Тайна Северного креста - Карус Итела. Страница 2

– Ах ты, туда их перетуда! – выразил общее мнение молчаливый и хмурый Йонас.

И принялся колдовать у костра, готовя что-то, пригодное для малого ребенка. Да и для матери нужно поесть приготовить. А паренек этот, Бориска, и мясом сыт будет. Глядя на товарища, и Марюс без лишних слов взялся за дело, сооружая для нежданных гостей удобный шалаш.

Уже начало смеркаться, когда к горящему костру вернулся Арнас. На руках он нес совсем еще маленького мальчонку, который доверчиво положил светловолосую головку ему на плечо. А за ним, пошатываясь, шла молодая женщина, золотоволосая и голубоглазая, но худая и грязная. Ремунас взглянул на нее, и сердце у него дрогнуло. Какая же она, должно быть, красавица, когда отмоется и немного отъестся. Позади нее замыкал шествие Бориска, опасливо поглядывающий по сторонам, – он, видно, всерьез обеспокоился возможностью появления волков и готов был защитить свою хозяйку и от них тоже.

– Милости прошу к нашему костру, госпожа, – поприветствовал Ремунас. – Нас хоть и немного осталось, но защитить тебя с ребенком мы в наших краях сможем. А вам поесть и отдохнуть надо.

Женщина подняла на него глаза, ставшие огромными на худом изможденном лице:

– Благодарю тебя, господин. Арнас уже сказал мне об этом. Большая удача, что мы вас встретили. Скитаться по лесам становится все трудней, тем более что и до зимы уже недалеко.

Она попыталась улыбнуться, но лицо плохо слушалось ее.

– Я Ремунас, госпожа, ратный воевода из Городненского замка. А это все, что осталось от моего немалого отряда после злосчастной битвы на Ворскле. Туда мы и путь держим, в замок. И вас с собой возьмем.

Женщина кивнула. Сил у нее не осталось даже на разговоры. Она взяла у Арнаса своего сынишку, присела с ним у костра и принялась его кормить. Только потом, когда мальчонка, сытно поев впервые за много дней, прикорнул у нее на руках, стала есть сама. А затем и у нее начали слипаться глаза. И Арнас, опять взяв у нее ребенка, отнес его к шалашу, где помог женщине поудобней устроиться вместе с мальчонкой, и накрыл их своим плащом. А Бориска, тот ел за двоих, поглядывая на своих спасителей преданными глазами, а потом улегся у входа в шалаш, свернувшись клубочком и попытавшись укрыться остатками своей накидки. Ремунас встал и набросил на него попону своего коня, плотную и теплую, сам не раз ею укрывался. Мальчишка кинул на него благодарный взгляд, удовлетворенно вздохнул и провалился в сон. Да, досталось им лиха, как видно, по самое некуда.

Осеннее утро занялось туманное, но когда взошло солнце, осветив золотыми лучами верхушки деревьев, туман разошелся. День обещал быть теплым и пригожим. Воины, поднявшись, сходили первым делом в лес, а потом отправились к озерку, где давеча поили коней. Умылись. Лица посвежели, хоть и заросли за это время до безобразия.

– Хороши, – рассмеялся, глядя на них, Ремунас, – ну чистые разбойники. Да и я сам, небось, не лучше, да?

Арнас хмыкнул и пошел разводить костер – надо было воды согреть, чтобы мальца умыть с утра, да и женщине не грех теплой воды подать, не в озере же холодном ей умываться. Вода как раз нагрелась, когда из шалаша выполз маленький наследник замка Овручского, от которого остались на этой земле лишь развалины да головешки. Мальчонка огляделся вокруг, сперва испугался и вроде как плакать собрался, но тут увидел Арнаса и засиял как солнышко. Он переполз через Бориску, который все еще никак не мог открыть глаза, и понесся к своему новому другу, чуть не упав, зацепившись за выступающий из земли корень. Но мужчина быстро шагнул к нему и, подхватив на руки, подбросил пару раз вверх. Над поляной разнесся звонкий детский смех. Тут и Любава из шалаша выглянула, улыбнулась, увидев сына отдохнувшим и веселым. А Ремунасу, бросившему на нее взгляд, показалось, что это солнце вдруг осветило поляну, хотя за высокими деревьями его было не видать.

– Я нагрел воды, госпожа, – повернулся к ней Арнас, – чтобы тебе самой умыться было сподручнее и мальца умыть. Его как зовут, к слову? Мы ведь с ним так и не познакомились.

– Иван он, Ванятка, Иван Борисович, как дед, царствие ему небесное, – в голосе женщины зазвенели слезы, но она сдержалась.

– Значит, Иванкас будет, так нам привычнее, – засмеялся Арнас. – А ты, Бориска, помоги хозяйке своей, ей самой ведь не управиться.

Паренек поднялся и от души потянулся. Хорошо спалось на полный желудок, да под теплой попоной. Взяв шлем с подогретой водой, отправился с хозяйкой к озеру. Вернулись все трое с чистыми, посвежевшими лицами. Маленький Иванкас сиял улыбкой. Его уже ждал новый друг с теплой едой.

– Иди сюда, герой, – позвал он, – поешь, ты, небось, уж и проголодался за ночь.

И он бросил взгляд на Любаву – можно ли? Она кивнула, и сама приняла порезанное подогретое мясо из рук Йонаса. Бориска пристроился рядом, получив огромный кусок, – сам справится. Парень тут же вонзил в мясо острые белые зубы и с большим удовольствием проглотил его, не мешкая. Ремунас тихонько улыбался – картина была такой мирной, такой отрадной для глаз после пережитых ужасов.

Потом стали собираться в путь. Коней было по счету, и пришлось некоторым из них нести двойную ношу. Ремунас усадил впереди себя в седло Любаву, Ванятка пошел к своему другу Арнасу, а Бориска уселся на крупе позади Йонаса. Теперь ехать пришлось не так быстро, но и дорога уже была не слишком далека.

Ремунас потихоньку рассказывал женщине, поразившей его воображение, о князе Витовте, хозяине всей земли Литовской (он от души верил, не мог не верить, что князь тоже спасся, как и они), о Городненском замке, об отце своем. Она слушала внимательно, с интересом, иногда поглядывала на него. А мужчине было так хорошо и уютно с ней рядом, что радовали остановки, которые приходилось делать. И полтора-два дня, которые они отводили себе на дорогу, растянулись на все три. А когда до замка осталось уже рукой подать, Ремунас, слегка запинаясь, изложил Любаве свое предложение:

– Как в замок приедем, надо будет место тебе определить, госпожа. Я подумал, что лучше всего будет сказать, что ты невеста моя. Тогда и покои найдутся, и никто обидеть тебя не посмеет. Если, конечно, я хоть немного мил тебе.

– А ты что же, господин воевода, до сего времени жены не имеешь? – удивилась Любава.

– Нет, не пришлось как-то, не до того было. Так ты согласна?

Любава посмотрела ему в глаза, улыбнулась едва заметно и кивнула, покраснев и смутившись.

– Вот и славно, милая, – обрадовался воевода, – вот и хорошо. А Ванятку твоего, Иванкаса по-нашему, я как родного сына воспитаю, ты не сомневайся.

– Я верю тебе, Ремунас, – прошептала в ответ Любава и прижалась к его плечу.

А он наклонился и поцеловал светловолосую макушку, ощутив в сердце такую острую радость, что она немного была похожа на боль. Вот ведь как судьба человеком вертит. Столько лет он сохранял свое сердце свободным, а тут вдруг вмиг потерял его и доволен сверх всякой меры.

Когда впереди показался Городненский замок, Любава ахнула. Ее глазам предстало такое огромное сооружение из камня, которое она даже и представить себе не могла. Замок стоял на высоком берегу реки Неман, там, где в него впадает речка Городничанка. Такое расположение в междуречье, под защитой воды, было ей привычно. Но все остальное…

По всему охвату неправильной формы горы поднимались высокие толстые стены, завершающиеся зубцами. А в образованных стенами углах возвышались пять башен. Одна из них, самая высокая, была круглой, а остальные – четырехугольными. За стенами просматривались крыши домов – одного большого и нескольких поменьше. От всего сооружения веяло мощью и неприступностью.

Любава обернулась к Ремунасу, глаза ее сияли, как звезды.

– Ведь в таком замке можно ничего не бояться, правда?

– Ну конечно, милая, этот замок надежен как скала.

– И я буду здесь жить, Ремунас? Вместе со своим сыном, да?

– Да, милая, да, – улыбнулся воевода, – как моя жена, ты будешь жить во дворце внутри замка вместе со своим сыном и другими детьми, которых, я надеюсь, ты подаришь мне.