Ментаты Дюны - Герберт Брайан. Страница 37

– Я пытаюсь уберечь от костра нас обоих, – проговорил Эразм. – О подобной кончине даже роботу не хочется думать.

Гилберт мешкал с ответом. Он создал эту академию и понимал, как важно ее сохранить. Он любил своих учеников и сложную, насыщенную программу, хотя школа и стояла среди болот на берегу озера. Он гордился своими достижениями здесь. И не мог бросить все на произвол судьбы.

Игра продолжалась, и робот сменил тему.

– Я наблюдал за Анной Коррино. Анализировал возможности ее мозга, записывая ее разговоры и непосредственно общаясь с ней. Она очаровательна.

Гилберт приподнял брови.

– Ты с ней общался? Не надо было раскрываться.

– Эта молодая женщина слышит голоса в своем сознании, так что я просто еще один ее воображаемый друг. Но в ее родословной – гены колдуньи, а ее преобразованный мозг мыслит уникально. – Он помолчал. – Мы сможем ее использовать, но вначале мне нужно научиться понимать ее. Мы будем экспериментировать…

– Ты не будешь экспериментировать. – Гилберт вспомнил лабораторию робота на Коррине, его эксперименты по отращиванию удаленных органов, страшные инфекции, которые он создавал, бесчисленные убийства людей, садистские операции, которые он проводил на живых жертвах без всякой анестезии.

Эразм обиженно проговорил:

– Благодаря своим исследованиям я достиг величия. Только посмотри, что я создал из тебя.

Гилберт был непреклонен.

– Я не разрешаю тебе трогать сестру императора. Это слишком опасно и может вызвать страшную месть. Если ты не прекратишь ее расспрашивать, я тебя полностью изолирую. Я могу перерезать все твои шпионские коммуникации и оставить тебя в полной изоляции.

– Ты этого никогда не сделаешь. – Эразм заговорил резко и властно, как много десятков лет назад, когда был могущественным рабовладельцем. – Зачем мне существовать, если не учиться и не расширять свое сознание? А что касается твоих приоритетов, то, ослепив меня, ты подорвешь безопасность школы.

Гилберт ничего не ответил, и робот испробовал другой подход.

– Ты не сможешь покончить с моей работой, не уничтожив всего здания. К тому же мои наблюдения полезны. Знаешь ли ты, что Элис Кэрролл следит за тобой, словно затаившаяся змея? Она записывает все твои высказывания, которые можно счесть сомнительными.

Действия ученицы встревожили Гилберта, но не удивили.

– Ты можешь уничтожить ее записи?

– Это не электронные файлы. Она пишет ручкой на бумаге. Очень необычно.

Гилберт нахмурился и сделал очередной ход. Он притворился, будто отвлекся, зная, что Эразм это заметит.

– Я учил тебя быть ментатом, сын мой, так составь же прогноз. Представь, что произойдет, если на школу нападут. Надо использовать все возможные способы обороны. И Анна Коррино – одна из таких возможностей – либо союзник, либо заложница.

Гилберт глубоко вдохнул.

– Хорошо, отец. Я разрешу тебе разговаривать с ней, но ты не причинишь ей ни физического, ни морального вреда. Это не просьба. Она из самой могущественной семьи Вселенной.

Робот колебался.

– Признаюсь, я подумывал о хирургической операции, но потом решил не изучать работу ее мозга такими методами. Она мне понравилась.

Гилберта это признание удивило.

– Что ты знаешь о сочувствии?

– Сочувствие – основополагающий компонент человечности. Однажды ты сказал, что я должен это понять, а я знаю, что ты мне очень сочувствуешь. Ты спас меня и оберегал все эти годы. Сочувствие может привести к любви. Я все еще изучаю эту эмоцию.

Гилберт всем был обязан независимому роботу и всегда это признавал.

– Сочувствие, да… но оно не помешает мне выиграть эту партию в шахматы.

Он двинул вперед одну из оставшихся пешек, самую незначительную фигуру, и убил ферзя противника. Это привело к тому, что другие важные фигуры стали уязвимы. Робот пытался противостоять его действиям, но Гилберт блестяще это предупреждал. Наконец другая его пешка продвинулась вперед и нанесла смертельный удар: сняла Великого Патриарха, чем и закончила партию. Мек при дворе играл, прекрасно зная сложные правила; Эразм был гораздо изощреннее, но Гилберт знал его мозг лучше, чем сознание любого человека.

– Ты все еще недооцениваешь людей, – заметил он.

Робот долго думал над своей игрой и наконец признал:

– Пожалуй, ты прав.

Шаттл, в котором Вориан Атрейдес спускался на Ланкивейл, был летающим автобусом, полным людей – в основном с других планет, – готовых работать на кораблях в холодном море. Более пятидесяти мужчин и женщин летели ради работы, обещанной богатой семьей Бушнеллей, захватившей самые богатые с точки зрения добычи китового меха воды. Чем больше слабел дом Харконненов, тем дальше Бушнелли вторгались на территорию, которые Харконнены уже не могли охранять.

В жилах Бушнеллей текла благородная кровь, но сто лет назад они отказались от участия в самых главных битвах джихада и потому утратили свое положение. Даже в такой дали от Салусы Секундус Ландсраад имел большое влияние, и его члены, которые все еще помнили прошлое, сдерживали политические амбиции Бушнеллей. Пытаясь восстановить свое положение, семья переселилась на далекий Ланкивейл, где уже обосновались Харконнены, тоже снискавшие дурную славу.

Вори знал, что без толкового руководства у бизнеса Харконненов нет шансов. Из-за нескольких неудач в коммерции семья переживала трудные времена, особенно после того как весь китовый мех, собранный за год, пропал в космосе вместе с кораблем. Верджил Харконнен не слишком хорошо управлял планетой, и надеждой семьи был его сын Гриффин… но Гриффин погиб на Арракисе, а Вори, находясь рядом, не смог его спасти.

Атрейдес надеялся, оказавшись на Ланкивейле, помочь чем-нибудь семье Гриффина. Гордые Харконнены никогда не приняли бы подачку или помощь от человека, ставшего причиной их падения, но если бы удалось сделать что-то без их ведома…

Он никогда раньше не бывал на этой холодной, продуваемой ветрами планете, хотя знал, что его прежнего друга и ученика Абулурда изгнали сюда. Вори дал себе слово как-то компенсировать это. Во время перелета, который организовал для него капитан Филлипс, Вориан рассматривал снимки планеты – доков и домов по берегам фьордов. Здесь жил Верджил Харконнен и члены его семьи, отсюда он управлял делами Ланкивейла и семейным бизнесом.

Шаттл приземлился в разгар бури со снегом, но никто, казалось, не обращал внимания на непогоду. Те, кто собирались работать у Бушнеллей, сели в присланный за ними снегоход. Вори заплатил за переезд на другой берег фьорда, в поселок, где стоял деревянный дом Харконненов.

К тому времени как он приехал в небольшой, заваленный снегом поселок китобоев, тучи разошлись. Вори зашагал по деревянному тротуару главной улицы. На нем была плотная, не продуваемая ветром одежда, в руке он нес небольшую сумку с вещами.

Когда он покидал корабль «Налган шиппинг», капитан Филлипс снабдил его всем необходимым, а требовалось Вори совсем немного. Филлипс спросил, не передумает ли он, но увидел в серых глазах Вори решимость и не стал настаивать.

– Надеюсь, там, внизу, ты найдешь, что ищешь.

Вори сам не знал, что же это такое, знал только, что ему нужно облегчить совесть.

На улице было совсем немного народу – люди в тяжелой теплой одежде, в которой можно целый день провести в море. Дул сильный ветер, вода в гавани была цвета тусклой стали, и все же в море отправлялись какие-то корабли, в тумане, сквозь падающий снег виднелись их бортовые огни.

Найдя себе жиье, Вори зашел в ресторан по соседству. Там было много народу; на Вори обрушились необычные кухонные запахи – рыба, соль, острые приправы. Женщина с длинными рыжими волосами обслуживала посетителей, подавала толстые стейки из китового мяса с овощами и миски, полные ухи. Направляясь к ней, Вори заметил у доски с новостями двоих мужчин.