Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 114

132

Документы на бракосочетание принимал чиновник мэрии Фларин Кун — подтянутый мужчина в поношенном, но аккуратном черном костюме-тройке, сидевший за массивным столом в небольшой комнате с узким окном с видом в сторону озера. Ему лет сорок восемь. На носу очки с круглыми стеклами в стальной оправе. Густые светлые усы подстрижены и приглажены, ни одной непослушной волосинки. Остальные части строгого лица тщательно выбриты. Оно вытянутое, костистое, какие бывают у скандинавов.

Их предки, прозванные норманнами или викингами, топали за добычей со Скандинавского полуострова в Италию, остановились на привал в этих краях, осмотрелись и решили не переться дальше, а затем позвали сюда родственников, друзей, приятелей… Здесь были такие же горы, как на родине, но климат теплее, мягче. В итоге со временем появилась Швейцария, состоявшая из кантонов — разросшихся нормандских родов, занимавших долины и ущелья, как на исторической родине.

В паспортах наши имена даны на трех языках, включая французский и немецкий, которые считаются здесь государственными, а вот предбрачные сведения пришлось переводить и заверять у нотариуса, который абсолютно не знал реалий России, как и переводчик, консультировавший его, благодаря чему, документы стали выглядеть солиднее. По крайней мере, на Флориана Куна они произвели хорошее впечатление, несмотря на то, что ему очень понравилась Вероник, поэтому не хотелось, чтобы выходила замуж за другого. Наверное, вдовец.

— Если у вас есть какие-либо сомнения, могу предоставить поручителей, — предложил я, положив на стол визитку Натана Мозера, директора банка «Ломбар Одье и Ко». — Они управляют моими капталами уже четыре года.

Эту помощь мне предложил старший специалист банка Корсин Штайнер, когда я зашел к ним, чтобы уведомить, что прибыл в Женеву, что займусь размещением недавно переведенного сюда капитала после того, как решу личные дела — женюсь.

— Вдруг по каким-то причинам здесь не получится, тогда придется перебраться в другой кантон, — без всякой задней мысли, чисто в порядке информирования выложил я.

Банковский служащий понял по-своему и побежал к руководству, чтобы предупредить, что могут потерять клиента, у которого на счету без малого шестьсот тысяч франков. Вернулся с визиткой директора и просьбой сразу позвонить, если вдруг возникнут недоразумения с чиновниками мэрии.

Флориан Кун внимательно ознакомился с визиткой, после чего спросил:

— Не возражаете, если я позвоню?

— Конечно! — согласился я. — Для того ее и дали мне.

Чиновник поднял трубку довольно громоздкого темно-коричневого аппарата все той же фирмы «Эриксон», попросил барышню соединить именно с Натаном Мозером, директором банка «Ломбар Одье и Ко», хотя на визитке был указан номер, и, когда ответили, объяснил, по какому вопросы беспокоит. Я не слышал, что ему сказали. Судя по тому, как быстро сползла строгость с лица Флориана Куна, я думаю о себе хуже, чем другие.

Положив трубку на аппарат, чиновник важно заявил:

— Ваши документы успешно прошли процедуру проверки. Вы можете вступить в брак не ранее, чем через десять дней, и не позже, чем через три месяца, иначе придется начинать сначала и еще раз платить пошлину в восемь франков. Если желаете, можете прямо сейчас выбрать удобную дату.

— Какая ближняя? — задал я вопрос.

— Двенадцатое июля, понедельник, — ответил он, не воспользовавшись календарем.

— Понедельник — тяжелый день, тринадцатое — несчастливое число. Пожалуй, можно на среду четырнадцатого, — перебрал я и спросил Вероник: — Ты не против?

— Нет! — ответила она, улыбнувшись, видимо, все еще не веря, что скоро станет женой.

— Значит, я записываю вас на четырнадцатое июля, — сказал чиновник, открыв толстый талмуд в кожаном переплете. — Девять утра вас устроит?

— Да, — подтвердил я.

— Приходите с двумя свидетелями, — предупредил он.

— Если не затруднит, просветите меня еще по одному вопросу. Как получить гражданство вашей страны? — спросил я. — В России в последнее время стало слишком много революционеров. Боюсь, как бы не случилось, что и во Франции век назад.

— Это сейчас общая беда. У нас тоже смутьянов развелось немало. Работать не хотят, требуют всяких незаслуженных благ. Наверное, слышали, как у нас двенадцать лет назад итальянский анархист убил Элизабет, императрицу Австро-Венгрии? — с радостью подхватил он тему, после чего просветил: — В нашем кантоне по закону надо прожить десять лет, чтобы получить гражданство, но в некоторых случаях срок может быть сокращен вдвое. Один из них — это значительный вклад в экономику кантона, как у вас. Директор банка сказал мне, что четыре года назад вы купили облигации Женевы на сумму сто тысяч франков и еще владеете акциями некоторых наших предприятий, так что через год можете подать прошение на гражданство. Оно будет рассмотрено в ускоренном порядке. Мы с радостью принимаем в кантон состоятельных и законопослушных налогоплательщиков.

Ударение на слове «состоятельных». Швейцарских банкиров никогда не интересовало, откуда у человека деньги. Если они есть и он не в тюрьме, то по протестантской логике этот человек под божьим покровительством, с которым не им тягаться.

133

Мы решили дождаться мероприятия в Женеве, а потом поехать в Париж в свадебное путешествие. Как по мне, приезд сюда — тоже часть этого путешествия. Первые дни с утра мы нанимали извозчика и ездили по городу: по старой части возле холма с собором Святого Петра, который начали строить в двенадцатом веке и закончили через сто пятьдесят лет, простого, скромного, как и когда-то служивший в нем Кальвин; по набережной Монблан до Английского сада, где находятся Цветочные часы — стрелки установлены на невысоком склоне, засаженном цветами — и мавзолей герцога Брауншвейгского, почившего здесь тридцать семь лет назад и оставившего городу двадцать четыре миллиона швейцарских франков, на два миллиона из которых и была построена усыпальница, спроектированная под веронскую Скалигеровскую гробницу, а на остальные — несколько общественных зданий, включая Большой оперный театр — двухэтажное здание из белого или выкрашенного в белый цвет камня на площади Нев, в котором мы побывали на представлениях дважды, больше я не выдержал; по новой части города на противоположном берегу реки Роны, переехав туда по мосту Монблан (самое популярное название в Швейцарии); просто вдоль берега Женевского озера, которое француза называют Леман, любуясь утками и белыми лебедями, которых здесь охраняют лучше, чем людей, небольшими пассажирскими пароходами, двухмачтовыми грузовыми барками с латинскими парусами и корпусами, как у голландских тьялков. Места, конечно, красивые. Я заметил, что это помогает Вероник постепенно примиряться с мыслью, что придется жить здесь, вдали от родины.

Однажды мы переехали по мосту через реку Арве и оказались в Каруже, пригороде Женевы. Небольшое поселение, которое начали расширять богачи, желающие жить подальше от назойливой бедноты. В одном месте строилось что-то типа элитного поселка. Земля по обе стороны улицы, по которой прокладывали трубы для водопровода и канализации и на которой вкапывали столбы для подведения электричества, была разделена колышками на участки. На трех уже закладывали фундаменты. В начале и конце поселка стояли деревянные щиты на двух ножках с плакатами, призывающими купить и построиться, с последним помогут. Неподалеку от первого стояла деревянная будочка — так сказать, полевой офис. В нем сидел за столом с телефоном усатый итальянец лет тридцати в светло-кремовом, как и у меня, костюме, но мой был из более дорогой ткани. Это было сразу отмечено, и ко мне обратились со всем уважением, а к Вероник — со всем восхищением. Поскольку я знал, что итальянцы лучше рассказывают о своих любовных подвигах, чем их совершают, иначе бы давно передохли от перегрузок, отнесся к его воздыханиям с юмором.

— Сколько стоит участок? — поинтересовался я.