Жажда, или за кого выйти замуж - Успенская-Ошанина Татьяна. Страница 35

Два месяца Юрий бесконечно повторял ей: «Возьми себя в руки», а она, смятённая, виноватая, опухшая от бессонных ночей, едва двигалась, плохо соображала. Как жить дальше?!

Замкнувшись на личной жизни, больных и Борьке, она начисто исключила из своей внутренней жизни родителей. А ведь она обязана была отвечать и за них! Но ведь и они должны были отвечать за неё, пока она была ребёнком! Она же, непонятно, как это получилось, росла вне их! Родители работали, мало бывали дома, пока мать не привезла из Ленинграда больную бабушку. Что должен один человек другому? Какая тайна погибла вместе с матерью? Как получилось, что мир матери был закрыт от неё, а её мир — от матери? Почему люди, родные по крови, часто чужие? Или они не чужие, а просто — по досадной случайности, из-за её эгоизма — не сумевшие встретиться?

Под их с Юрием домом — старое кладбище. Рассыпавшийся прах сотен отживших людей. Катерине кажется: мать не на Ваганьковском кладбище покоится, а прямо под ней, под её домом. Мать отжила, отошла в жизнь вечную, из которой явился к ней Юрий. Ночами Катерина глядит на своего единственного друга — белый фонарь за окном и пытается понять: зачем живёт человек?

Пришло лето. Жаркое, изнурительное, какое бывает только в большом каменном городе, с беспрерывным потоком транспорта, плавящимся асфальтом, жаром, идущим от раскаленных домов. Юрий взял путёвки в дом отдыха.

— Перерыв на месяц, иначе не одолею! — сказал он, протягивая ей путёвки.

Уже в самолёте началось выздоровление. Она уткнулась в окошко. Золотисто-белые, серо-белые облака, взбитая пена… плюхнуться туда, как в перину и потонуть в покое.

— Дорогие товарищи, вы совершаете полёт на высоте восьми тысяч метров, температура воздуха за бортом — минус пятьдесят градусов. Сейчас вы пролетаете над знаменитым нашим городом — Волгоградом.

— Юрий, почему, чем ближе к солнцу, тем холоднее? Казалось бы, должно быть наоборот: чем ближе к солнцу, тем жарче.

— Город-герой в суровые дни испытаний нечеловеческими усилиями сумел… — звучал тоненький приятный голос стюардессы, Катерине хотелось от него плакать.

— Ответить на твой вопрос чрезвычайно сложно, но я попробую, — заговорил Юрий, когда стюардесса замолкла. — Прежде всего, нужно понять, что солнечные лучи проходят через воздух практически без поглощения, эти инфракрасные лучи хорошо поглощаются землёй и особенно водой. Поэтому нагревается не воздух, а земля и особенно вода. Именно земля и вода передают тепло атмосфере. Поэтому ближе к земле воздух теплее.

Катерина не повернулась к Юрию, как повернулась бы обязательно раньше, сделала вид, что слушает едва, а сама сдерживала радость: он с ней разговаривает, объясняет подробно, как нерадивой ученице.

Оказывается, нужно задавать ему вопросы. А она отупела, она перестала быть любознательной.

— Ты поняла? — Он повернулся к ней, готовый повторить всё сначала.

— Конечно, поняла, что ж тут не понять?

Освобождение от скованности, от стеснения, от всех комплексов, развившихся за время жизни с Юрием, было столь полным и радостным, что она, осмелев, задала следующий вопрос:

— Я слышала, Солнце постепенно остывает. Что произойдёт, когда оно остынет совсем? Земля ведь должна погибнуть. И ещё… что такое Вселенная и есть ли во Вселенной ещё такая обжитая планета, как наша Земля? Она сходна с нашей, или в ней всё по-другому? Есть планеты, где человек не во плоти, а человек — только дух? Или на любой планете человек сожрёт, испортит и уничтожит всё, что можно сожрать, испортить и уничтожить? Что родилось сначала: Солнце или Вселенная? Что из чего?

Юрий усмехнулся:

— Ты решила устроить маленький ликбез? Не кажется ли тебе, что для одного разговора ты задала слишком много вопросов? Кстати, твои вопросы скорее относятся к науке астрономии, а я, к сожалению, не очень силён в ней, но попытаюсь тебе ответить так, как я понимаю. Солнце действительно медленно остывает, но остывает настолько медленно, что на жизни людей Земли пока не сказывается. До тех пор, пока Солнце остынет совсем, человечество столкнётся с целым рядом проблем, пути решения которых сейчас не ясны. Это, например, исчерпание материальных ресурсов, полезных ископаемых, возможный перегрев планеты вследствие воздействия человека на окружающую среду. Ты понимаешь, конечно, перегрев возможен лишь при том условии, что будет преодолён энергетический кризис, на что мы все очень надеемся. У землян есть выход — если совсем уж Земля остынет, переселиться на Венеру. Она ближе к Солнцу. Сейчас там жить нельзя, потому что там сейчас очень высокие температуры, но к тому времени, как на Земле жить из-за холода станет невозможно, на Венере возникнут как раз. такие температурные условия, какие сейчас на Земле.

Лицо Юрия чуть нахмурено. Вот такой он на работе.

Завеса приоткрылась. Ему с ней скучно. Конечно, им не о чем говорить! Его волнуют вопросы вечной жизни, а её вопросы — бытовые: чтобы он посмотрел на неё, обнял её, поцеловал. Кроме так называемой личной жизни, есть целый мир проблем, событий, необъяснимых явлений, и она уверена теперь в том, что к личной жизни можно прийти только путём интеллектуальным, установлением духовной связи и взаимопонимания, общих точек соприкосновения. Значит, это она должна задуматься о проблемах, которые могут заинтересовать Юрия.

Море их встретило неспокойное. Волны поднимались в рост человека, с этой высоты падали на берег в своём безудержном стремлении обязательно что-нибудь разрушить! Жадно вырывали из камней топчаны, захватывали и уносили в чёрно-зелёную пучину купальники, урны, даже тяжёлые камни, валили будки для переодевания.

— Отчего бывает шторм? Изнутри шарика вырывается разрушительная сила? Или приходит извне — от солнца, от ветра?… Или в самой воде в морской глубине происходят какие-то явления?

Юрий объяснял обстоятельно, очень стараясь, чтобы она поняла. — Она прижалась к барьеру набережной, надёжно защищающему её.

Небо повисло над морем серое, без просветов, набухшее дождём и холодом. Стоило удирать от московского дождя и мчаться к солнцу за столько километров, чтобы снова встретиться с дождём?

Устроились они в уютной комфортабельной гостинице, номер — с ванной, с лоджией и телефоном. Звонить им было некому, но ванной и лоджией они начали пользоваться, едва переступив порог. В ванной отогревались от холода, на лоджию под полиэтилен прятали фрукты.

Ночью, впервые со дня маминой и бабушкиной смерти, Юрий обнял её, взял в руки волосы, держал их, гладил.

И снова к лицу хлынул горячий ветер, сознание потухло — одно ощущение огня, в котором она не страшно — не для смерти, для жизни — горит.

Не так, как в Москве, наконец, она ощутила, наконец, узнала, наконец, начала понимать Юрия. Она знает, о чём он. думает, когда молчит, знает, что он не умеет словами говорить о своих чувствах, лишь взглядом.

Строгое лицо у него, а брови — углами. И он смотрит на нее.

— Катя, Катя! — благодарный шёпот.

Чуть горчащие его губы на её губах. И уже далеко, из другого измерения его голос:

— Иди!

Как «иди»?

Она сумела подняться, медленно пошла. Раньше всего остыла голова: он не хочет от неё ребёнка! Тело её ещё горело, голова работала чётко. Ей тридцать, она Юрия любит, ей нужен ребёнок, она хочет от него ребёнка. Пусть ребёнок будет.

Ничего больше она делать не станет. Если он уйдёт, она вырастит ребёнка сама.

Лилась вода, остужалось тело.

Пусть ребёнок будет!

…Юрий приводил её на рынок, велел выбирать то, что она хочет. Приводил в бар, кормил мороженым с орехами, поил шампанским. Приводил её на танцы.

Танцевал Юрий строго, как и всё делал в этой жизни. Осторожно поддерживал её за спину, ни одного лишнего движения не позволял себе. Но двигался он легко, красиво. Спиной, горящей щекой она ощущала: на них смотрят, ими любуются.