Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 74

Сидеть в Одессе во время зимних каникул у меня не было желания. Каждый раз, заходя в ресторан, я выбирал столик рядом с укрытием, чтобы успеть спрятаться, если очередные придурки решат закинуть в зал пару бомб. Затем стал посещать только те, где были кабинеты. Так выходило дороже, зато спокойнее. Стефани и Вероник Соколовых я отправил в Кишинев к маме, а сам уехал первым классом в Санкт-Петербург, чтобы там пересесть на «Северный экспресс» до Парижа. Оттуда собирался отправиться в Альпы, чтобы покататься на лыжах и заодно положить бо́льшую часть украденного в Бессарабско-Таврическом банке на счет в каком-нибудь швейцарском. Правда, понятия не имел, развит ли сейчас зимний туризм. Если нет, прокачусь по Европе. Все интереснее, чем во время еды ждать, когда подадут бомбу.

Вагон первого класса был заполнен всего на четверть. Перед Рождеством путешествовали только по крайней надобности. Кстати, в Западной Европе, которая живет по Григорианскому календарю, оно уже прошло. Там встречают Новый год. Так что мне предстоит путешествие на несколько дней в будущее, а потом возвращение в прошлое. Будет материал для романа о попаданцах во времени.

В вагоне-ресторане по случаю поста подавали только постные блюда. Впрочем, рыбу сейчас употребляют часто и готовить ее умеют очень хорошо. Попробовал первый раз в жизни солянку московскую рыбную и винегрет из осетрины. Такое себе, на любителя.

Когда отъезжал из Одессы, там еще не было снега, а в Черкассах уже лежал тонким слоем, который становился все толще по мере продвижения на север. Отвык я от настоящих зим. В вагоне было тепло, а в начале ночи, когда проводники основательно протапливали печь березовыми дровами, становилось душновато.

В Санкт-Петербург падал колючий снег. Резкий, пронизывающий ветер умудрялся забраться под высокую стеклянную крышу, гоняя мелкие снежинки по перрону, иногда закручивая в воронки. На вокзале полно полицейских. Из газет я знал, что в столице тоже постоянно взрывают бомбы где попало и расстреливают чиновников. Возле вагона первого класса стоял мужик с густой бородой-лопатой, облаченный в черные шапку и шинель с бронзовыми пуговицами в два ряда и вышитым желтыми нитками на левой стороне груди адмиралтейским якорем, над которым полукругом слово «Большая», а под ним — «Северная».

— Желаете остановиться в лучшей гостинице столицы-с? — обратился он ко мне. — Доставим омнибусом.

Гостиниц Санкт-Петербурга я не знал. Предполагал, что извозчик отвезет в самую дорогую и самую лучшую.

— В ней есть электричество, телефон, горячая вода? — задал я встречный вопрос.

— Обижаете, господин хороший! — воскликнул он. — У нас есть всё и даже больше!

Мне стало интересно, что такое «больше всего», поэтому произнес весело:

— Уговорил!

— Ванька! — крикнул зазывала в шинели стоявшему неподалеку носильщику с тележкой, кривоногому, словно долго ездил на ней верхом. — Возьми багаж господина и отвези к нашему омнибусу!

Других постояльцев он не нашел, поэтому двуконный омнибус с кожаными сиденьями повез меня одного в гостиницу «Большая северная», которая располагалась на Знаменской площади, в будущем Восстания, напротив Московского вокзала. В годы советской власти ее переименуют в «Октябрьскую». Я как-то по наивности собрался переночевать в ней, но для простых смертных свободных номеров не было.

Сейчас она намного шикарнее. По обе стороны от входного тамбура по чучелу медведя, вставших на задние лапы. Стены в фойе с лакированными дубовыми панелями. Мраморный пол застелен коврами. Хрустальные люстры, надраенная бронза, кожаные диваны и кресла, картины в рамах под золото… На ресепшене три вышколенных мужчины в черных костюмах-тройках, белых рубашках и желтых галстуках-бабочках. На левой стороне груди вышит желтый вензель «СБ» по бокам от адмиралтейского якоря. Я выбрал номер из спальни и кабинета на третьем этаже за два рубля девяносто пять копеек в сутки.

Старший портье с набриолиненными, поблескивающими, тщательно уложенными, черными волосами, получив мой паспорт, поинтересовался:

— Как долго прогостите у нас?

— До утра. Поеду «Северным экспрессом» в Париж, — ответил я.

Этот поезд уходил из Санкт-Петербурга по средам и субботам в восемь утра. Завтра суббота.

— Можем забронировать место, — предложил он.

— Будьте так любезны, одноместное купе, — согласился я, потому что собирался спросить, можно ли где-нибудь поблизости купить билет или придется ехать на Варшавский вокзал.

Портье записал мою фамилию и вернул паспорт:

— Регистрировать не будем, — после чего проинформировал: — Омнибус на Варшавский вокзал отправится в семь часов, будут еще два пассажира, — и спросил: — Во сколько вас разбудить?

— В шесть тридцать. Завтракать не буду, — ответил я.

Номер был круче, чем в «Лоскутной» или «Рице», потому что при всех равных на полу лежал красный бухарский ковер и в туалете имелось мраморное биде рядом с унитазом. Шляться по улицам в компании с вьюгой и бомбистами я не хотел, поэтому до ужина почитал свежие газеты, доставленные по моему звонку в номер: «Санкт-Петербургские ведомости», «Петербургская газета», «Русский инвалид», «Земледельческая газета», «Новое время» (утренний выпуск).

На ужин в ресторане гостиницы съел суп из раков, форель финляндскую натуральную, заливное из ершей и на десерт мороженое. Обслуживал меня сутулый официант в черном фраке, в котором напоминал скворца со сломанными крыльями. В зале играл оркестр из трех скрипачей, виолончелиста и пианиста. За длинным столом гужбанила компания из одиннадцати мужчин не старше сорока, скорее всего, молодая поросль капиталистов. Вели себя, скажем так, очень раскрепощено. О таких сейчас говорят, что они едят спаржу с ножа.

Утро меня разбудили по телефону. Я быстро побрился, умылся, оделся, запаковал вещи и спустился на лифте в фойе. Там уже ждала семейная пара, хотя семи часов еще не было, с которой должен был ехать в омнибусе. Оплатив приготовленный заранее счет, я потарахтел с ними по булыжным мостовым, освещенным газовыми фонарями, на Варшавский вокзал.

Билет на мое имя был выписан, осталось только заплатить за него сто сорок пять рублей. Сдал чемодан в багажный вагон минут за двадцать до отправления. На этом поезде перестают принимать за пару минут, чтобы приемщик усел выписать квитанцию и закрыть дверь. Кондуктор был русским в зеленой форме железнодорожника, а стюард — француз по имени Поль в коричневых тужурке и штанах. В тамбуре первого вагона у дальней двери лежали аккуратно сложенные, березовые поленья. В коридоре и купе с белыми карточками на дверях, заполненными на русском и французском языках, было тепло. Я приказал Полю принести чай и пару бутербродов с соленой осетриной после того, как поезд тронется, после чего переоделся в темно-синий кашемировый халат и завалился на диван, чтобы при свете электрической лампы прочитать купленный на вокзале вчерашний вечерний выпуск газеты «Новое время». Радио и телевизоров пока нет, так что вторым после сплетен источником информации являются печатные издания.

Главной новостью было убийство начальника уголовного отдела полицейского участка, не имевшего никакого отношения к политике. Шестеро манкуртов, вооруженных револьверами, вломились вечером в квартиру и, несмотря на плачь и уговоры жены и трех детей, вывели его во двор и расстреляли. Надо полагать, это заметно приблизило свободу, равенство и братство.

В Париже я переночевал в отеле «Риц», где меня не забыли, предложив поселиться в том же номере. Утром отправился на Лионский вокзал, не позавтракав, потому что проснулся поздно. В итоге приехал на извозчике раньше времени. Вокзал новый. Построен, как и Эйфелева башня, к Всемирной выставке в тысяча девятисотом году. На углу башня с часами, похожая на Биг Бен. Для пассажиров первого класса была отдельная касса, у которой ни одного человека, в отличие от расположенной рядом для второго, в которую была небольшая очередь. Я купил билет до Лиона за тридцать четыре франка. Кассир, пожилой мужчина в пенсне, проинформировал меня, что для пассажиров первого класса отдельный, комфортный зал ожидания, вход в который по предъявлению билета. Я не рискнул проверить это, пошел в бистро, чтобы выпить чая. Есть легенда, что название заведения получили, благодаря русским солдатам, которые во время оккупации Парижа в тысяча восемьсот четырнадцатом году подгоняли официантов «Быстро! Быстро!». Рядом был большой ресторан, но там все будет степенно и долго. Заказав бармену чай без молока и пару круассанов, сел за столик, открыл утренний номер «Фигаро», купленный за полфранка, потому что мельче монет не было, а от сдачи отмахнулся, у вихрастого пацаненка в клетчатой кепке и коротковатом темно-сером пальтишке, торговавшего, громко зазывая покупателей, газетой с руки перед входом в вокзал.