Запах Вереска (СИ) - "Kapkan". Страница 37

Запустив пальцы в мягкий черный мех, тихо закончил Алан и заглянул в золотистый блеск глаз. На губах его снова появилась улыбка, черты лица разгладились. Альфа дернулся и ушел от ласки. То, что сейчас происходило, совершенно не нравилось. Надо было поскорей закончить со всей этой глупой затеей. С такими мыслями волк поднялся на лапы и пошел по мосту. Оглянувшись лишь раз, он увидел все так же сидящего на земле Алана, у которого исчезла из глаз тревога и раздражение. Он смотрел и улыбался, словно обещая новою встречу. От этого пронзительного взгляда в груди разлилось давно забытое тепло. Оно наполнило вены и грозилось добраться до самого сердца.

Встряхнув головой и зло зарычав, волк потрусил в сторону леса...

*

Зал давно уже опустел и теперь утопал в мягком полумраке, озаряемый только несколькими светильниками. Высокие стрельчатые окна были распахнуты, пропуская легкий летний ветер, принесший с собой аромат цветов и спелых ягод. Знойный день закончился, и на горизонте зажглись первые звезды. Из глубин замка то и дело доносился веселый смех и голоса обитателей. Сейчас они собрались в одной из малых гостиных, слушая очередные байки Маркуса. Еще один из теплых вечеров в этой семье, где их приняли как своих родных.

Мысли заставили Алана улыбнуться. Отлепившись от дверного косяка, он вышел в длинный коридор. Друзья друзьями, а собственная семья была желанней. Блондин так скучал по ним, по ворчливому и любившему постебаться над собственным сыном отцу. По неугомонной и взрывоопасной матери с самой теплой улыбкой и солнечными глазами. Хотелось услышать их голоса и удостовериться, что с ними все хорошо.

Привычно набрав наизусть выученный номер, дизайнер повернул за угол и вышел к лестнице, когда услышал знакомые голоса. Так и не донеся трубку до уха, Алан замер. Он явно слышал голоса двух самых ненавистных людей на всей планете. Картина маслом – Кайрен Валгири, сидящий со стаканом виски в руках в одном из кресел, верхом на чьих коленях сейчас так по-блядски извивался темноволосый канадец. Мурлыча что-то пошлое, в то время, как тонкие пальчики принялись расстегивать белую рубашку своего любовника, выцеловывал и вылизывал открывающуюся кожу, покрытую такими же глубокими шрамами. Сам же мужчина так и не обратил никакого внимания на то, что делает мальчишка, сидящий на коленях. Его взгляд был устремлен мимо узких оголенных плеч, туда, где над лестницей висел старый портрет. Кай смотрел на него, и в мыслях всплывала мягкая улыбка, озорные искорки в серо-голубых глазах, которые совсем недавно с восхищением смотрели на его зверя. Не боясь, не презирая и не отталкивая.

Алану стало противно смотреть на это.

«Два сапога пара», – поморщившись подумал он и отвернулся.

Он отлично знал, что сейчас здесь произойдет, а вуайеристом он никогда не был. Однако не успел дизайнер сделать и двух шагов, как раздался возмущенный вопль Питера. Развернуться заставило любопытство и ничего больше.

- Какого черта?! – возмущенно зашипел покрасневший брюнет и принялся судорожно поправлять широкий ворот футболки.

- Я не в настроении, – этим голосом можно было смело рубить целые ледники, – тебе лучше уйти.

«Не понял», – одновременно подумал Алан и произнес вытаращивший глаза Питер.

А златоглазый мужчина спокойно встал с места и, не отрывая взгляд от белокурого воина, направился к лестнице. Было в его глазах что-то такое в эту минуту... Необъяснимое, еле уловимое и таинственное... То же самое, что и в нарисованных глазах воина. Взгляд двух мужчин, скрывающих одну тайну на двоих. Алан даже встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. А вот ведущая модель не впечатлилась. Точнее впечатлилась и очень даже прониклась, потому и, зло сверкнув глазами болотного цвета, зашипела не хуже кобры:

- Опять этот кусок тряпки?!

Это было его фатальной ошибкой, которую он еще не осознал. Плечи Кайрена закаменели, а черты лица заострились.

- Каждый раз одно и то же! – Питера уже несло, – думаешь, я не вижу, как ты часами стоишь и пялишься на этот мусор. Не понимаю, что ты нашел в этой безвкусице?! Словно эта давно уже вымершая бледная моль лучше меня!

Алан даже не успел понять, как старший Валгири оказался прямо перед отшатнувшимся парнем и, схватив за горло, поднял над полом. Питер даже пискнуть не посмел, с ужасом смотря на побелевшее от бешенства лицо. Зло оскалившись и открыв вид на острые, чуть длинные клыки, мужчина зарычал. Пробежавшая по лицу мимолетная тень еще больше изуродовала его. Казалось, хоть одно маленькое движение, и не по-человечески сильная рука в одно мгновение сломает тонкую шею.

- Не смей открывать свой поганый рот! – голос огрубел, и в нем появилось звериное рычание, – ты даже не стоишь той земли, по которой он ходил.

Питер с ужасом смотрел в золотые глаза с сузившимися зрачками, и сердце его готово было выпрыгнуть из груди. В эту минуту он был, как никогда близок к смерти. Кайрен не умел шутить, и терпение его не было безграничным. Сегодня он дошел до этой самой границы. Мужчина с трудом заставил себя разжать руку. На другой уже выросли когти и превратили хрупкий стакан в хрустальную пыль. Кости начали ныть от желания перекинуться и разорвать глупого мальчишку. Он так бы скорей всего и сделал, если бы не домочадцы. Кай прикрыл глаза и, раздраженно отбросив от себя канадца, вышел из зала, напоследок так хлопнув дверью, что по деревянной поверхности пошли трещины.

- Больной псих..., – прохрипел брюнет и, с трудом встав на ноги, проковылял к лестнице, прожигая взглядом ненавистный портрет.

Больше всего в этом замке он ненавидел только двоих: американского дизайнера и это проклятое лицо на куске холста. Первого, потому что ему принадлежали тайные взгляды, полные целой бури эмоций, а второго за то, что на него смотрели, как на несбыточную мечту.

- Ненавижу, – выплюнул брюнет, с ненавистью смотря в неподвижные холодные глаза...

После его ухода Алан медленно спустился вниз и, точно так же застыв перед картиной, принялся пристально разглядывать его. Обычная картина, мужик как мужик. Правда, как-то ненормально красивый, и глаза до жути знакомые. Дизайнер и прежде замечал, как зависает перед ним старший Валгири, и выражение его лица, нелюдимое, холодное, неуловимо меняется. Ровно до тех пор, пока он стоит и смотрит, но под конец ожесточается еще больше.

- Кто же ты? – этот вопрос вертелся в голове с той первой минуты, когда, сорвав старый чехол, он увидел лицо воина.

Но никаких сведений, никакой информации найти не удалось. Что же касается фамильной летописи, то здесь вообще была глухотня полная. Летопись сгорела во время пожара, и после этого Валгири просто не вели ее. Джулиан ради этого даже на неделю зарылся в архивах Эдинбурга, но так и не смог ничего найти, словно мужчина с портрета никогда не существовал вовсе. Но в таком случае на него не смотрели бы ТАК. Ни Эдвард, ни Уолтер не помнили о нем ничего, лишь то, что это их какой-то там очередной дед. Маркус отмалчивался, а Диана вообще объявила, что это одна из темных историй их семьи, о которой не принято вообще говорить. Плюнув на все, Алан решил поговорить с единственным человеком, который знал о Валгири и об их замке почти все. Им оказался отец Солмерс. Однако планам его так и не суждено было сбыться, но об этом блондин пока еще ничего не знал...

Тот день был таким же обыкновенным, как и все предыдущие до этого. Несколько дней назад Джулиан уехал в Эдинбургский филиал, чтобы забрать документы, присланные старшим Салливаном, и чтобы разобраться в некоторых возникших там проблемах. Маркус и его брат (инфаркт миокарда с фатальным исходом) с самого утра ходили угрюмые и, судя по всему, успели поссориться, что было НОНСЕНСОМ! Питер валялся на лежаке рядом с бассейном и изображал из себя Антонио Бандераса. Куда делись женщины замка, было блаженной тайной. По крайней мере, Уолтер и Эдвард были с ними.

Сам же Алан, повозмущавшись на тему «Меня никто не любит, не ценит, и вообще я обиделся», помогал разгружать мешки со щебнем и цементом. Закончив с делами, дизайнер на весь день заперся в самом дальнем кабинете восточного крыла. Маленькое, весьма скромно обустроенное по меркам той роскоши, что была в замке, помещение очень нравилось ему. Тихое и спокойное место, окна которого открывались в огромный сад, и куда не долетал никакой шум. Даже если бы кто-то решил пальнуть из ядерной пушки, Алан бы не услышал.