Мне уже не больно (СИ) - "Dru M". Страница 32

*

Неделя пролетает незаметно.

Тонкой корочкой льда покрываются стылые лужи, холодный ветер прогоняет с улиц последние остатки влажного осеннего тепла. Снег теперь идет постоянно, смазывает панораму города за окнами во взвеси молочно-белого. Дети на площадке во дворе лепят снеговиков, с визгом носятся вокруг, играют в снежки, теряя в пылу баталий шапки и перчатки. Изредка слышно, как какая-нибудь мать высунется из окна, чтобы позвать сына, по уши мокрого и продрогшего, домой.

Я наблюдаю за происходящим из окна, заедая зрелище сочным куском шоколадного торта, который испекла Василиса.

На рабочем столе примостились мои подарки. Новый ноутбук от Лешки, вязаный свитер от бабушки и коллекционное издание комиксов вселенной «Марвел» от Василисы. Совсем скоро, когда придут Ульяна, Вик, Гриша, Дубль и Карина, будет что-то еще.

Настроение такое хорошее, что я без всякой на то причины улыбаюсь и даже напеваю что-то себе под нос. Слышу звонок в дверь и торопливые шаги Василисы, идущей открывать. Выкатываюсь в коридор, и на мне тут же с визгом повисает Ульяна, холодная, с припорошенными снегом завитыми волосами. Целует в щеку и улыбается от уха до уха:

— С днем рождения!

Следом за Ульяной протискиваются Гриша и Дубль. Сочетание необычное — хрупкий тонко-звонкий Гришка, сияющий радостной улыбкой, и угловатый мощный Дубль, который мнется в пространстве между дверью и его спиной так растерянно и неуклюже, будто боится ненароком задавить.

— Гриш, дай Поле раздеться, — закатывает глаза Ульяна и оттаскивает удивленного Гришку в сторону. Дубль тут же расслабляется, стягивая с плеч пуховик, и облегченно улыбается Ульяне.

Василиса суетится, развешивая их куртки по крючкам и вытаскивая тапки из комода. Где-то на кухне хлопает пробка от шампанского, что-то с мелодичным звоном разбивается, и слышится тихое лешкино «бля».

Пока Василиса уходит посмотреть, что там стряслось, подтягиваются Вик с Кариной, и веселая суета, гомон поздравлений, шутки и смех заставляют полностью погрузиться в момент, забыть обо всем тревожащем и грустном.

— Никогда не думал, что у меня в этом лицее появится столько друзей, — говорю я чуть позже за столом, держа в руке бокал с шампанским, и неловко улыбаюсь. — Спасибо вам, ребят.

— За дружбу! — Вик подмигивает мне. Все со смехом тянутся бокалами вперед, звенит хрусталь, и хлопает пробка еще одной бутылки, которую уже прибрал к рукам и откупорил Гришка.

Дубль, когда не рубится в игры, оказывается веселым малым, он бесконечно травит шутки, рассказывает истории про начальную школу, байки про Карину и Вика. Мы с Ульяной хохочем, а Каринка очаровательно краснеет и пихает Дубля локтем под бок - “Ну Поль!”. Шампанское здорово ударяет в голову, поэтому смеемся мы уже, практически не замолкая.

На кухню заглядывает Леша и спрашивает:

— Так в какой клуб вы собрались? Мне бы адрес на всякий случай.

Ульяна прячет лицо в руках и обиженно тянет:

— Ну, Алексей Григорьевич, это же должен был быть сюрприз…

Лешка смущается, Вик начинает меня просвещать, что вечер мы продолжим в одном из заведений, принадлежащих отцу Дубля, где для нас уже арендован вип-зал. Закатываю глаза. Знал же, что эти люди своего существования не мнят без царского размаха.

На пороге появляется Василиса и манит меня пальцем.

Вик помогает мне выкатиться из-за стола, и мы направляемся в прихожую.

— Никит, — говорит Василиса и, сворачивая в спальню, показывает на комод при входе. — Тут тебе курьер принес.

У меня заканчиваются в голове все слова, как только я вижу огромную тяжелую корзину, полную белых роз. Наверное, их здесь больше сотни, молодых пряно пахнущих бутонов.

— А это что? — Вик берет в руки старый баскетбольный мяч и крутит его из стороны в сторону.

— Это… — я сглатываю, беру протянутый Виктором мяч и провожу пальцем по росписи, сделанной черным маркером. Потертой, но легко узнаваемой. Меня даже подташнивает, не то от алкоголя, не то от волнения. — Это мяч, подписанный Майклом Джорданом. Вик! Это. Мяч. Которым играл Джордан.

Виктор медленно кивает, хотя восторга моего явно не разделяет. Хмурится, приглаживает рыжие вихры и тихо спрашивает:

— Как думаешь, это от него?..

От кого же еще. Не знаю, где и у кого Алик выкупал этот мяч, но, надо отметить, он умеет делать подарки.

Я подкатываюсь к комоду и залезаю рукой внутрь корзины, раздвигая плотно забитые внутрь бутоны. Пальцем натыкаюсь на ламинированный уголок карточки. Достаю и быстро читаю, пока записки не увидел Вик.

«С восемнадцатилетием, хороший мой».

========== 4. Алик ==========

Я пропускал за ударом удар.

Старался не видеть того, что лучше не знать

Я чувствую слабость, сегодня я так мало спал.

Кто, если не ты, меня сможет так часто прощать?

(Смысловые галлюцинации “В никуда”)

*

Часы показывают без двух минут двенадцать. Город за окнами уже утонул в ярком свете таблоидов, автомобильных фар и ночных фонарей.

Захлопываю крышку ноутбука и смотрю на тонкую стопку документов, которые надо изучить и подписать. Но не сегодня. Не после чашки кофе, в которую я щедро плеснул ликер. Мысли текут медленно, никуда не спеша. В таком состоянии я не вникну уже ни в один пункт договора.

Сейчас бы рухнуть в кровать, забыть обо всех проблемах.

Прижаться к теплому телу, обнять со спины и просто заснуть под звук мерного никитиного дыхания.

Боже.

Ладонями провожу по лицу, надавливаю указательными пальцами на закрытые глаза в попытке избавиться от нестерпимого зуда усталости.

— Алик.

На пороге кабинета стоит Антон, глядя на меня с легкой улыбкой. Его русые волосы взъерошились, рубашка помялась за день. Потрепала его нервная работенка: это видно и в ссутуленных плечах, и на осунувшемся худом лице. И все же он выглядит радостным, даже самую малость счастливым, когда говорит:

— С днем рождения, друг.

Поднимаю взгляд на часы. Перевалило за полночь, и наступил день, которого я ждал так долго и истово, что теперь немало разочарован его обыденностью. Ничто не изменилось, когда стрелка качнулась на деление вперед. Никита не простит меня просто так, по щелчку пальцев, он не забудет волшебным образом ни моей отстраненности, ни грубости и холодного третирования последних недель. Он не забудет того, что в переломный момент мне пришлось поставить во главу угла бизнес, находящийся на грани краха, а не его.

— Спасибо.

Голос звучит хрипло и будто бы мне не принадлежит.

— Что сделаешь в первую очередь? — любопытствует Антон, облокачиваясь плечом о дверной косяк. По его ироничному тону ясно, что и он не верит в мгновенное решение проблем.

Выдвигаю верхний ящик тумбочки, достаю черный кейс и кладу на стол. Антон подходит ближе и смотрит на стикер, приклеенный на крышку — на нем значится сумма. Вздергивает брови и присвистывает.

— Это?..

— Это отдашь брату Никиты лично в руки, — говорю, откидываясь на спинку кресла и натягивая на плечи цветастый отцовский плед. Тело ломит, настолько я устал за двое суток без сна, перебиваясь только легкой отрывочной полудремой. — С остальными жертвами аварии я уже связался и помог им финансово, чем смог.

Антон серьезно смотрит на меня, кусая нижнюю губу.

— А отец твой знает?

Качаю головой. Не знаю, как отец отнесется к тому, что я потратил все, что копилось на моем личном счете, начиная с моего рождения.

— Когда я вернулся из Америки, он сказал, что я стал монстром, — отзываюсь тускло. Это слово все еще впивается занозой под сердце, хотя я смутно подозреваю, что отец сказал это импульсивно и в пылу ссоры. — Не думал, что это уязвит меня так сильно. Но я тогда пообещал себе, что это перерасту. Детскую ненависть, эгоизм. Что буду изнемогать себя до другого, лучшего человека.

Опускаю взгляд на чашку с грязным кофейным ободком.

Что случилось дальше, Антон и сам знает. В моей жизни появился человек, который сделал мое исправление возможным. Чье присутствие рядом вселило уверенность — я смогу все.