Наследник чародея. Школяр. Книга первая (СИ) - Рюмин Сергей. Страница 7

Сергей Николаевич смотрел на мои действия, недоверчиво хмыкал, тяжело вздыхал, а потом вдруг спросил:

— Ты мне ничего не хочешь рассказать?

Я пожал плечами, удивляясь такой постановке вопроса.

— О чём?

— Нет, нет, это я так… — Сергей Николаевич смешался, опустил глаза. — Ладно, отдыхайте.

И стремительно вышел из палаты.

* * *

Захар Петрович сидел за столом и работал с документами. Именно так он и называл эту ненавистную для него бюрократическую процедуру. Слева возвышалась кипа документов — справки, направления на обследования, запросы на лекарства из категории, относящихся к «особому обороту», заключения. Каждый документ необходимо было рассмотреть, проверить и, в результате, утвердить, подписать или отправить на доработку. Жизнь отучила подписывать такие документы не глядя. Особенно, если это касалось выделения и распределения лекарств, содержащих наркотики. Постепенно кипа слева становилась всё меньше.

Захар Петрович отложил ручку, несколько раз сжал-разжал кулак, помассировал кисть — рука устала.

В кабинет без стука ворвалась врач-хирург отделения Киселева Ольга Павловна, невысокая худенькая женщина неопределенного возраста. Ей одновременно можно было дать как 34, так и 43 года. Плюс еще и очки в пол-лица с затемненными стеклами. Посмотришь на такую, и сразу вспоминается пословица, что маленькая собачка и в старости щенок. Как врач-хирург, она была так, врач-середнячок, звёзд с неба не хватала, но со своими обязанностями справлялась. Всякие фурункулы-грыжи-аппендициты вырезала исправно, летальности практически не было, да и ладно! А с другой стороны, ей и не доверяли проводить особо сложные операции. Зачем рисковать?

Захар Петрович недовольно посмотрел на нее.

— Захар Петрович! — Ольга Павловна упала на стул. — У меня ЧП!

Заведующий отделением тяжело вздохнул. В отделении коллеги называли Ольгу Павловну за глаза «человек-паника». В среднем, пару раз в неделю, а иногда и чаще у нее, с её слов, стабильно возникали ЧП. Правда, потом при проверке чрезвычайным происшествием оказывались или таракан, вылезший в палате во время обхода, или уборщица, не успевшая вымыть пол, или внезапно выскочившая у больного заурядная аллергическая сыпь на какой-нибудь пенициллин.

— Ну, что у вас? — Захар Петрович недовольно привстал навстречу Ольге Павловне.

— ЧП, Захар Петрович! — воскликнула Ольга Павловна еще раз. — У меня в третьей палате все больные девочки внезапно выздоровели! Все!

— Что? — Захар Петрович ошеломленно замер. — Заходите. И дверь прикройте!

Ольга Павловна положила пачку историй болезни на приставной стол, плюхнулась на стул, не спрашивая разрешения.

— Вот, смотрите! — она открыла первую. — Клюквина Люда 10 лет, прободная язва желудка, позавчера прооперирована. Сегодня на обходе обнаружила, что у нее послеоперационный шов выглядит, как шрам годовалой давности, шовный материал весь вылез! Валялся в постели. Девочка его собрала, выложила на тумбочку. Сама она чувствует себя прекрасно, свободно ходит по палате. И ест всё подряд! Без разрешения, конечно…

— Самойлова Таня 11 лет, — продолжила она. — Открытый оскольчатый перелом левого бедра. Поступила и прооперирована три дня назад. Гипс каким-то образом снят, разломан. Девочка свободно ходит, даже бегает по палате. Шрамы выглядят как будто операцию лет десять назад сделали! И не шрамы, а ниточки какие-то!

— И еще Данилова Оксана, тоже 11 лет. Закрытая ЧМТ, сотрясение мозга. Бегает по палате, как ни в чём не бывало!

Ольга Павловна истерично бросила истории болезни на стол, схватилась руками за голову:

— Я ничего не понимаю, Захар Петрович! Так не бывает!

Захар Петрович вздохнул, подошел к Ольге Павловне поближе, аккуратно взял за плечи:

— Значит так, Ольга Павловна! Об этом, — он повернулся к столу, ткнул пальцем в истории болезни, — никому! Понятно? Всех больных завтра же на комплексное обследование! Ясно?

— Но как же так? — вскинулась Ольга Павловна. — Кстати, у Даниловой вообще диабет с детства был. А сейчас никаких признаков. Утром кровь на анализ взяли. Всё в норме!

— Ольга Павловна! — повысил голос Захар Петрович. — Спокойно! Может, у нее просто сахар упал. Завтра всех на анализы и на обследование!

Глава 2

Дом, милый дом

Меня выписали через день, в пятницу. Объявили об этом в четверг после обеда. Maman сходила к Сергею Николаевичу, благо он на работе почти каждый день сидел допоздна. Потом снова зашла ко мне в палату:

— Завтра тебя выписывают. Я за тобой приду. Пообедаешь, и домой пойдем!

— А работа?

— Отпрошусь ради такого случая!

Разумеется, maman принесла мне одежду — чистое белье, брюки из комплекта школьной формы, рубашку с коротким рукавом, сандалии.

— Ты подрос! — озадаченно сообщила maman на мои потуги застегнуть пуговицы рубашки. — Поправился.

Для меня это тоже стало сюрпризом: рубашка напрочь отказывалась сходиться на груди, просторные брюки мало того оказались коротки (сразу вспомнил сравнение, которое любила повторять бабка в деревне — «за зайцами бегать!»), да еще и стали в обтяжку, как традиционная одежда американских скотоводов — джинсы. Пришлось идти так — брюки в обтяжку, а рубашка нараспашку.

Сергей Николаевич хмыкнул, глядя на меня, когда я зашел к нему в ординаторскую попрощаться. Я лишний раз боялся пошевелиться, вдруг швы на заднице брюках разойдутся? Что-то я разъелся совсем.

Maman с врачом остались побеседовать тет-а-тет, а меня выставили за дверь. В коридоре нарисовался Колька. Сел рядом, болтая ногами.

— А меня в понедельник выписывают! — сообщил он. — А ты где живешь?

— В Химике, — ответил я.

— Ух ты! Далеко… — протянул он. — Я в центре. У меня папка полковник милиции. У тебя телефон есть?

— Нет, — усмехнулся я. Поселок Химик считался самой дальней окраиной города, а телефоны там были установлены только в школе да в поликлинике. Ну, еще, наверное, в опорном пункте милиции. Даже в магазинах и клубе телефоны замыкались на АТС химического завода.

— Нету у меня телефона, — развел руками я.

— Запиши мой домашний! — Колька так и сказал «мой». Я хмыкнул, вытащил из сумки ручку, какую-то газету.

— Диктуй!

— 5−13–33! — сообщил парнишка. — Воронцов Николай, 17-я школа. Ну, пока!

Он махнул рукой и вприпрыжку убежал по коридору. Я даже попрощаться с ним не успел.

До дома мы добирались больше часа. Сначала минут двадцать стояли на остановке, ждали автобуса. Потом тридцать минут тряслись в набитом пассажирами «Икарусе». Чудо венгерского автопрома дымил, как паровоз. Несмотря на настежь открытые форточки и потолочные люки, в салоне стояла невыносимая духота. А во время езды по городу в салон еще и проникали выхлопные газы от вонючей солярки.

Нам с maman повезло — мы садились на конечной, поэтому хоть и не успели сесть, но заняли «козырные места» — на задней площадке возле форточки.

Основная часть пассажиров автобуса ехала до конечной, как и мы. Другой транспорт, кроме «пятёрки», на окраину города не ходил.

Наш поселок построили на окраине города в начале 50-х годов для работников химического завода — предприятия, растянувшегося вдоль трассы на несколько километров.

Первые построенные дома были шлакоблочными, двухэтажными и двухподъездными. Потом для ИТР (инженерно-технических работников) возвели в ряд шесть трехэтажных домов из красного кирпича по «сталинскому проекту». Позднее — с десяток четырехподъездных «хрущевок», потом несколько домов с комнатами «гостиничного типа» и пять общежитий. Одновременно с первыми домами выстроили школу и детсад, чуть позже еще один детсад, клуб и стадион. И тоже оба назвали «Химиками», добавив, впрочем, к названию стадиона слово «Советский».

Вот и получились — поселок «Химик», клуб «Химик» и стадион «Советский химик».