Ни единого шанса (ЛП) - Джейн К. Р.. Страница 8

— Чего бы я хотел, так это того, чтобы ты ушел, — протянул Себастьян, голос был по-прежнему спокойным, как будто он обсуждал погоду.

Но взгляд противоречил тону, наполненному собственнической защитой, которая не имела смысла — или, может быть, это было просто принятие желаемого за действительное.

Голова мужчины дернулась назад, взгляд метался от Себастьяна ко мне, пока тот, наконец, не поднял руки в притворной капитуляции, нервно хихикая.

— Полегче, приятель. Я просто немного повеселился. Она вся твоя, Бас. Просто продолжай в том же духе.

Самоуверенно подмигнув, он попятился от бара и поспешно вышел, смех волочился следом. Я смотрела, как он уходит, и внутри бурлило облегчение.

Мне удалось выдавить дрожащую улыбку.

— Спасибо, — пробормотала я, чувствуя себя застенчивой и неуверенной, когда впервые заговорила с ним.

Себастьян кивнул, взгляд ласкал мою кожу… как будто он ничего не мог с собой поделать.

— В любое время. В конце концов, ты теперь часть команды, — он открыл рот, как будто хотел что-то сказать.

А потом вздохнул и покачал головой, уходя, не сказав больше ни слова.

Что это, черт возьми, было?

Я наблюдала, как Джек и Картер набросились на него, кидая взгляды в мою сторону совершенно очевидным образом, который говорил, что мужчины сплетничали.

Почему они говорили именно обо мне? Почему Картер наблюдал? Я не могла придумать причину. Потому что, если они действительно знали меня раньше, почему не говорили? В этом не было никакого смысла.

Если только я не была сукой в прошлой жизни. Или, может быть, фанаткой, которая преследовала их? Это могло бы объяснить их поведение.

За исключением того, что внутри не было ощущения, что в прошлой жизни я была сукой или фанаткой. Это казалось неправильным.

Но опять же, ничего не изменилось, так что, возможно, я неправа.

Следующий час был настоящей пыткой: все трое украдкой бросали на меня взгляды, а я притворялась, что не замечаю их, поскольку на станции становилось все больше людей, заказывающих напитки. Девушки набросились на них троих, и я притворилась, что зрелище не приносит столько же боли по ощущениям, как ножи, вонзающиеся под ногти.

По мере того, как ночь подходила к концу, девушки становились все более агрессивными, и, наконец, как я и предполагала, вечер должен был закончиться на этом моменте, поскольку они собирались уходить.

Картер и Себастьян оба ушли с горячими блондинками, которые приклеились к их бокам. Джек не ушел с девушкой, но бросил на меня взгляд, как будто хотел, чтобы я увидела их с женщинами и знала, что не являюсь частью их мира.

Просто еще одна вещь, которая не имела смысла, и заставила почувствовать, что я схожу с ума.

Это также причиняло боль, разум наполнялся непрошеными изображения их всех в постели с женщинами, которые намного красивее меня.

В ту ночь я покинула арену при деньгах, но чувствуя себя самой расстроенной, какой была с тех пор, как вышла из больницы… девушкой без личности.

Одно было ясно наверняка. Мне нужно держаться подальше от них троих.

Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Ладно, милая, пора домой, — сказал я Матильде — или Мэллори — как только мы скрылись из вида Кеннеди.

— Я надеялась, что ты это скажешь, — промурлыкала она, вцепившись в мою руку так… сумасшедше.

Я вздохнул, ненавидя эту часть. Ненавидя себя. Девушки были всего лишь реквизитом, особенно теперь, когда Кеннеди вернулась. Но от этого не стало легче, и я не стал меньшим мудаком из-за того, что использовал их для создания образа, прежде чем отправить восвояси.

Взгляд Кеннеди был таким, словно мы ее предали… Мне стало чертовски плохо. На секунду показалось, что она почти вспомнила нас — вспомнила все, но потом моргнула, и узнавание исчезло, и я смотрел в глаза девушке, которая раньше была для меня всем. Для которой я теперь был никем.

— К сожалению, ты возвращаешься к себе домой, — сказал я, когда она попыталась дотронуться до моего члена.

Члена, который был твердым весь этот дурацкий прием, просто зная, что Кеннеди рядом.

— Что? — захныкала она, избавляя меня от чувства вины, которое только что испытывал из-за того, что использовал ее, чтобы убедиться, что Кеннеди держится подальше.

Я уставился на девушку сверху вниз, задаваясь вопросом, собиралась ли она сегодня вечером играть в «хоккейную барби-зайку» и были ли планы направлены конкретно на меня — или на кого-нибудь из команды, потому что эта роль определённо подошла бы.

— Я устал, — сказал я, притворно зевнув. — Придется сыграть в другой раз.

Лучше всего дать им надежду. Девушки, у которых была надежда, не разговаривали. Не хотели упускать шанс провести со мной еще одну ночь. Головные боли были с девушками, у которых не было надежды. Я рано усвоил этот урок.

— Я могла бы сделать тебе массаж, — проворковала она, прижимаясь причудливо-твердыми сиськами к моей руке.

Не то чтобы мне не нравились крутые сиськи, но на секунду я задумался, каково это — сдаться, просто позволить себе отвлечься от постоянных воспоминаний о ней.

Однако, как только лицо Кеннеди всплыло в голове, я понял, что это никогда не сработает. Наряду со слепой паникой, которая охватывала изнутри, когда я думал о ее повторном появлении, мне также было больно.

Иметь под рукой что-то, чего ты хотел больше всего на свете, но не мог получить, было абсолютной гребаной пыткой.

— В следующий раз, — сказал ей, сверкнув своей самой очаровательной улыбкой. Это произвело желаемый эффект, как и всегда. Она моргнула, взгляд стал остекленевшим, словно я ввел ее в транс. — Увидимся позже, — продолжил я, высвобождаясь из хватки и уходя.

Медленно. На всякий случай, если резкие движения заставят ее броситься на меня.

— Позвони мне, — отчаянно захныкала она позади, очевидно, не помня, что я не спрашивал ее номер.

Я помахал через плечо, не оборачиваясь, так как это могло заставить захотеть вернуться к Кеннеди.

Чего не могло случиться.

Я забрался в грузовик, где Джек уже сидел на пассажирском сиденье с таким выражением лица, словно кто-то пнул его собаку. Мы ничего не говорили, даже когда Картер проскользнул внутрь, также успешно освободившись от «помощницы».

Только когда мы выехали на шоссе к высотному пентхаусу, который делили, Джек нарушил молчание:

— Это нехорошо, — фыркнул он, проводя руками по лицу.

— Гребанное преуменьшение века, капитан Очевидность, — прорычал Картер с заднего сиденья.

— Что же делать? Должны ли мы добиться ее увольнения? Кеннеди не может быть здесь, — выплевываю я, хотя мысль о том, что ее там нет, заставляла сердце биться чаще.

Мы держались на расстоянии с тех пор, как она попала в больницу пять лет назад. Казалось, у меня отрывают яйца вместе с душой… но так было лучше всего. Для нее. Для нас.

Я думал, это пройдет. Что боль в груди в конце концов однажды исчезнет. Я заставлял себя держаться от нее подальше, не встречаться, не проезжать мимо дерьмовой квартиры… притвориться, что Кеннеди не существует.

Но боль никуда не делась. Я загнал ее под поверхность, где та гноилась, возвращаясь к жизни в ту секунду, когда мы поняли, что она на арене.

— Мы не можем этого сделать, — пробормотал Джек, в голосе было то же смирение, что и в моей. — Просто должны держаться подальше.

— Это значит, что сегодняшняя ночь не может повториться, — отрезал Картер, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида.

Я уставился на дорогу, поворачивая на съезд, который вел к дому. Сегодня я не смог сдержаться. Наблюдая, как они разговаривают с ней… флиртуют… пристают — мы не позволяли этого, когда Кеннеди была нашей.

Как я мог допустить это сейчас?

Я был разумным мужчиной во всем, кроме Кеннеди. Она открыла во мне безумие. Что я действительно хотел сделать, так это вонзить нож мужчине в глазное яблоко, перерезать горло, вырвать органы, пока они не разлетятся по полу, за то, что тот посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне.