"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Коллектив авторов. Страница 37

Ранее, чем 6 заболевших матросов умерли, другие были уже укушены крысами. А одного из них укусил даже бешеный товарищ.

Ужасная игра продолжалась; у нас осталось теперь только 7 человек команды, а плотник и парусник должны были бросить свое дело и присоединиться к общей работе; эконом же заменил повара.

Один из матросов, случайно находившийся у руля во время моего разговора с Барнсом о высадке, рассчитывая на мое сочувствие, стал подстрекать других матросов требовать высадки. Ну, а ведь всем известно отношение начальника судна к бунтовщикам. Он во чтобы то ни стало должен подавить мятеж. Поэтому, когда матросы явились к нам, они нашли, что я всецело на стороне Барнса. Мы кое-как уговорили их, обещав только освободить их от всякой работы, кроме надзора за парусами, если они доведут судно до Квинстоуна. Так как им ничего иного не оставалось, то они согласились; мятеж был подавлен. Но совесть мучила меня потом; ведь если-бы я присоединился к ним, несколько жизней могло-бы быть спасено. И какой-бы силой ни обладал Барнс, он ничего не мог бы сделать против меня и всей команды.

Прежде, чем мы вошли в Бискайский залив, вся команда, кроме плотника, парусника и эконома, была перекусана — кто крысами, а кто взбесившимися товарищами: все они были на пути к смерти. Судно кишело крысами, с болезненным писком и с пеной у рта бегавшими повсюду и кусавшими друг друга… Барнс и я по очереди правили рулем и наблюдали за парусами. Интересно, что за все эти 4 месяца мы не встретили ни одного судна; один раз вдали показался дымок парохода, другой раз мы увидали в отдалении парус — и это было все: никто не подходил к нам близко.

Мы с Барнсом начали ссориться. Еще раньше оба мы вооружились револьверами на случай возможного нападения кого-нибудь из команды; но теперь казалось возможным, что мы направим оружие друг против друга. Я упрекал Барнса за то, что он не хотел пристать в Сен-Луи; он же ставил мне в вину, что я отговорил его остановиться в Монтевидео. Но последний довод ничего не стоил: ведь в то время еще ни один матрос не был укушен. Все это привело к нашему охлаждению. Мы оба сдерживались однако и избегали взбесившихся людей, пока они не умирали один за другим. И тогда, оставляя судно на произвол, мы бросали трупы за борт без всяких погребальных церемоний: мы стали уже дикарями.

— Ну, сказал Барнс, когда последнее тело было брошено за борт, — все кончено. Берись за руль, а я пойду спать.

— Смотри только, чтобы это не был твой последний сон, — заметил я мрачно.

— Что ты хочешь этим сказать, — спросил он, взглянув на меня с подозрением. — Ты способен убить спящего?

— Нет, — отвечал я, — но ведь крысы-то именно спящих и кусают. Я предпочел бы, чтобы мы оба остались в живых. Ведь при таком условии нам будет легче усмотреть какое-нибудь судно и дать сигнал. Если-же один из нас умрет, а другой уснет, судно пройдет мимо. Я буду наблюдать.

— Ну, так и наблюдай.

Он ушел в том-же дурном настроении, я сел у руля и зорко смотрел кругом: ведь в заливе было больше шансов увидеть что нибудь. Но ничто не появилось.

Приблизительно через час пришел Барнс; он сосал кисть руки и глядел на меня диким взглядом.

— Драпер, — кричал он, — пришел мой черед. Я убил крысу, но она укусила меня!

— Ну, Барнс, — сказал я, — мне очень жаль тебя. Но что тут поделать? Чтобы я сделал на твоем месте? Пуля в висок — больше ничего.

— Нет, нет, — кричал он, бешено высасывая кровь из руки, на которой было 4 маленьких следа зубов.

— Барнс! Последнее время ты был настроен против меня и, когда ты потеряешь разсудок, твоя ненависть разовьется еще больше. Я не убью тебя, пока ты мне не будешь угрожать, но тогда, если только я сам не потеряю разсудка, я застрелю тебя, не только ради самозащиты, но и из жалости к тебе.

— А ты, — спросил он, — ты останешься жив и будешь командовать судном?

— Нет, — отвечал я с жаром, — я не имею права на это. Я хочу только жить и ничего более.

Он покинул меня, ничего не говоря, и пошел. Крысы напали на него, бегали по нем, но он только сбрасывал их. Обходя судно, он снова вернулся ко мне.

— Драпер, — сказал он сдавленным голосом, — я должен умереть, я это знаю, знаю лучше, чем все наши люди знали. И это значит для меня гораздо больше.

— Нет! И им, и шкиперу жизнь была также мила, как и тебе.

— Знаешь ли ты, что это плавание было для меня шансом получить повышение. Если-б благополучно доставил судно в порт, я был бы героем и получил бы командование.

— Так вот как ты смотришь на это, — отвечал я, возвращаясь к рулю и отбрасывая ногами крыс. — Герой с помощью 24 смертей! Так вот почему ты противился приставать в Сен-Луи! Ты хотел стать героем! Скажу тебе только одно: мне очень жаль тебя!

В это время выбежала большая крыса и по платью добралась мне до груди раньше, чем я успел ее сбросить кулаком.

— Вот видишь, Барнс, крыса ничего не понимает, что с нею будет, я не убил ее, ты-же прекрасно все видишь — и я постараюсь пулей ускорить твою смерть, если ты приблизишься ко мне. Это не будет убийством; это будет благодеянием. Но я не могу этого сделать сейчас. Ты понимаешь, что я должен чувствовать?

— Боже! — вскричал он, убегая от меня, но вскоре он снова вернулся.

— Ружье при тебе, Драпер? Убей меня, убей сейчас-же и все будет кончено. Мне ничего не остается более. Все кончено!

Но я отказался; я знаю, что нужно было подчиниться этому, ради тех страданий, которые ему предстояли в течение нескольких дней. Он был приговоренным и знал это.

На третий день он уже бредил, поминая какую-то черноглазую женщину в Бостоне, обещавшую выдти за него замуж, как только он получит команду. Я достал из аптечки банку с бромом и дал Барнсу хорошую дозу; через час он заснул.

Тогда, обернув голову и надев сапоги и перчатки, я взобрался на мачту, привязал себя к ней и заснул, так как очень нуждался в сне. Поспав 6 часов, я спустился и нашел Барнса в еще худшем состоянии. Он умолял меня застрелить его. Ему не приходило в голову сделать это самому, а я не мог подать ему такой мысли.

— Драпер, — сказал он, наконец, — я умираю; я знаю это. Но если ты уцелеешь, доберись как-нибудь до Бостона; пойди там на площадь Мидльсекс, № 24, и повидай эту женщину. Ее зовут Кэт; расскажи, что мы были товарищи и что я прислал тебя. Расскажи ей все; расскажи, что я помнил ее и не хотел умирать только ради нея. Ты обещаешь, Драпер?

— Обещаю, Барнс, — отвечал я. — Я найду ее или напишу ей, если достигну суши. Я все расскажу ей. А теперь иди и ляг.

Но он не мог лежать. Я же опять забрался на мачту, чтобы поспать. Когда я проснулся, я понял, что Барнс выследил меня и каким то образом вытащил у меня оружие. Я видел это по безумному смеху, которым он встретил меня. Я спустился в каюту в поисках оружия, но тут оказалось, что он меня предупредил.

Когда я подошел к рулю, безумный взгляд Барнса все время следил за мной и не сулил ничего хорошего.

— Собираешься убить меня? — спросил он. — Ну, это тебе не удастся, как не удастся получить эту женщину в Бостоне. Я слежу за тобой. И знай, что совет, который ты давал мне, тебе сослужит плохую пользу. Я ведь все записал в корабельный журнал. Слышишь ты?

Он бросился в каюту и возвратился с журналом, который был на его попечении, и с журналом шкипера. Не знаю, что заключалось в них, но он вдруг размахнулся и бросил их за борт.

— Вот куда пошли твои советы, — вскричал он. Затем он с яростью бросился на меня, но я не дрогнул. Он был без оружия, но поднял кулаки и я встретил его нападение: к такому состязанию я привык. Однако вскоре я стал слабеть.

Оказалось, что я имел более сильного противника, чем был сам, и надежды на победу у меня не было. И я не малосильный, но Барнс, как я убедился, обладал страшной силой и притом был опытным бойцом. Наконец, мне удалось как-то увернуться и я стал держаться в отдалении от него. Разсудок покинул его окончательно: он следил за мной, как кошка за мышью, иначе я мог бы найти средство убить его и тем покончить с его страданиями, а отчасти и со своими собственными. И в этом не было-бы ничего преступного. Но я не мог этого сделать; он следовал за мной повсюду, готовый броситься на меня при первом моем движении.