В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик. Страница 79

Неудивительно, что младшие братья воспротивились попытке падишаха изменить правила престолонаследования и вступили в тайный сговор против Дары Шукоха. Между детьми Шуджи и Аурангзеба были устроены браки. Своему младшему брату Мураду Аурангзеб позволил автономно править в Западной Индии (в том числе в его опорном регионе Гуджарате), при условии, что Мурад признает по большей части номинальное верховенство Аурангзеба как падишаха всей Индии. Когда в октябре 1657 года по стране распространились вести о серьезной болезни Шах-Джахана, который, казалось, стоял на пороге смерти, правящий в Бенгалии Шуджа провозгласил себя падишахом. Дара Шукох отправил в Бенгалию лучшие части имперской армии, которые разгромили Шуджу, однако не успел вовремя вернуть их, чтобы выступить против объединенных армий Аурангзеба и Мурада, наступавших на Дели. Хотя огромное богатство Дары Шукоха позволило ему снарядить вторую многочисленную армию, его войска были не такими закаленными в боях и не такими верными, как силы его братьев, а сам Дара не имел ни боевого опыта, ни полководческого таланта. Аурангзеб, напротив, командовал армиями с юных лет. Он также подпитывал чувство локтя и лояльность своих ведущих сподвижников, из которых была сформирована широкая сеть его союзников в могольской элите и ее войсках. Пятнадцатого апреля 1658 года Дара Шукох был разбит в битве при Дхарматпуре неподалеку от Дели, и, хотя война продолжалась еще целый год, эта победа оказалась решающей. Аурангзеб отправил отца в заключение. Он схватил, подверг унижениям и убил Дару Шукоха. Как только Дара оказался повержен, Аурангзеб обхитрил, подставил и убил Мурада.

Война за право занять престол после Шах-Джахана многое говорит как об империи Великих Моголов, так и о политике престолонаследия в императорских монархиях. Аурангзеб и Дара Шукох глубоко и искренне ненавидели друг друга, отчего политическое соперничество между ними усугублялось братскими обидами и ревностью. На структурном уровне война показала, что поддержки падишаха и контроля над центральной армией и правительством было недостаточно, чтобы обеспечить победу одному из сыновей монарха, а порой эти факторы и вовсе играли против него. Управляя провинциями, шахзаде получали огромные ресурсы и бесценный политический и военный опыт. Если они были достаточно способны, чтобы использовать эти возможности, они становились грозными противниками в борьбе за власть. Дара Шукох, очевидно, не вполне понимал, каковы источники влияния в могольской политике, и был слишком уверен, что обладает значительно большими ресурсами и способностями, чем братья.

Дара Шукох и Аурангзеб сильно различались характерами, но также воплощали в себе разные представления о будущем империи. Дара следовал по стопам Акбара и искал и самореализации, и высшей религиозной истины в синтезе ислама, индуизма и мистических традиций. В отличие от Акбара, он был образован и тратил много сил на написание трудов по теологии. Высокомерие, характерное для шахзаде, сочеталось в нем с совершенно невыносимой надменностью сведущего и благочестивого человека, который считает себя не только умнее, но и праведнее других. Своим поведением он нередко раздражал представителей могольской элиты. Даре не хватало зрелости и сдержанности, чтобы держать язык за зубами, и он слишком часто отпускал остроты в адрес аристократов и придворных. Гордые благородные воители, которые свято берегли свою честь, не прощали таких оскорблений. Однажды Дара и вовсе перешел черту, ударив одного из аристократов туфлей. Аурангзеб умело использовал поведение своего соперника и его религиозные взгляды. Он создавал себе образ успешного военачальника и опытного администратора, скромного и уважающего важнейшие ценности могольского режима²⁴.

Разумеется, многие элементы в борьбе за право наследовать Шах-Джахану имели особую специфику в силу характеров соперничавших шахзаде и контекста могольской политики, но видны в ней и параллели с другими эпохами и режимами, включая и совершенно иной, казалось бы, мир, в котором в СССР в 1920-х годах развернулась борьба за власть после смерти Ленина. Как убедились Троцкий и Дара Шукох, быть фаворитом в такой войне часто значит объединить всех остальных кандидатов против тебя. Троцкий был умнее и, несомненно, интеллектуальнее Иосифа Сталина. В политике это далеко не всегда оказывается преимуществом. Очков ему не прибавляли и его высокомерие и снисходительный тон по отношению к бывшим рабочим, крестьянам и представителям низшего среднего класса, которых становилось все больше в советском партийно-государственном аппарате. Сталин, напротив, как и Аурангзеб, создавал себе образ скромного человека, который уважал правящую элиту и ее ценности. Интерес Троцкого к идеям и великим вопросам мирового социализма не позволял ему (как и Даре Шукоху) разглядеть реальные источники власти в советской политике. Сталин же сосредоточился исключительно на борьбе за власть и посвятил себя первостепенно важным, но довольно прозаичным вопросам партийных перестановок в большевистском аппарате, что позволило ему создать мощную сеть союзников, сторонников и протеже.

С одной стороны, сравнивать Сталина и Аурангзеба абсурдно. Сталин действовал в послереволюционной ситуации в стране, где были уничтожены все ранее существовавшие политические институты и традиции. Он возглавлял новый режим, который посвятил себя милленаристской идее о трансформации человечества. Аурангзеб был наследственным монархом, который не выходил за рамки установленного политического, религиозного и социального порядка. Но даже сравнение несравнимых эпох и режимов проливает свет на некоторые извечные истины о людях. И это, несомненно, одна из главных тем моей книги.

В последние годы историки, как правило, защищают могольскую систему престолонаследия. Могольские традиции действительно оградили империю от некоторых потенциальных опасностей междоусобных войн. В число соперников входили только сыновья монарха. Молодых шахзаде воспитывали как львят, которые должны были со временем обрести все качества взрослых львов. По меркам большинства династий могольские падишахи проявляли исключительное великодушие по отношению к сыновьям, которые поднимали восстания, чтобы увеличить свои шансы унаследовать власть. Империю не делили между кандидатами на престол. Устранение всех проигравших обеспечивало прекращение борьбы за престолонаследие в текущем поколении. Хотя для шахзаде поражение было фатальным, их сторонники не лишались жизни. Новые падишахи никогда не устраивали чистки среди сторонников своих братьев. Их протеже считались не предателями, а верными слугами своих господ. Верность господам и главам кланов была ключевым политическим и этическим принципом могольской элиты. Новый монарх возвращал способных и влиятельных людей в имперскую систему правления. Часто в их число входили и потомки его братьев, причем не только женщины, но и мужчины. Вместе с тем соперничество между шахзаде, имевшими собственные региональные базы, приводило к тому, что на троне в результате оказывался опытный в политических и военных вопросах монарх. Успешный кандидат должен был уметь выстраивать и поддерживать политические сети. Он также должен был быть вынослив, смел и искушен в политике. В процессе передачи власти в центральный правительственный аппарат приходили новые люди, в основном из групп и регионов, не входящих в сложившуюся элиту в Дели.

Можно с некоторой натяжкой сказать, что демократическая политика тоже представляет собой вариацию на тему гражданской войны (правда, бескровной), а могольское соперничество за власть прекрасно подготавливало будущего правителя к новой роли. С другой стороны, даже поверхностное сравнение с Османской империей показывает, что могольская система престолонаследия могла существовать только в силу необычно высокого уровня геополитической защищенности. Ни одна другая великая держава не могла воспользоваться могольскими междоусобными войнами и поставить под угрозу существование империи. Ближе всего к войне с великой державой Моголы подошли в 1652 и 1653 годах, когда попытались отвоевать Кандагар у Сефевидов. Они потерпели унизительное поражение, но контроль Сефевидов над Кандагаром не представлял угрозы. Моголы имели гораздо больше ресурсов, чем любой правитель Ирана. Кроме того, внимание Сефевидов было главным образом направлено на конфликт с Османами. Учитывая ужасные пути сообщения между Кандагаром и Пенджабом, этот город в любом случае не мог стать опорным пунктом для вторжения Индию²⁵.