Кофе и полынь (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 41

 – Вы когда-нибудь хотели отомстить?

 Она качнула головой:

 – Нет. – И добавила, подумав: – Иногда я хочу забыть.

 На сей раз Эллис выдержал очень, очень долгую паузу; настолько, что воздух начал звенеть у меня в ушах.

 – Тогда отдайте мне фотографию Конни.

 …я подумала, что ослышалась.

 – Что? – миссис Гибсон недоверчиво вскинулась.

 – Отдайте мне её фотографию, – повторил Эллис, цепко глядя ей в глаза, так, что даже меня пробрало холодком. – Вы ведь на неё смотрели, когда мы вошли? В книге, – и он кивнул на сборник притч с босым пастушком на обложке. – Сколько вам лет, Гризельда?

 – Я не… – начала она, потом осеклась. – Сорок три года.

 – Вы молоды, – сказал Эллис.

 Больше он ничего не говорил, просто сидел и наблюдал. Миссис Гибсон же сперва застыла… а потом очень медленно раскрыла книгу и протянула ему снимок. Эллис взял его и убрал за пазуху, даже не взглянул, а потом встал, кажется, собираясь уйти.

 Всё было странно; миссис Гибсон неотрывно глядела в окно, и губы у неё шевелились, словно она говорила с кем-то. Мы даже не попрощались, верней, попрощалась за всех миссис Прюн, скупо и тихо. Но уже на пороге Эллис прищёлкнул пальцами и обернулся:

 – Да, кстати. Арчибальд Каннинг умер в начале осени. Его во сне задушила чулком проститутка, которую он ударил по щеке. Подумал вдруг, что вам надо знать.

 Миссис Гибсон резко отвернулась, зажимая рот ладонью. Согбенные плечи подрагивали; дрожали ресницы.

 Но слёз не было, а щёки у неё порозовели.

 После этого я вернулась в библиотеку, где Лиам с энтузиазмом продолжал урок. Вернее, уже заканчивал; старик-мемуарист под его диктовку старательно записывал в тетрадь повадки львов, по моим представлениям, чуть более жестокие и кровавые, чем в действительности. Девица, грустившая о своей лошади, растерянно вырисовывала мальчишеский профиль грифелем в альбоме; остальные – кто дремал, кто разговаривал сам с собою, кто складывал из книг башню. Монах по имени Освальд наблюдал за этим, умилённо кивая, и, похоже, был очень доволен тем, как идут дела.

 Эллис ненадолго отлучился с миссис Прюн в кабинет управляющего, чтобы взглянуть на книги, но вернулся довольно быстро. После этого мы немного прошлись по саду – совершенно чудесному, с той долей неухоженности и запущенности, которая достигается большими усилиями и придаёт особенный шарм пейзажу. От приглашения на чаепитие я отказалась. Водитель подогнал автомобиль к воротам, и мы отправились обратно в Бромли.

 Туман сгустился ещё больше; до вечера оставалось несколько часов, но уже казалось, что начинает темнеть. Лиам, утомлённый уроком и переизбытком внимания, сперва разворчался, потом надулся, словно обиделся… и вскоре уснул.

 Я укрыла его своей шалью и снова отвернулась к окну, хотя за ним не было видно ровным счётом ничего, кроме серого марева.

 – За Гризельду Гибсон сначала платил супруг, – подал вдруг голос с переднего кресла Эллис. – Но три года назад, очевидно, у него истощились средства… Мистер Гибсон стал жертвовать мало и нерегулярно, собирался даже забрать жену, но куда? Он сам фактически живёт при «Клубе дубовой бочки». У него просторная комната, но это не совсем то место, куда можно привезти женщину, не способную о себе позаботиться… Так вот, год назад он внёс платёж. А в самом начале осени заплатил очень щедро и договорился с управляющим, что это «на десять лет вперёд».

 Мне стало не по себе; уточнение звучало так, словно мистер Гибсон не собирается задерживаться в нашем бренном мире, а потому ищет способ позаботиться о жене, когда его не станет.

 Но вслух я сказала другое:

 – Интересно, откуда у него появились деньги.

 – Может, нашёл в клубе и заложил бриллиантовое колье, – пошутил Эллис. – Узнаю. А пока, Виржиния… Взгляните-ка. Никого не напоминает? – и он, обернувшись, передал маленькую, с книжную страницу размером, фотокарточку.

 Там была изображена юная девица, премилая, светловолосая и светлоглазая, с родинкой на щеке, ничуть не портившей красоты. Застенчивая манера улыбаться и овал лица и впрямь о ком-то мне напоминали, но вот о ком…

 «Глэдис? – подумала я. – Нет, точно нет».

 Конни Гибсон была похожа на маленькую прелестную куколку – округлое лицо, ясные большие глаза; Глэдис же – леди Клеймор – словно сошла с картины одного из тех романтичных художников, которых так любила. Не то фея, не то нимфа, не то зачарованная принцесса…

 – Если зачесать волосы назад и забрать в узел, а ещё накинуть лет десять, то получится вылитая мисс Белл, – сказал Эллис, устав ждать ответа, и забрал у меня карточку. – Ну, может, и не вылитая, конечно, но типаж один.

 – О, ну тогда она похожа и на Юджинию – если нарисовать той родинку и надеть светлый парик, – возразила я из чистого упрямства, хотя и видела, что Эллис прав. – Послушать вас, так все светловолосые девицы немного похожи.

 Против ожиданий, он не стал спорить, наоборот – тихо рассмеялся, чуть сползая по сиденью, и пробормотал:

 – Именно что так. Особенно когда образ стирается из памяти… Интересно, есть ли фотография у мистера Гибсона?

 Ответить было нечего, и я просто пожала плечами.

 Лиам мирно спал, бессознательно кутаясь в мою шаль. Автомобиль ехал медленно – дорогу заволокло туманом окончательно. Вдруг промелькнул в белом мареве силуэт – плащ, старомодный цилиндр… Ни с того ни с сего меня бросило в холод.

 – Простите, мистер Джонс, – окликнула я водителя. – Не могли бы вы ехать чуть быстрее? – и зачем-то добавила, точно оправдываясь: – Мне бы хотелось поскорее попасть домой.

 Он качнул головой; автомобиль прибавил хода совсем немного.

 – Да полном вам, Виржиния, – пробормотал Эллис, зевая. – Ещё налетим на столб или на бродячую собаку… Куда торопиться?

 Усилием воли я заставила себя расслабиться – и улыбнуться.

 – Конечно. Вы правы.

 …но сама не заметила, как начала нетерпеливо постукивать ногой.

 Тук-тук-тук.

 Тук-тук.

 «Пожалуйста, быстрее».

 Но, как нарочно, дорога тянулась и тянулась. Уже начало темнеть. Из тумана то выныривал какой-нибудь чёрный дом, нелепый и зловещий, то другие экипажи, то силуэты деревьев… Один раз померещилось, что впереди катафалк, но это оказался всего лишь странный, старомодный дилижанс, а другой раз статуя женщины, украшавшей фонтан, закрыла вдруг лицо руками.

 Всё это напоминало сон – или морок.

 Когда прямо перед автомобилем пролетела большая серая птица, проняло даже Эллиса.

 – Что за наваждение! – выдохнул он, резко вжимаясь в сиденье. Водитель, к слову, птицу точно не заметил – выдержке его можно было позавидовать. – Сюда бы Лайзо, он бы мигом… – и Эллис осёкся. А затем продолжил с неестественной бодростью: – Ехать осталось недалеко, а в тумане всегда всё выглядит зловещим. Такая погода – раздолье для преступников. Хотя был у меня случай, ещё когда я только начинал работать. Один карманник свистнул на рынке кошелёк – и давай драпать, а по улице гончар как раз везёт телегу с товаром…

 Лиам давно не спал. Он сидел как-то сжавшись, точно от холода, и неотрывно смотрел наружу, на улицу; я вслепую нашла его руку и сжала. Она была холодна как лёд, и пальцы немного подрагивали.

 «Ему страшно», – пронеслось в голове.

 Как ни странно, это придало сил. Бояться… или, по крайней мере, показывать страх я больше не могла.

 Даже если что-то и впрямь случилось, мой долг – встретить опасность лицом к лицу; если кто-то пострадал – помочь и попытаться всё исправить; если случилось непоправимое…

 «Нет, – остановила я саму себя. – Нельзя исправить только смерть».

 А вслух сказала, чуть сильнее сжав пальцы Лиама:

 – Взбодритесь, баронет Сайер. Вы сегодня произвели ошеломляющее впечатление на публику. Полагаю, все теперь уверены, что вам уготована судьба храброго исследователя Чёрного Континента.

 Моя шутливая похвала немного успокоила его; он даже сжал руку в ответ, а щёки у него порозовели, сразу сильно и пятнами, как часто бывает у светловолосых.