Семь способов засолки душ - Богданова Вера. Страница 25

Это кто, спросили мы с Андреем.

Это папа, сообщил Ваня.

Мы не успели разглядеть Ваниного папу — в комнату вбежала его мама, стащила нас с подоконника. Слезь с окна, сказала она Ване, с папой нам нельзя общаться, помнишь? Он отступник.

Ванин отец приходил уже в который раз, упрашивал Ванину мать образумиться, вернуться — или вернуть ребенка. Верить в Великого духа он не желал, поэтому был изгнан из семьи — точнее, семья ушла от него в «приют».

Пойдем, я тебе кое-что покажу, сказала Ванина мать с чуть перекошенной, будто приклеенной, улыбкой, взяла Ваню за руку и увела из комнаты. Мы с Андреем сразу бросились к подоконнику, было жутко интересно, стоит там Ванин папа или уже нет. Его уводили трое учеников отца, они скрылись под кронами тополей, и больше мы его не видели ни разу.

Если близкий не разделяет твоих взглядов, то он тебе не близок, так говорил отец.

Родители Андрея были близки друг другу и верны секте. Они разъезжали в газельке по области и вместе вели семинары. Моей мамы тоже вечно не было дома, она приобщалась к свету: уходила на ритуалы, в медитацию, в астрал, в йогу, в общение с новыми членами «Сияния». Ей нравилась роль первой леди. Роль матери не была такой почетной. Мне слоняться по квартире было скучно — мой вечный аргумент, — поэтому Андрей с братом стали сидеть у нас. Андрей забавно краснел, когда послушницы садились рядом с ним в своих чулках в сетку и поддразнивали, называя его будущим шаманом. О, ты будешь великим шаманом, смеялись они, во-от с таким вот пером.

Уже в Омске я узнала, что мама Андрея покончила с собой. Не помогли ей семинары и брошюры.

Был еще один закон: если ребенок непослушен, значит, в него вселился злой дух.

Провинности бывали разные, не каждая оказывалась симптомом худшего, но в некоторых случаях проводили ритуал. Наказание придумывали наставники — не давать еду, заставлять молиться сутки напролет, всякое могло быть, — а родители исполняли.

Ваня был очень самостоятельный. Он не спрашивал разрешений, не стеснялся говорить что думал, смеялся над шаманами, был неудобным, в общем. Андрей сказал, что Ваня встретился с отцом. Это и привело к несчастью.

Андрей тогда зашел за мной — постучал в дверь, весь красный и запыхавшийся от бега, и сказал: пойдем скорее в Юбилейный, из Вани будут доставать злых духов. Я надела сапоги — лето близилось к концу, затянулись дожди, — и мы побежали по грязи и лужам в парк. Ты его знаешь, он до сих пор заросший, заблудиться можно. А в те годы там был реальный лес.

Ритуалы послушники проводили на поляне, минутах в пятнадцати от хижины бомжей. Не добегая, мы свернули с тропинки и пробрались к месту ритуала через кусты. Тут же промокли — с веток за шиворот капала вода.

Людей было не очень много: шаманы-наставники, несколько послушниц и Ваня с мамой. Ваня лежал на земле, его мама сидела рядом и пела мантры. Затем достала что-то из тканого мешочка — травы, наверное. Она вложила их Ване в рот, накрыла ладонью. Продолжила петь, другие подпевали.

Они пели еще минут десять после того, как Ваня замер. Как-то не заметили, наверное, что его нос закрыт.

Мало кто знает — точнее, мало кого интересует, — что в глубине Юбилейного парка есть теплотрасса и коллектор, крышка которого до сих пор не приварена. Иногда мы с Андреем заглядывали внутрь, звали Ваню. Бросали ему всякое, от мелочи до кирпичей. Те падали в мокрую тьму, плюх-плюх.

Я до сих пор не могу понять, почему я молчала. Я постоянно задаю себе этот вопрос. Не было ужаса, не было паники, я и не поняла сперва, что происходит. И ждала, что кто-то из взрослых скажет, остановит, обратит внимание на то, как Ваня дергает ногой, синеет.

Возможно, остальные тоже ждали, но смелых не нашлось.

выдох шестой

Вообще-то Андрей сказал, что сам не знает Светиных друзей, но можно попробовать найти их на семинаре. Спустя пару дней он позвонил и сообщил: сегодня будет сбор в лесу. Туристы, новички, я ничего не обещаю, но нужные люди могут заглянуть туда.

Договорились встретиться у Ромы, тот настоял. Рома долго и молча пил чай, сжимал челюсти, будто проверял зубы на прочность. Ну, голова не жопа, когда-нибудь пройдет, хмуро сообщил Рома, заметив в руках у Ники обезбол. Поблагодарив за участие, Ника стала ходить по квартире, маясь от мигрени.

Диван был разложен, укрыт выцветшей простыней, поверх лежало скомканное одеяло и две подушки, зарядка от телефона. На подоконнике журналы об охоте, в стопке двенадцать штук, на полу рядом с диваном Ника заметила еще два. Рядом сложенная палатка, коробка с написанным на ней номером, в коробке ножи и топорик. Из-под них выглядывал носок. К стене за шкафом был прикреплен узкий оружейный сейф чуть ли не с Нику высотой. В коридоре под вешалкой две пары сапог, на вешалке плащ, куртка, жилетка, бейсболка — все подряд.

Ванная комната у Ромы тоже была холостяцкой: на полу хрустел песок, на стиралке высилась гора одежды. На крючке у раковины висело одно полотенце, наверное для всего — и лица, и рук, и тела. Из общего порядка выбивалась шеренга бутылок: три средства для мытья сантехники, два для стирки, одно для эмали, два спрея для зеркал и стекла. В стакане над раковиной стояли две зубные щетки: синяя и оранжевая. На стакане пять голубых цветочков, один заляпан зубной пастой. Самой зубной пасты не было видно.

Интересно.

— Ты с кем-то живешь?.. Две зубные щетки, — пояснила Ника в ответ на удивленный Ромин взгляд.

— Нет. — Он махнул рукой. — Друг приезжал из другого города на пару дней, забыл.

— Мне, в общем-то, все равно. Я просто спросила, мало ли, помешаю здесь…

— Да я тебе говорю, это друг.

Рома молча собирался дальше, Ника его не трогала. Один раз вдруг спросил про Китаева, откуда Ника его знает. При встрече с Андреем протянутую руку не пожал, пробормотал: «Гондон штопаный», обошел Андрея по кругу и двинулся к машине. Нику заставил сесть сзади: «Еще не хватало, чтоб этот черт за мной маячил». Никто спорить не стал.

Они выехали из города. Миновав пару деревень и железнодорожный переезд, проехали километров пятнадцать, не меньше (три светофора, пять перекрестков, потом лес, деревья Ника не считала), свернули в сосновый бор и через сотню метров встали. Пошли пешком.

И вот — они стоят у огромного костра, похожего на погребальный, в компании туристов и сектантов разных возрастов, а молодой шаман с выбритыми висками рассказывает им про тайны духов и кормление огня. Туристов и новичков видно сразу: те все подряд фотографируют, радуются каждой дури, озираются на тени. «Бывалые» подпевают, греются травяным отваром из термоса. Ника и Рома тянут из одной бутылки газировку.

— Это просто этнографическое представление, — тихо, чтобы не отвлекать собравшихся, говорит Андрей. — Проводим его для новеньких и туристов.

Ника и Рома кивают, не отрывая взгляда от шамана. Тот «глотает огонь»: раскаляет нож в костре и быстро касается им языка несколько раз.

— Я в школе так бычки тушил, — тихо произносит Рома, но кое-кто оборачивается, улыбаясь. — Тут главное не кончик прижигать, а дальнюю часть языка, тогда горячее не чувствуется.

— Значит, духов огня ты уже укротил, — отвечает Ника.

— И духов нужно накормить, поблагодарить их снова! — восклицает шаман и выливает в огонь оставшуюся половину бутылки водки. Огонь пыхает и тут же утихает. — С внутренней стороны бубна раньше крепили семь проволочных скобок или стержней с подвесками, которые обозначали семь кругов Вселенной. Посмотрим на сам бубен. — Шаман подносит бубен ближе к костру. — Здесь мы видим три части: Верхний мир, — он показывает на верхнюю часть бубна, — Нижний мир, — на нижнюю, — и три слоя земли, которые отделяют небесный мир от подземного. В Верхнем мире расположены солнце, луна, планеты, звезды и светлые души. — На этих словах Рома косится на Нику, она снова кивает. — Шаман путешествовал по небу с весны до осени. А с осени до весны небо замерзало. В Нижнем мире мы видим духа-покровителя шамана, — Ника ничего не видит в сумерках, — русалок, злых духов, вещих черных птиц. Нижний мир на этом бубне прорисован подробнее, потому что он предназначен для путешествий в Нижний мир. Туда шаманы отправляются, чтобы исцелять больных или провожать души умерших.