Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна. Страница 56
Тим несколько раз оборачивается. Стреляет в меня пристальным взглядом. Будто бы проверяет, не сбежала ли я. А я отвечаю ему натянутой улыбкой. Ведь шаг за шагом у меня холодеют конечности.
Возле знакомой двери в каморку уже стоит Пахом в потрёпанном спортивном костюме и курит взатяг.
— О, Тимурыч, здорово! — басит амбал. Тянет свободную от сигареты ладонь для приветствия, но одного взгляда за спину Тима ему хватает, чтобы тут же её убрать и фыркнуть: — А она что здесь делает? — Шрам на лице Пахома аж дёргается от возмущения.
Я чувствую себя микробукашкой, которую вот-вот раздавит огромный, тяжёлый ботинок. Уж слишком недовольно смотрит на меня Пахом. А вот Тим спокоен.
— Группа поддержки, — произносит уверенно и открывает мне железную дверь каморки.
Под хмурый взгляд Пахома я ныряю в его комнатку. Сразу присаживаюсь на угол дивана. Тимур же сказал, чтобы я вела себя тихо.
— М-м-м, и что? Снова в обморок брякнешься? Я откачивать не буду, — ехидничает Пахом, подперев дверной косяк плечом.
— Всё будет нормально. Да? — осторожно спрашивает у меня Тим.
Я сразу же быстро киваю, а вот нервничаю ещё сильнее.
— Вали уже, — цокает Пахом. — Сейчас жеребьёвка идёт.
— Тим! — восклицаю я, даже не успев ни о чём подумать.
Просто подскакиваю с дивана, когда вижу, как он перекидывает через плечо свою сумку и собирается уйти. И Тимур тормозит. Удивлённо ведёт бровями, когда сталкивается с моим растерянным взглядом. А он именно растерянный. Я ведь что-то должна сейчас сказать человеку, что застыл в паре метров от меня. Только что сказать — не знаю. Можно ляпнуть что-нибудь вроде «будь осторожен», но это так банально. Поэтому у меня просто щемит в груди.
Тим вдруг расплывается в улыбке. Мне кажется, он всё понимает...
— Конопатый нос свой только не высовывай, — произносит Тимур с наигранной строгостью, а у самого появляется блеск в глазах.
— Не буду, — отвечаю вполголоса, краснея до кончиков волос.
Горин исчезает из каморки с усмешкой на губах. А я остаюсь стоять у кушетки, нервно оттягивая манжеты своей толстовки.
— Не ссы. Отмахается твой Тимурчик, — бросает мне Пахом и уходит вслед за Тимом, громко хлопнув дверью.
— Он не мой, — шепчу я, а сердце в груди уже сходит с ума.
Я остаюсь одна в каморке. Опять присаживаюсь на старый диван и так и сижу на нём, продолжая нервно теребить край рукава толстовки. Тереблю и жду.
Только не знаю чего. Может, того самого момента, когда наконец пойму, что я сбежала из дома? Ночью. С Тимуром. На бои.
Медленное, но полное понимание этого накатывает холодной волной через пару минут моего одиночества в комнатушке у Пахома.
Я. Сбежала. Из дома. С Тимуром. На бои.
И в глубине живота уже сжимается страх и леденящее душу осознание моего поступка. Но прочувствовать его до конца не успеваю. Тяжёлый гул ударяет в стены каморки.
Я тут же встаю с дивана. Испуганно смотрю на железное полотно двери, за которой слышится гудение голосов.
Неужели всё уже началось?
На слабых ногах подхожу к двери и толкаю её. А по ушам сразу же бьёт громкий шум. Я будто попадаю в дежавю: дикий ор голосов, тёмный тесный коридорчик с чёрными стенами, в одной из которых я вижу узкую полоску света. Всё как в самый первый раз, когда я очутилась здесь несколько недель назад.
Но тогда мне было невероятно страшно, а сейчас… Хотя нет. Сейчас мне тоже страшно, только это другой страх. Не животный и парализующий, а страх, от которого щекочет где-то в животе. Страх, который не означает опасность, а тот, что пробуждает во мне лишь интерес.
Я делаю осторожный шаг к той самой щели в стене. Заглядываю в неё — и опять дежавю.
Там толпа, скандирующая что-то наперебой. Всё внимание её обращено к круглой площадке. Над ней так же висят несколько огромных софитов, а сам ринг по-прежнему огорожен железной сеткой. И на нём всё так же двое парней: раздетых по пояс, босых, в шортах и в перчатках, защищающих только кисти рук.
Но в этот раз ни у одного из них нет татуировок. Оба словно чем-то вымазаны. На их коже видны какие-то грязные разводы. Это два совершенно незнакомых мне парня, отчаянно бросающихся друг на друга с кулаками.
И каждый удар одного или другого толпа вокруг встречает одобрительным гулом.
Я вдруг понимаю: тёмные разводы на их руках и телах — это не грязь. Это кровь. Потому что вижу, как парень, получивший удар в челюсть, просто выплёвывает из себя тёмно-красные сгустки прямо на пол.
И секунды не проходит, как спазм тошноты скручивает живот и подталкивает вверх всё то, что было съедено мной на ужин. Я резко зажмуриваюсь и отшатываюсь от щели в стене, подперев её спиной. Пытаюсь удержать содержимое желудка в себе.
Кажется, решив приехать сюда и посмотреть на бои, я себя переоценила.
— Ты снова собираешься в обморок? — слышу где-то рядом голос Пахома.
Отрицательно машу головой. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, пока тошнота не успокаивается. Никаких обмороков! Только не сейчас!
— Всё нормально, — хриплю я, открывая глаза.
Пахом стоит напротив. Зажав в зубах сигарету, прикуривает её и выпускает клубы дыма через ноздри. Я морщусь, а амбал цокает, продолжая держать сигарету губами:
— Ну-ну. Тим следующий. Смотри не отключись.
И, перед тем как исчезнуть в глубине тускло освещённого коридора, он кидает на меня взгляд полный издёвки.
А мне вдруг очень хочется домой. Вот прямо сейчас сбежать отсюда подальше. Скорее оказаться под тёплым одеялом с учебником английского. И почему я сначала делаю и только потом думаю?
Но деваться мне некуда. За моей спиной холодная шершавая стена и толпа, которой точно по нраву кровь и жестокость. А я здесь лишь из-за Тимура и навязчивого желания всё чаще и больше с ним видеться.
Громкие хлопки и рёв чужих голосов неожиданно становятся невыносимыми. Такими, что уши закладывает.
Кажется, там, за стеной, происходит что-то, что заставляет толпу вести себя ещё агрессивнее. Нервно перевожу дыхание: там или кто-то кого-то убил, или на ринге сменились действующие лица.
Подпираю затылком стену. Мечусь между желанием не видеть всю эту жестокость и видеть Тима в драке. Но делаю ещё один резкий вдох, а на выдохе я снова поворачиваюсь к щели между стыками стен.
Глаза словно знают, куда нужно смотреть. Взгляд не скользит по толпе, а сразу фокусируется на ринге.
Мне требуется всего секунда, чтобы сердце перестало биться, потому что я вижу широкую спину с татуировкой в виде стрелы на ней. Тимур уже за железной сеткой. В чёрных спортивных шортах, босой, кисти его рук перемотаны чёрными бинтами.
Тим ведёт плечами, и они становятся будто в разы шире, внушительнее. А потом он разминается, делая несколько прыжков на месте. И за одно мгновение его напряжённое тело замирает в боксёрской стойке напротив другого парня, тоже босого, в чёрных шортах, но с красными бинтами на запястьях.
Я не успеваю моргнуть, как противник Тима делает резкий выпад и замахивается рукой. Слышу собственный испуганный возглас, готовая увидеть, как Горин получит удар, но… Он уворачивается. Юрким движением ныряет за спину парня с красными бинтами. В этот момент я вижу лицо Тимура. Напряжённое. С крепко стиснутыми челюстями. А взгляд стеклянный.
Тимур смотрит лишь на своего противника. Вокруг стоит шум, кто-то из толпы вообще бросается на сетку. Бешено долбит по ней руками, и его оттаскивают обратно. Возле ринга начинается своя потасовка, а Тим будто бы не здесь. Он никак не реагирует на происходящее. И бровью не ведёт. Прищуренными глазами он готов разорвать этого парня в красных бинтах, который, в отличие от Тимура, на мгновение отвлекается на драку у ринга.
Секунда, и Горин уже наносит удары по голове и торсу. Парень пропускает несколько взмахов кулаков Тимура, но быстро подключается. Он отвечает ему тем же. Чёткими ударами по животу Тима.
А у меня подкашиваются ноги и сжимаются лёгкие. Бьют Горина, но ощущение, что это я ловлю каждый взмах кулака. Я буквально прилипаю к холодной стене, опершись о её шершавую поверхность руками.