Сын Петра. Том 7. Поступь Империи. Страница 8
– Насколько толстыми?
– В дюйм толщиной. Так вот, из-за них весь дворец превращается в одну сплошную теплицу. Внутри по задумке – каскады маленьких водопадов и буйство тропической зелени. Ну и какое-то количество экзотических животных. Декоративных.
– Это должно быть волшебно… – заметил генерал.
– Вход будет за деньги, но разумные и для всех желающих.
– В пирамиду тоже?
– Разумеется. Она ведь станет галереей былой славы.
– А еще?
– Вам этого мало? – улыбнулся царевич. – Тогда посмотрите вон туда. Заметили, там вдали что-то виднеется?
– Не очень разборчиво.
– Это ипподром. Высота стен – десять саженей. Длина – верста. Ширина – четверть [3]. Шестьдесят четыре малых входа для посетителей [4]. Четверо больших ворот. Сорок пять ярусов сидений, идущих по кругу.
– Так, – произнес один из спутников генерала иезуитов, – это же больше, чем Колизей!
– Да, – охотно кивнул царевич. – Его, правда, пока не достроили. Стены возвели и ярусы с лестницами. Массивные. Крепкие. Там все из кирпича. А вот навес пока не соорудили. В процессе.
– А там что? – поинтересовался генерал.
– У кремля? На стрелке реки Неглинной?
– Да, наверное.
– Там возводят постамент для конной статуи князя Владимира – крестителя Руси.
– Такой большой?
– Так и статуя будет немаленькая, – улыбнулся Алексей. – Двадцать саженей полной высоты. Частью, конечно, копье сильно ее добавляет, но и основное тело памятника приличное. Если мне память не изменяет, около 12 саженей. Композиционно это всадник, который держит правой рукой копье, а левой – каплевидный щит с хризмой. Кстати, всю статую разукрасят, покрыв аппликацией по смоляному покрытию.
– А погода? Она не навредит?
– Вокруг статуи будет возведена большая беседка. Каменная. На монолитных мраморных колоннах. Их, кстати, нам из Италии уже везут. И даже две уже доставили.
Так и болтали.
Долго.
С верхнего этажа Воробьевского дворца вся Москва была как на ладони. Да и вообще многое воспринималось совершенно иначе. Из-за чего царевич проводил тут немало времени. И важные встречи старался тоже тут устраивать.
Среднее течение Амура.
Армейский корпус русской армии продолжал продвигаться вперед. Переговоры с Цин зашли в тупик, и с началом новой кампании войска продолжили наступление, ради чего сюда всеми правдами и неправдами перебросили три полка карабинеров и шесть корпусных нарядов походных вышек.
Генерал Осип Фомич Талалаев не спешил.
Командующий Иркутским военным округом принял командование подошедшего корпуса, воспользовавшись своим положением. И лично повел его в наступление. Стараясь набрать очков репутации и оправдать доверие как государя, так и его наследника.
Действовал он не только грамотно и «по науке», но еще и бдительно. Вот и сейчас, заметив неприятеля, пехотные полки стали разворачиваться из походных колонн ему навстречу. И пушки стали ставить. Новые. Нарезные. Их вместе с карабинерами доставили.
Минута.
Вторая.
Десятая.
И он заметил отмашку от разъезда – неприятель отходит. Сигнальщик махал флажками.
Без единого выстрела.
Снова.
Это была странная война. После той серьезной драки возле Удинска цинцы осторожничали. Но и не бежали. Пользуясь складками местности, они подыскивали места, подходящие для крепкой, большой засады. Чтобы, улучив момент, атаковать. Да так, чтобы не дать русским реализовать свое превосходство в огневом бое.
Сомнительные планы.
Вся русская пехота в этом корпусе красовалась в усиленном защитном снаряжении. В стандарте – полукираса и шлем. Здесь же к шлему нового образца шла полная кираса, наручи сегментные и набедренники. Все легкое. Пули не держит, конечно, но в ближнем бою на холодном оружие – отличное подспорье.
И все же цинцы пытались.
Осторожно.
Грамотно.
Разумно.
И каждый раз, когда их засаду вскрывали, отступали без боя. Их командир отлично понимал последствия. Про новые пушки он не знал из-за того, что оные тут еще не применяли. Но ему за глаза и старых хватило. Вот он и не нарывался…
Так и танцевали.
Вальсировали.
Медленно продвигаясь вдоль Амура к Сунгари. Война продолжалась, но странная… Очень странная…
Пострелять, конечно, было охота. И подстрелить, как генерал Талалаев говаривал, «этого свиненка». Но он горячку не порол, проявляя удивительное хладнокровие и рассудительность. Ибо прекрасно знал историю тех чудес, которые творились в Италии в XIV–XV веках. Включая довольно многочисленные эпизоды, когда кампании выигрывали без боестолкновений – одними лишь маневрами. Для него эта война была шансом или высоко взлететь, или крепко обгадиться, закрыв для себя всякие возможности для дальнейшего карьерного роста…
Глава 4
1714, июнь, 5. Москва – Венеция
– Друзья! – торжественно произнес Петр. – Не побоюсь этого слова. Ибо уверен – сюда пришли именно друзья литературы!..
Царь выступал без «бумажки» – говоря от души, от сердца, он открывал первый в истории слет литераторов. Первый конвент.
Алексей уже который год «качал» российскую литературу, по сути создавая ее если не с нуля, то с близкой базы. Подбирал через приходы талантливых людей. Подтягивал их. Если требовалось, помогал с образованием. И толкал вперед, выступая заказчиком, задающим ориентиры.
Он тащил в это дело людей неважно каких, неважно откуда. Хоть из аристократии, хоть из села. Главное – чтобы тянули. И даже занимался сманиванием в Россию подходящих писателей из других стран, прежде всего Европы. Но не только. Например, он особенно гордился парагвайцем, двумя иранцами, тремя индейцами и двумя африканцами.
В противовес весьма специфической литературе Европы тех лет, ориентированной на узкую прослойку общества, царевич создавал ее массовый вариант. Работал с просто приключениями и фантастикой [5].
Чего тут только не было. И остросюжетные похождения на берегу африканского озера Танганьика, и натурально героические истории у Великих озер, и так далее, не обделяя вниманием Россию, на которой вообще был сделан генеральный фокус сюжетов. Это в секции простых приключений. Фантастика же пестрила еще ярче, собирая под своими знаменами две трети найденных Алексеем писателей. Тут находился еще более широкий диапазон тестов: от бытовых сказок, в которых «за углом» жила баба Яга, торгующая в обычной жизни снадобьями, до эпохальных вещей вроде полетов к далеким мирам.
Общая идея – чем более простой и доходчивый язык, тем лучше. Все ж таки ориентировалась такая литература не на снобов и «утомленных эстетов», а на как можно более широкие массы.
Ну и здоровый, трезвый позитив. Куда без него?
И эффект был. Уже был.
В России за минувший год было издано 129 книг масштаба повести или романа. Спрос на них пока имелся вялый, но это пока. Царевич старался распространять их как можно шире. Даже в том же Охотске уже была маленькая публичная библиотека на три сотни художественных книг. Ну и продавали их в многочисленных точках за весьма разумные деньги, из-за чего именно эти произведения покупали не самые состоятельные люди, чтобы иметь дома книгу для статуса. Да и библиотеки потихоньку ими стали забивать.
За рубеж эта литература также «проливалась».
Вполне целенаправленно. Самых опытных переводчиков направляли к авторам. В командировки. Чтобы там, сидя с ними рядом и плотно сотрудничая, переводить тексты. А дальше – печать и торговая экспансия.