Женщины-чекистки - Бережков В. В.. Страница 43

Узнав, что «Красная капелла» провалилась, Рыбкины не спали всю ночь. Более того, они подозревали, что возможная ответственность за трагедию лежит на «Директоре». (По окончании войны выяснилось, что виновным в провале антифашистской организации оказался агент из абвера).

Бориса Аркадьевича срочно вызвали в Москву. А Зое Ивановне пришлось еще девять месяцев работать в Стокгольме исполняющей обязанности резидента.

Гитлеровские войска разработали план вторжения в Швецию — «Полярная лиса». Но битва на Курской дуге сорвала намерения фашистской Германии. Наставница Зои Ивановны Александра Коллонтай внесла свой вклад в важнейший исторический момент второй мировой войны — 20 сентября 1944 года Финляндия порвала свой союз с Германией и подписала мирный договор с Советским Союзом. Понятно, что разведывательная информация очень сильно повлияла на ход переговоров этих стран. Необходимо отметить, что активное участие в намечавшихся дипломатических отношениях сыграл шведский банкир и промышленник Маркус Валленберг, организовавший неофициальную встречу Коллонтай и прибывшего в Стокгольм представителя финского правительства — Паасикиви. (Для справки: Маркус Валленберг был племянником Рауля Валленберга, занимавшегося во время войны спасением евреев. В 1945 году Рауль был задержан советской контрразведкой в Венгрии и вывезен в СССР. Жизнь его закончилась трагически — Рауль Валленберг погиб в лагере).

Приведем слова Воскресенской-писательницы из ее книги «Под псевдонимом Ирина: Записки разведчицы»: «Мы, первые поколения разведчиков, должны низко поклониться нашим предшественникам, российским революционерам, за науку конспирации, умение находить верных людей, вовремя предвидел, опасность, грозящую извне, способствовать могуществу и безопасности Отчизны. Одним из таких наставников была Александра Михайловна Коллонтай. Жизнь подарила мне возможность длительное время работать под ее началом».

После того как Советский Союз заключил перемирие с Финляндией, Зоя Ивановна, передав обязанности новому резиденту, решила вернуться в Москву.

Опять пришлось ехать через Англию. В публикации «Избранные страницы шпионской жизни» Эдуард Шарапов рассказал о возвращении Рыбкиной на родину:

«И снова Англия, и по-прежнему здесь туго с продовольствием. Но, узнав, что покупательница из России, владелец магазинчика достает откуда-то лимоны, сыр, сахар и просит принять в подарок. Ее пообещали "пристроить" к конвою (справка: конвой — до шестидесяти транспортных пароходов, груженных танками, пушками, самолетами, консервами, зерном, медикаментами — всем, что поставляли американцы по ленд-лизу. В сопровождении конвоя — крейсера, миноносцы, торпедные катера). В Глазго Зоя оказалась свидетелем митинга. Транспаранты "Привет советским солдатам!", "Требуем открытия второго фронта!", ораторы на трибуне, крики "Виват!“, баночки с краской в руках людей. Броня танков покрывается надписями: "Спасибо, русский брат Иван", "Good luck uncle Joe!" («Удачи, дядя Джо!» — так англичане называли Сталина). С плаката "Смерть фашистским оккупантам" рабочий срисовывает русские буквы "Желаю скорой победы". Очередной оратор призывает: "Поможем восстановить Сталинград!", площадь откликается единым возгласом: "Поможем!" В толпе появляются люди с беретами в руках. "Шапка по кругу" наполняется купюрами и монетами, царит великолепное чувство локтя…

Потом были свирепый шторм, мертвая зыбь, сказочные хрустальные дворцы — в которые превратились палубы с обледеневшим такелажем. Потом разрывы глубинных бомб и торпед, разломившиеся корабли… Зоя мысленно повторяла путь к шлюпке № 4, в которую должна была сесть, если их пароход будет торпедирован. Повезло… И вот — Здравствуй, причал родной земли! — Мурманск в руинах, потом Москва».

Встречу с близкими после долгой разлуки Зоя Ивановна не могла вспомнить без слез:

«На перроне мама. Боже мой, неужели это она? Нет, это ее тень. Худенькая, маленькая, хрупкая. Рядом моя подруга — мы звали ее Пампушкой, а сейчас она превратилась в тростинку с опавшего одуванчика.

— Мамочка, ты больна? Почему так безумно похудела?

Я переводила ей всю зарплату в валюте и считала, что они с моим сыном хорошо обеспечены. Но обмен на рубли по твердому курсу давал им лишь добавочное ведро картошки (хотя в Швеции за эту же месячную зарплату можно было купить отличную шубу).

— Где Борис?

— На фронте.

Через несколько дней он появился — непривычно усатый-бородатый, в армейской форме. Я спросила, удалось ли ему повидаться с родными. Он отвернулся, вышел в соседнюю комнату, и я услышала глухие рыдания. Справившись с собой, он рассказал, что брат погиб в бою, а родителей расстреляли в гетто за то, что их сын — "важный комиссар в Москве". Ему сообщила об этом колхозница, на плечах которой он увидел знакомую шаль, а на столе — знакомую скатерть: мы покупали их в Финляндии в подарок старикам».

Но война продолжалась, и нужно было работать несмотря ни на что. В 1944 году Борис Аркадьевич был назначен начальником отдела 4‑го управления НКГБ СССР. По сведениям авторов книги «Все о внешней разведке»: «Курировал заброску нелегальной агентуры и разведывательно-диверсионных групп в оккупированные немцами страны Восточной Европы». С марта 1944 года супруга Рыбкина находилась на руководящих должностях в немецком направлении внешней разведки. Она, как и накануне Великой Отечественной войны, занималась аналитической работой, подсчитывала по переписи 1939 года население Германии, подлежащее призыву в действующую армию и на трудовой фронт. Вышестоящие начальники Зои Ивановны проводили соответствующие расчеты, учитывая предоставленные ею данные.

В последние годы войны Рыбкина работала начальником 1‑го отделения 1‑го отдела 1‑го управления НКГБ. А Борис Аркадьевич являлся офицером связи со службами безопасности союзников на Ялтинской конференции (февраль 1945 года). И вот пришла выстраданная, великая Победа! Миллионы погибших, ожесточенные бои, разрушенные города — эта горькая страница мировой истории не будет омрачена забвением никогда. Триумф победителей фашистской Германии достоин славы и глубокого уважения. 9 мая 1945 года — величайший день XX века. И сотрудники органов госбезопасности СССР заслужили право памяти этой Победы.

По окончании войны Зоя Ивановна работала начальником 3‑го отделения отдела «5 — А» ПГУ МГБ, заместителем начальника 3‑го (немецкого) отдела 2‑го (европейского) управления КИ при СМ — МИД СССР. А в сентябре 1947 года она с мужем впервые за свою двенадцатилетнюю совместную жизнь получили отпуск. Златоглавая Москва праздновала свое 800-летие. Но торжественные огни праздника супруги Рыбкины видели из иллюминатора. Самолет уносил их на чехословацкую землю…

О своем отпуске Зоя Ивановна вспоминала: «Мы бродили по окрестностям Карловых Вар и мечтали, что, уйдя в отставку, попросим дать нам самый отсталый поселок или район и вложим в него весь наш жизненный опыт, все, что познали в странствованиях: финскую чистоплотность, немецкую экономность, норвежскую любознательность, австрийскую любовь к музыке, английскую привязанность к традициям, шведский менталитет, в котором объединились благоразумие, зажиточность и тот внешний вид, когда трудно определить возраст — от 30 до 60. Мы ничего не нажили — зато у нас была великая жажда познания. А еще в те дни мы пережили взлет влюбленности. "Это наше, хотя и запоздалое, свадебное путешествие", — смеялся Борис».

Неожиданно романтичная сказка закончилась. Из Центра пришла срочная телеграмма с требованием возвращения Зои Ивановны в СССР. Бориса Аркадьевича руководство направляло в Баден-Баден на встречу с дипломатическим курьером, доставлявшим особо важные задания. С февраля 1947 года Рыбкин работал в группе Павла Судоплатова (спецслужбе МГБ СССР). Он выезжал в Турцию и другие страны для восстановления связей с нелегальными агентами на Ближнем Востоке и в Восточной Европе. Обычные трудовые будни разведчика — оперативные мероприятия, специальные командировки… Но 27 ноября 1947 года жизнь Рыбкина трагически оборвалась. Борис Аркадьевич погиб в автокатастрофе под Прагой «при исполнении служебных обязанностей».