Неписанная любовь (ЛП) - Ашер Лорен. Страница 33

Улыбка Нико расширяется.

— Волны, на которых мне не терпится прокатиться! — он показывает знак Шака¹⁰, заставляя меня рассмеяться.

— Ты понял.

Он поглаживает подбородок.

— Я вижу… что-то зеленое.

— Пальмовые ветви?

Он качает головой.

Я осматриваю пляж в поисках чего-то зеленого, прежде чем замечаю это.

— Мусорные баки!

Он прижимается лбом к стеклу и щурится.

— Нет.

— Кусты?

На его лице появляется мрачное выражение.

— Разве это не очевидно?

— Эм… — черт.

У меня не хватает духу сказать Нико, что он снова столкнулся с цветовой дискриминацией из-за своего диагноза. В панике я оглядываюсь через плечо, надеясь, что Рафаэль ответит на мой сигнал бедствия.

Наши глаза на короткую секунду встречаются, после чего он подходит и смотрит на береговую линию.

— Может, это Элли нужно проверить свое зрение, потому что я, кажется, нашел.

— Может быть! — Нико смеется, заставляя глаза Рафаэля расшириться, а заодно и мои.

Давление в моей груди немного ослабевает, когда Рафаэль отвечает:

— Пляжные полотенца.

— Да! — Нико поднимает руку, чтобы отец дал ему пять.

Рафаэль на секунду ошеломленно смотрит на него, прежде чем ударить по его ладони.

— О. Пляжные полотенца, — я притворно хмыкаю.

— Все в порядке, Элли. В следующий раз ты выиграешь, — Нико с улыбкой похлопывает меня по руке, прежде чем уйти.

— Спасибо, что помог, — шепчу я Рафаэлю, когда Нико сворачивает налево и забегает в единственную комнату на этой стороне номера.

— У него и раньше были проблемы с различением розового и оранжевого, но зеленый и синий — это что-то новенькое.

— Знаю.

Его хмурый взгляд говорит больше, чем слова.

— Это моя! — Нико кричит из комнаты, а потом хихикает.

Угрюмое настроение Рафаэля, кажется, исчезает при этом звуке, а счастье его сына действует как целебный бальзам на его больное сердце. Контроль над своими эмоциями — это не маленький подвиг, и меня переполняет гордость за то, что он, очевидно, отодвинул на второй план свои собственные заботы, чтобы сделать сына счастливым.

— Это должна была быть моя комната, — ворчит Рафаэль.

— Слишком поздно! — я скорее слышу, чем вижу, как Нико забирается на кровать и прыгает на ней. — Теперь она вся моя.

Мы с Рафаэлем смотрим в правую часть номера, где в тридцати сантиметрах друг от друга находятся две двери.

— Думаю, это наши, — говорю я веселым голосом.

Рафаэль удивляет меня, бесшумно исчезая за дверью справа, оставляя мне номер с видом на океан.

Я не могу сдержать визг, который вырывается из меня, когда я вхожу внутрь. Панорамное окно, выходящее на лагуну, — это здорово, но не так потрясающе, как кровать с балдахином и белым пологом, как в сказке.

Я борюсь между желанием упасть на кровать со вздохом — к черту микробы из аэропорта — и исследованием роскошной ванной комнаты.

— Если ты все еще не уверена, что хочешь жить с нами в одном номере, я могу забронировать тебе отдельную комнату.

— Ты с ума сошел? — я поворачиваюсь на пятках и вижу Рафаэля, прислонившегося к комоду возле двери.

— Зависит от того, ретроградный ли сегодня Меркурий или нет.

Мои губы кривятся, и я издаю небольшой смешок.

— Ты смешнее, чем я думала.

— Это хорошо?

— Я еще не решила.

Он не смеется, но его глаза светятся от удовольствия.

Если я не буду осторожна, то могу стать зависимой от того, как он смотрит на меня, особенно в такие моменты, когда его бдительность ослабевает настолько, что я могу разглядеть человека, скрытого за ворчливым образом.

Рафаэль первым прерывает взгляд, заложив руки за спину.

— В любом случае, если ты передумаешь, я могу попросить Ариэль забронировать для тебя комнату.

Я качаю головой.

— А тебе придется потратить здесь еще сто тысяч долларов? Ни в коем случае, — я не собираюсь использовать его в своих интересах, как это сделала его бывшая жена. Я подслушала достаточно разговоров, чтобы понять, как сильно она влияет на Рафаэля.

Вместо того чтобы почувствовать облегчение, как я надеялась, его взгляд становится жестким.

— Деньги — не проблема.

— Очевидно, если ты выкидываешь двести тысяч долларов на номер в отеле, в котором мы почти не будем проводить время.

— Нико заслуживает только лучшего, — в его голосе слышатся нотки раздражения.

— Не знаю, что может быть лучше, чем это, — я отвечаю на его ворчливость мягким тоном.

— Ты так думаешь? — его нерешительность не должна меня радовать, но после восьми месяцев, в течение которых я думала, что его эмоциональный диапазон как у кирпичной стены, я не могу не наслаждаться крупицами человечности, проглядывающими сквозь него.

— Ага. Тебе будет трудно убедить его уехать через пять дней, — если учесть все развлечения, которые запланировал Рафаэль: дни на пляже, глубоководную рыбалку и поход к знаменитому водопаду, Нико будет обожать это место.

— Я беспокоюсь о тебе, а не о нем.

— Обо мне? Почему? — спрашиваю я.

— С острова есть только один путь, и ты его ужасно боишься.

— Но если ты будешь держать меня за руку, я смогу все преодолеть! — я прижимаю руки к груди и хлопаю ресницами.

Он почесывает бороду средним пальцем.

— Ужин заказан на семь.

Он поворачивается, чтобы покинуть мою комнату, но не раньше, чем я улавливаю намек на улыбку на его лице. Если все пойдет так, как я хочу, она будет первой из многих за время нашей поездки, если я буду продолжать делать всякие мелочи, которые заставляют его улыбаться.

Глава 23

Рафаэль

Нико все еще готовится к нашему первому ужину в Гонолулу, потратив двадцать минут на то, чтобы провести экскурсию по нашему номеру для Далии, Лили и моей тети во время их видеозвонка, поэтому я сижу на диване и жду его и Элли. Потрясающий вид на океан должен привлечь мое внимание, но мои мысли быстро возвращаются к моим обязанностям.

Следующие две недели, проведенные вдали от работы, должны пойти мне на пользу, но я все равно чувствую себя виноватым за то, что оставил Джулиана одного разбираться с «Dwelling», пока меня нет. У него и так хватает забот с собственным бизнесом, но когда в прошлом году я подумал о том, чтобы взять отпуск, он взял на себя смелость позвонить моей помощнице и попросить ее вычеркнуть эти дни из моего календаря.

Две недели не кажутся большим сроком, но для меня это самый длинный отпуск за последние годы. Он уже давно назревал, хотя я не уверен, что смогу расслабиться, зная, что Элли будет с нами все это время.

Дверь спальни Элли открывается, и она выходит, как будто я ее наколдовал, просто подумав о ней. К счастью, она отвлекается на что-то в своем телефоне, что дает мне время оправиться от шока.

Элли Синклер всегда была красивой, но сейчас она выглядит просто великолепно в белом платье в пол, подчеркивающем ее мягкие изгибы и загорелую кожу. Я могу подобрать только одно слово, чтобы описать ее, и это — неземная.

Я превращаюсь в человека, который борется со временем, пытаясь уловить как можно больше деталей, прежде чем она заметит, что я смотрю на нее так, словно она моя.

Блять.

Вот оно. То глубокое чувство желания, которое я отрицал последние восемь месяцев. Игнорировать свое влечение к ней было несложно, особенно когда доминирующей эмоцией была ревность, но теперь, когда она исчезла, я остался с чем-то гораздо худшим.

С желанием.

Я чувствовал его на дне рождения Нико, ощущал маленькие искорки влечения то тут, то там, например, когда держал ее за руку, тайком слушал ее музыку или подолгу смотрел на нее, но теперь, когда мы отдалились от нашей жизни в Лейк-Вистерии, я позволяю себе по-настоящему признать его.

Почувствовать его.

Я никогда ему не поддамся, но на несколько секунд я представляю, что Элли и я — два разных человека. Я не какой-то измученный отец-одиночка с проблемой брошенности, а она не няня моего сына.