Самайнтаун - Гор Анастасия. Страница 17

– Нет, ты остаешься присматривать за Лорелеей. Это твоя основная работа, не забывай.

Лора подавилась последней ложкой. Хлопья быстро размякали в молоке, и, сосредоточенная на том, чтобы съесть их до того, как это случится, она слушала разговор Франца с Джеком на фоне точно так же, как радио, провод от которого все еще валялся под столом. Витражная роспись на кухонном окне сливалась с янтарными листьями плакучих ив, обступающих Крепость. Сквозь рельефные стекла они и вправду напоминали стекающие слезы, словно дом плакал солнечным светом. Когда Лора оторвалась от любования ими и своей тарелки, то оказалось, что Франц уже допил свой кофе, натянул джинсы вместо спортивных штанов вместе с кожаной курткой и вооружился ключами от «Чероки», который пригнал утром с кладбища.

– Чего-чего? – переспросила Лора. – Мне надо на площадь в Светлом районе, сегодня сдача проекта! Титания возьмет машину и отвезет меня. Ей все равно ведь ехать в цветочную лавку…

– Она уже в лавке, – сообщил Джек. – Ушла еще утром, пока ты спала.

Лора оглянулась через арку на тахту. Плоды терна скукожились, плющ поредел – осталась лишь пара особо настырных веток, обвивающих четыре диванные ножки. Значит, Титания и впрямь давно к ним не подходила – те росли лишь вокруг нее или из нее самой. Что ж, значит, Лоре, по крайней мере, не придется слушать ничье нытье и снова вытирать ей сопли, как прошлым вечером, когда ее привезло такси, окровавленную и зареванную. Меньше драмы – больше кислорода.

Именно так Лора приободряла себя, пока судорожно обдумывала другие варианты.

– Тогда ты меня подбросишь, – заявила Лора, глядя на Джека, но тот повертел тыквой из стороны в сторону, и она с недовольством вспомнила сама: – Ах, да, точно. Ты же не умеешь водить. Боже, какой же ты все‐таки никчемный!

– Ничего страшного, зато Франц умеет. – Джек произнес это таким воодушевленным тоном, словно и вправду верил, что Лора обрадуется. – У меня куча дел сегодня. И раз уж Франц все равно твоя сиделка…

– Не нужна мне никакая с-сиделка! – взвилась Лора так же, как взвивалась каждый раз, когда кто‐то произносил это самое слово, которое без запинки не могла произнести даже она сама. Во рту сразу становилось кисло, будто оно было отравой. – У меня всего раз колесо в канализационном люке застряло, подумаешь! Все потому, что какой‐то урод забыл его закрыть. Не считая этого, я полностью самостоятельна! И к тому же, от меня даже в коляске больше проку, чем от этого плаксы.

– Эй, я вообще‐то еще здесь! – воскликнул Франц оскорбленно из гостиной арки, куда ушел за солнцезащитным кремом и кепкой. – Давайте избавляться от привычки говорить о ком‐то в его присутствии, ага?

Лора махнула рукой.

– Он кровь целый месяц уже нормально не пил! – продолжила наседать она, надеясь убедить Джека. – А если вырубится прямо за рулем и мы попадем в аварию? Или набросится на кого‐нибудь, потому что оголодал? Или…

– Все будет нормально, – оборвал ее на полуслове Джек. Несмотря на то, что он всегда заявлял, будто никогда не устает, голос его звучал не так бодро, как вчера. Он снова повернулся к Лоре спиной, принявшись перебирать и складывать грязные посудины. Большинство из них занимала пища, которую некому было есть, кроме ушедшей Титании, и Лоре показалось, что тьма в треугольных глазницах Джека колышется, словно вытекает наружу. В тот момент она почти пожалела, что так категорично охаяла его еду, но тут Джек сказал то, что заставило ее захотеть сделать это еще раз: – Вчера я уговорил Франца выпить половину донорского пакета через трубочку, вполне удачно, надо сказать. Так что сейчас он работоспособен не меньше, чем обычно. Франц – твоя сиделка, Лора. – Джек повторил это чуть ли не по буквам, будто хотел, чтобы у нее начал дергаться глаз. – И дело вовсе не в тебе и не в том, что ты недостаточно самостоятельна. Просто сейчас в городе одной слишком опасно, а Францу нужна работа. Все в городе должны работать, помнишь?

– Так пусть устроится официантом! – рыкнула Лора.

– Он не может, – ответил Джек снова, и Франц издал неловкое «хе-хе», показывая из-за арки козырек кепки. – После того, как он пытался задушиться воздушным шаром посреди детского банкета, ни одно кафе его не берет. Даже Наташа.

В такие моменты Лоре хотелось выбежать из комнаты и громко хлопнуть дверью, но она не могла даже выехать из-за стола с первого раза, ни во что не врезавшись. От того, как резко Лора дергала колеса в бешенстве, коляску заносило. Бормоча ругательства, она выкатилась в коридор, подхватила с пола обувь и принялась яростно натягивать ее на недвижимые ступни. Лора знала: дело вовсе не в том, что Франц не может подыскать себе другую работу – просто все прочие сиделки, которые были у Лоры до него, сбегали от нее уже через несколько недель. А сиделки, как ни крути – и как бы она это ни отрицала, – все‐таки были ей нужны. Франц оказался единственным, кто продержался так долго – и единственный, кому было плевать на капризы Лоры, ее перепады настроения и колкие шутки, вонзающиеся то под ребра, то ниже пояса. Все потому, что Франц, как и Лора, был слишком зациклен на самом себе: один замкнулся в жизни без смерти, другая – в жизни без самой жизни. Возможно, противоположности и впрямь притягивались, потому что Лора и Франц, наоборот, отскакивали друг от друга так, что каждый раз бились стекла.

Поставив обутые ноги на опору, Лора просунула плечо в ремень тубуса и, слыша грохот за спиной и просьбы Франца подождать его, протаранила входную дверь. Молоток на ней – львиная пасть с кольцом вместо ручки – жалобно звякнул. Прохладный октябрьский воздух царапнул воспаленное от пения и воплей горло, и Лора натянула на голову капюшон джинсовой куртки, подбитой овчиной, чтобы укрыться от ветра. Желтые листья, срываясь с верхушек деревьев, уже похоронили под собой темно-синий джип, как под золотым саваном. Лора осмотрела его и пустынную дорогу, по которой с легкостью могла бы скатиться до ближайшего перекрестка, где начинались первые жилые дома, отделенные от Крепости голыми пустырями. Дальше, правда, будет сложнее: скорее всего, она сотрет в кровь пальцы, пока доберется до Светлого района в одиночку. Если Франц не вернет ее обратно раньше.

Смирившись со своей участью, Лора осталась на месте и принялась нетерпеливо прищелкивать языком. Когда же она собиралась потрясти тубусом и напомнить Францу, запутавшемуся в шнурках на пороге, о таком понятии, как время, что‐то вдруг зашелестело у нее под ногой. Лора свесилась с коляски и подцепила пальцем листок, приставший к левому колесу ее коляски.

– Джимпи-джимпи? – решила она сначала, прежде чем выпутала его, застрявший между спицами, и поднесла к глазам.

Нет, это был никакой не джимпи-джимпи. Недаром его прозвали «жалящим кустарником»: чуть коснись ворсинок, и пальцы зажгутся, как от прикосновения к открытому огню. Пальцы Лоры же остались абсолютно невредимы: ни жжения, ни волдырей, ни красноты. Словом, никаких последствий, как в прошлый раз, когда она еще не знала, что джимпи-джимпи – одно из немногих зеленых растений, которые почему‐то прорастают в Самайнтауне наравне со множеством других ядовитых трав. В этот раз в ее руке было нечто другое. Тоже ядрено-зеленое, однако, и с рифлеными краями. Если листок и походил на что‐то, кроме джимпи-джимпи, то только на вяз. Однако все вязы в Самайнтауне сплошь бронзовые или золотые, как монеты в городском фонтане – листья сразу распускаются такими, минуя предыдущие стадии. Зеленых растений в дикой природе Самайнтауна никогда не было априори и быть не может. По крайней мере, Лора ни разу таких не видела за те несколько лет, что жила здесь.

«Надо бы Джеку показать, – подумала она, но, вспомнив их разговор и увидев Франца, выходящего из дверей с гаденькой улыбкой, тут же осеклась. – Нет, пожалуй, обойдется. Не мои проблемы».

И она смяла листок в пальцах. Ветер унес его с раскрытой ладони быстрее, чем Франц дошел до «Чероки» и разблокировал пассажирскую дверь.

– Залезай, – бросил он не без издевки, и Лора наградила его таким убийственным взглядом, что еще бы немного, и мечта Франца о смерти исполнилась. – А, ой, точно, ты же не можешь. Тогда ручки вверх!