Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 14. Пожары и виселицы - Конофальский Борис. Страница 10

– Ранил одного, – бурчит оруженосец невесело.

– Ранил… – повторяет генерал с укоризной. Ему жарко в доспехах под поднимающимся солнцем и хочется хотя бы снять нагревающийся шлем. Но это будет выглядеть как проявление слабости. Нет. И он продолжает: – Ладно, вы с Кляйбером пойдёте в арьергарде, закройтесь щитами, чтобы вас не ранило никого, слышите, раненого тащить не сможем, останавливаться не будем… – он не стал говорить, что от аркебузной пули павеза не защитит, он о том и думать не хотел. – Всё, господа, пошли.

Внизу во дворе были люди, вся замковая челядь так и торчала там, глядя и обсуждая их; сержанта Волков тоже видел, он с парой солдат был на балконе второго этажа. Как раз там он находился неслучайно, оттуда, из покоев, он мог получать указания от своих господ, которые, кстати, на глаза генералу не попадались.

«Прячутся, выродки!».

Видел барон также арбалетчиков, что на балконах деловито заряжали свои арбалеты и спокойно целились в него и его людей. Вернее, в его людей, так как в него они уже болтов не кидали, поняли, что его доспех их оружию не по зубам.

Арбалетчиков насчитал четверых.

«Быстрее нужно убираться от них, рано или поздно попадут кому-нибудь в ногу… Лишь бы маркграфиню не задели, сволочи!».

Так как шли быстро, дошли до приворотной башни, что нависала над подъёмным мостом. Генерал и заглядывать в неё не стал, хотя дверь была радушно распахнута; он торопился, прошёл по стене над воротами, а за ним быстро прошли и его люди. И вот тут, видно, сержант графа решил, что это противоречит его планам, и снова погнал солдат на стену. И опять сам не пошёл. Умный, подлец. Уж очень и генерал, и особенно фон Готт с Хенриком хотели бы с ним встретиться, как говорят в западном королевстве, «буклиер эн буклиер», щитом в щит, лицом к лицу.

Но шестеро солдат, что попытались перехватить их на стене, теперь, после первой попытки, огнём уже не пылали. Они все влезли на стену, выставили вперёд копья и алебарды, перекрывая Волкову и его людям проход, и когда генерал стал напирать, вроде даже и упёрлись, но тут фон Готт, оставив щит и маркграфиню на попечение Хенрика, поспешил к генералу на помощь, встал за его спиной, как положено, спрятался за ним, выдвинув копьё вперед почти на всю его длину, и первым же движением своего опасного оружия, первым же выпадом снизу из-под своего сеньора хорошенько ранил одного из солдат, проткнув ему щиколотку. Раненый заорал и, недолго думая, просто спрыгнул со стены во двор, а остальные стали пятиться по лестнице, лишь отбиваясь от наседающего Волкова, да и корпорал, что был с ними, не сильно-то упорствовал, тоже отходил. И Волков, сгоняя их вниз при помощи топора и почти не получая ударов обратно, был бы рад помощи оруженосца и поблагодарил бы его, но тут…

– Ах! – звонко и немного обиженно вскрикнула принцесса.

«Не дай Бог!».

Стёганка у него под доспехом была мокрая от пота, но тут сердце у барона похолодело. Ему едва дурно не стало от мысли, что маркграфиню могли… ранить? Убить? Лучше бы болт залетел ему в забрало… Он обернулся, пренебрегая отступающими врагами, и зарычал:

– Что там?

– Ничего страшного! – отозвалась принцесса. Она присела и теперь была полностью закрыта щитом. – Это я от неожиданности крикнула. Простите, господа.

Но он словно и не слышал её:

– Хенрик! Что с нею?

– Кажется, болт в юбки залетел! – отвечает тот, довольно бесцеремонно разбираясь с женской одеждой.

– Со мною всё в порядке! – повторила принцесса, выглядывая из-за павезы. – Платье чуть попортилось.

«Неужели они уже и в неё будут стрелять? Да. Тельвисы побоятся выпустить её из замка. Они держали её взаперти против её воли, и теперь, когда принцесса вырвется из плена, так она им мстить будет. Конечно, им лучше её убить, чем отпускать!».

Тут генерал ещё больше взволновался.

– Фон Готт! – ревёт он, не поднимая забрала, но даже с закрытым забралом его люди слышат этот рёв. – Я велел вам быть при маркграфине! Какого дьявола…?!

– Простите, монсеньор, – бурчит оруженосец.

Но Волкову некогда выслушивать его извинения.

– Храните маркграфиню, – говорит он и двигается дальше; барон прекрасно помнит о том, что у врага, помимо арбалетов, чьи болты путаются в юбках, есть и аркебуза. А посему торчать тут на виду у этих мерзавцев нельзя, – пойдёмте.

Он хотел побыстрее добраться до юго-западной башни, а до неё осталось всего тридцать шагов по стене. Под градом арбалетных болтов и под злобными взглядами обитателей поганого замка, но всего тридцать шагов.

«Господи, храни эту женщину! Дай мне её вытащить отсюда!».

А о себе он даже и не просил Бога.

Глава 7

Но ему удалось пройти оставшиеся шаги до угловой башни, дверь которой не была заперта. Теперь-то, уже наученный, он не кинулся в полумрак помещения очертя голову, а вошёл туда осторожно, ожидая выстрела или удара, но внутри у входа никого не оказалось. А вот входная дверь ему понравилась, она была крепка и изнутри оббита железными полосами. Нужно было проверить, есть ли кто наверху, и он приказал:

– Маркграфиня, прошу вас, останьтесь тут, а вы, фон Готт, поднимитесь наверх. Кляйбер, будь возле принцессы, Хенрик, дверь пока не прикрывайте, но будьте при ней, я пойду спущусь вниз, если там есть кто… Позову.

Но сразу вниз он не пошёл, а проводил взглядом фон Готта, который поднялся наверх, а сам прошёл к выходу, что вёл на западную стену. Он взглянул и увидел на стене лишь одного арбалетчика у следующей, северо-западной башни. Тот поднял арбалет, и тогда барон просто захлопнул дверь на стену и запер её на засов. Хорошая дверь, хороший засов, железный. Теперь он стал спускаться вниз, в саму темноту. Лестница была плохой: старой, трухлявой. Тельвису никто не угрожал, чего же деньги тратить на всякую ерунду. И генералу приходилось спускаться аккуратно. Тем более что шёл он в полумраке, так как чем ниже спускался, тем меньше было в башне света. Да ещё и забрало он поднимать опасался, мало ли… Да и щит держал высоко. Не хотелось ему из темноты получить алебардой по шлему. Так и спустился вниз. А в самом низу… Тут уже мнение генерала о коннетабле графства немного ухудшилось, вместо бочек с военными припасами и провиантом внизу была собрана старая ломаная мебель. Волков нашёл вход, что вел из башни во двор. Он выглянул, обвёл взглядом всю местность, после чего закрыл дверь и запер её на тяжелый засов. Вот теперь генерал был спокоен. Башня была его. А потом, почти в темноте, кое-как оглядел рухлядь, опасаясь, что там мог притаиться какой-нибудь аркебузир. Ломаная мебель, старая посуда, развалившиеся бочки, разбитые сундуки. Никаких аркебузиров там не было, и удовлетворенный генерал стал подниматься наверх. Поднялся и сказал Хенрику, чтобы тот запирал дверь. Только после того, как маркграфиня оказалась в безопасности, он успокоился. Немного успокоился.

– Хенрик, помогите Её Высочеству расположиться тут, у проходов, вниз пусть не спускается, там крысы, вонь и слишком темно. Но там есть какая-то мебель, сходите и посмотрите, что можно выбрать для госпожи.

– Я понял, генерал, – отвечал первый оруженосец.

Волков уже собирался подняться к фон Готту, но тот крикнул сверху сам:

– Сеньор!

– Что? – он уже думал, что сейчас оруженосец скажет, что враг тащится по стенам к башне, но фон Готт объяснил:

– К замку идёт какой-то отряд.

«Какой-то отряд!».

Если бы фон Готт думал, что это люди Волкова, что Брюнхвальд выслал арьергард, то, наверное, так и сказал бы, но оруженосец явно так не считал. И барон поспешил на самый верх башни, на воздух… На солнце.

По раскалённой дороге, по которой час назад приехал он сам, двигались люди. Солдаты. Отряд был маленький – один всадник, видно офицер или сержант, четверо пеших солдат и телега, в которой было ещё двое.

– Идут, – замечает фон Готт, глядя на небольшой отряд. – Откуда только тащатся?

– С ближайшей заставы позвали, – отвечает Волков. Он не говорит, что, вероятно, этот отряд не последний, что и с других застав могут подойти и ещё. Думает, но не говорит.