но, возможно, и судьба всего Отечества. Нужно быть выше мелочных склок и амбиций, сплотиться перед лицом общего врага. Отринуть все лишнее и быть всецело сконцентрированным на выполнении долга.

Меж тем Павел Петрович, так до конца и не разгадав моих метаний, продолжал разыгрывать затейливый спектакль одного актера, призванный, видимо, обозначить его крайнее изумление и неподдельную радость от нечаянной встречи.

— Шурик, быть того не может, легок на помине, — всплеснул он морщинистыми руками, округлив выцветшие глаза и комично взметнув кустистые брови. — Каким ветром тебя к нам занесло? С тебя что сняли все обвинения?

И, не дожидаясь ответа, старик живо выскочил из-за стола и бодрым, размашистым шагом, совсем не вяжущимся с его преклонным возрастом, кинулся мне навстречу. В следующий миг я оказался в крепких объятиях Дессе. Павел Петрович разрешил себе эту вольность, даже несмотря на то, что рядом со мной в этот момент находились: Наэма и Яким Наливайко, которых я взял с собой на «Петр Великий» — флагманский авианосец Дессе, чтобы представить командующему как своих новых капитанов…

Вернее сказать, это мои друзья уговорили меня взять их с собой на аудиенцию к «Северному Лису», так как знали его, невероятно уважали, но не были знакомы с прославленным адмиралом лично. Майор Белло и полковник Наливайко ни за что не хотели упускать подвернувшийся шанс пожать руку легендарному космофлотоводцу, в буквальном смысле слова творившему историю на их глазах. Еще бы, не каждый день простым смертным, пусть даже и лихим вояками, доводится лицезреть живую легенду.

Едва лишь моя 27-я «линейная» дивизия, существенно усиленная кораблями капитана первого ранга Соколовой, появилась на орбите Никополя-4, как мы буквально сразу же оказались в плотном кольце внушительных по своей численности дивизий Северного флота. Целая россыпь крейсеров, линкоров и фрегатов под андреевскими флагами расположилась вокруг алой планеты, словно рой разбуженных пчел вокруг сладкого цветка.

Без труда окинув взглядом огромную эскадру, подчинявшуюся непосредственно Павлу Петровичу, я насчитал без малого две сотни вымпелов, представлявших собой поистине грозную силу. По крайней мере, на первый взгляд. Опытному глазу, однако, было видно, что это еще далеко не все имевшиеся в распоряжении командующего корабли. Похоже, некоторые соединения Северного космофлота все еще пребывали в глубоких космических рейдах, патрулируя пространство и собирая развединформацию о продвижении армад Коннора Дэвиса.

И хотя даже в нынешнем составе группировка Дессе представляла собой более чем внушительную силу, закравшееся в душу смутное беспокойство царапнуло сердце недобрым предчувствием. Слишком уж неравным обещал стать грядущий бой — если верить сводкам космической разведки, американцы двигались сюда, к Никополю-4, колоссальными, просто-таки неисчислимыми массами…

Однако я тут же отогнал прочь невеселые мысли. В конце концов, не впервой нам биться с численно превосходящим врагом.

Павел Петрович Дессе, похоже, искренне обрадовался, узнав о нашем прибытии. Как только адмиралу доложили о появлении на радарах нового, незнакомого соединения, он первым делом поинтересовался, кто возглавляет загадочных визитеров. И едва услышав знакомое имя, буквально расцвел в неподдельном восторге.

Еще бы — во-первых, Дессе был несказанно счастлив вновь увидеть меня живым и здоровым, невзирая на все превратности судьбы и пережитые злоключения. Все же крестный отец, как-никак. При всей своей суровости и непреклонности, Дессе отличался редкостным для командира сентиментальным и отходчивым нравом. Особенно по отношению к тем, кого искренне любил.

Ну а во-вторых, мое неожиданное появление на орбите Никополя-4 во главе двадцати полностью снаряженных и укомплектованных вымпелов стало для «Лиса» поистине царским подарком. Каждый новый боеспособный корабль представлял сейчас для Дессе воистину неоценимое сокровище, особенно в свете надвигающейся схватки не на жизнь, а на смерть.

В свою очередь я и сам был несказанно рад вновь свидеться с Павлом Петровичем и обнять любимого крестного. Человека, которого любил и почитал как родного отца, невзирая на наши порой непростые и даже шероховатые в последние годы отношения.

Своего настоящего отца я не помнил — тот геройски погиб, когда я был еще несмышленым младенцем, едва появившимся на свет. А вот дядя Паша, как в детстве я в шутку звал моего высокопоставленного родственника, в меру сил и возможностей заменил мне обоих родителей. Строго, но справедливо воспитывал, наставлял на путь истинный, учил уму-разуму, помогал разбираться во всех превратностях жизни и тонкостях нелегкой флотской службы.