Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна. Страница 57
Наблюдаю за тем, что происходит на ринге, боясь моргнуть. Тимур и его соперник сцепились за этой жуткой сеткой. И это далеко не тот красивый и эстетичный бой, который можно увидеть в фильмах. Это драка. Жестокая. Дикая. Омерзительная.
Вижу, как остервенело дарят удары по чужой голове руки со знакомыми узорами татуировок. Вижу, как чужие кулаки, обмотанные красными бинтами, врезаются в рёбра Тимура.
Крики толпы вокруг сливаются с моим пульсом, гудящим в висках. Все звуки превращаются у меня в голове в жуткий, парализующий шум.
Сердце готово вырваться из груди, но заворожённо всё смотрю и смотрю, как Тимур с каждым своим движением и полученным ударом превращается во что-то дикое и неуправляемое...
Он отталкивает от себя противника и сразу же бьёт ему в грудь ногой. Валит на пол и снова наносит удар…
Глаза Тима горят. На лице оскал. Да, Тимур именно скалится, как зверь, обнажая зубы.
Страшно и одновременно невозможно смотреть на него такого. Мне видна вся его злость и ненависть. В каждой каменной мышце, каждом отточенном движении. Я чувствую это через расстояние между нами. И понимаю то, о чём он мне сказал сегодня в машине по пути сюда:«Для меня это просто способ ощутить свободу».
Но неожиданно Тимур пропадает из моего поля зрения. Я больше не вижу сильных, жилистых рук и широкоплечего торса. Испуганно задерживаю дыхание. И потом с ужасом понимаю: Тим теперь сам лежит на лопатках, а его соперник уже вовсю впечатывает кулаки ему в живот и рёбра.
Это всего за секунду! За одну чёртову секунду всё изменилось.
Тимур лежит на полу и получает снова и снова размашистые удары.
У меня леденеет душа.
Тим ставит перед собой блок руками, закрывая лицо. Его тело напряжено и сжато, как пружина. А тот парень всё бьёт и бьёт Тима. Зверски и отчаянно. Народ у ринга гудит.
И страх топит меня уже с головой. Она кружится, и ноги мои слабеют. Я не могу на это смотреть. Я себя действительно переоценила. Не готова вот так стоять и наблюдать, как Тимур дерётся. Как его бьют…
И опять мои внутренности стискивает тошнотворный спазм. Я зажмуриваюсь и медленно отодвигаюсь от щели между плитами.
Дышу, хватая ртом спёртый воздух. Сползаю по холодной стене к полу. Сажусь на корточки и слышу монотонно-тяжёлое уханье толпы!
Прикладываю к ушам ладони и нарушаю главный запрет Тимура: не снимать с головы капюшон. Но он сам сползает с макушки, а я не могу оторвать ладони от ушей, чтобы натянуть его обратно.
Я не хочу слышать того, что происходит там, за этой проклятой чёрной стеной.
Глаза наполняются слезами, готовыми заскользить по моим щекам. Внутри всё слиплось от страха и тошноты.
А за стеной уже стоит адский вой.
— Ну сучёныш. Молодец, — слышу голос Пахома через доносящиеся крики толпы.
Я поднимаю голову и открываю глаза. Он снова стоит рядом со мной в этом узком коридорчике и пускает сизый дым. И улыбается во весь кривозубый рот.
— Чего сидишь? Ты глянь, как раскулачил твой звездюк по рингу того чувака.
— Раскулачил? — боязливо переспрашиваю я.
— Ага. Я ж сказал — не ссы. Тимур выиграл. Готовься сегодня поздравлять своего героя, — Пахом подмигивает мне и заодно показывает языком и щекой пошлый жест, обозначающий минет.
Я замираю, сидя на корточках. Даже пропускаю мимо ушей и глаз похабные намёки Пахома, потому что мне важна другая фраза. Цепляюсь за неё как за спасательный круг.
Тимур выиграл.
— Правда? — смотрю на шрамированое лицо амбала во все глаза.
Ушам поверить сложно. Я ведь всего пару минут назад видела Тима, лежащего на полу.
— А ты что не слышишь, как ликуют те, кто на него ставил? — Пахом делает очередную затяжку.
Из моих лёгких вырывается опустошающий выдох. Дрожащими руками опять натягиваю капюшон толстовки на голову, глотая непрошеные слёзы. Прикладываюсь лбом к коленям. Боже! Тимур выиграл. И мне уже неважно, как он это сделал.
Главное, я не увижу его бездыханное тело посреди ринга. Губы сами тянутся в улыбку.
— Жди его. Сейчас явится, — говорит Пахом.
Я послушно поднимаюсь на слабых ногах, а амбал смотрит на меня, выпуская дым изо рта. Тушит сигарету о стену и с ухмылкой наблюдает за тем, как я с глупой улыбкой и слезами на глазах скрываюсь в его каморке.
***
Тим возвращается туда не сразу. Я жду его, безостановочно меряя шагами тесную комнатку Пахома. Не знаю, сколько проходит времени — мне кажется, что какая-то проклятая вечность, прежде чем Тимур появляется в дверях.
Я замираю посреди каморки. А он стоит напротив. Уже в одних джинсах и кроссовках. Через голое плечо переброшено чёрное худи, а в правой руке крепко зажаты ручки спортивной сумки.
Взгляд Тима замученный. На бледном лице запёкшиеся следы крови, да и на обнажённом, блестящем от пота торсе тоже.
— Ты… — шепчу ошарашенно, панически скользя взглядом по напряжённым мышцам Тима. — Мамочки…
Моё воображение рисовало страшные картинки. Вплоть до того, что Тим будет вползать сюда в прямом смысле этого слова. Но он выглядит гораздо лучше, чем я представляла. Правда, я всё равно замечаю парочку уже появившихся гематом, от вида которых становится не по себе.
— Кровь не вся моя, если что, — успокаивающе произносит он.
Легче ли мне от этого? Нет. Пульс всё так же скачет по венам.
— Ты как?
— Готов принимать поздравления, — самодовольно заявляет Тим, бросив на диван сумку, которая уже явно потяжелела. Стягивает с плеча худи и надевает его. Прямо на голое и грязное тело.
Я, наблюдая, как исчезают под чёрной тканью синяки, только и могу выдавить из себя тихое:
— Поздравляю. Молодец.
Может, Тим и ждал более бурной реакции, но её от меня точно не будет. То, что я видела на этом чёртовом ринге...
— Сможешь вести машину? — неожиданно спрашивает меня Тимур.
Я утвердительно киваю.
— Тогда поехали отсюда? — устало выдыхает Тим, забирая с кушетки сумку. — И не забудь накинуть на голову капюшон.
Снова покрасневшие глаза будто душу мне пронзают. Вдруг так хочется шагнуть вперёд и повиснуть на крепкой шее Тимура. Обнять его. Пожалеть…
Но я лишь вдавливаю пальцы себе в ладонь и согласно киваю.
***
Свет от фар стелется на чёрный асфальт, вылавливая на нём то тут, то там раздолбанные ямы. Я осторожно объезжаю каждую и морщусь, если попадаю колесом в одну из них. Правда, хозяина этой спортивной иномарки не особо заботят мои водительские навыки.
Тимур расслабленно расселся на пассажирском по правую руку от меня. Его глаза прикрыты, а ноги широко расставлены — отодвинутое до упора назад кресло легко позволяет максимально развалиться на сиденье.
Чего нельзя сказать обо мне. Я вцепилась пальцами в руль, сижу на водительском месте, словно кол проглотила. Смотрю одновременно и на дорогу, и в навигатор. Мне нужно не пропустить незнакомые повороты, показанные на экране.
— А почему мы поехали не в Богудонию? — всё-таки задаю зудящий на языке вопрос, когда до места назначения остаётся всего ничего.
Тим устраивается на сиденье поудобнее.
— Я хочу нормально принять душ. Ну и поесть тоже.
— Ты теперь насовсем переедешь в гостиницу? — спрашиваю и понимаю, что не хочу услышать утвердительный ответ.
Даже пальцы сильнее стискивают руль.
— Нет. Всего на одну ночь. Думаю, я заслужил и заработал.
Как можно незаметнее выдыхаю. Вот здесь согласна. Но мне всё же спокойнее с мыслью, что Тим не решит исчезнуть.
Навигатор говорит мне свернуть в ближайший переулок и остановиться у невзрачного здания в несколько этажей. Я очень осторожно паркуюсь напротив, и, как только глушу мотор, со стороны Тима в меня летит:
— Мне нужно, чтобы ты мне помогла снять этот номер в гостинице.
Поворачиваюсь к нему, изумлённо вытянув лицо. А вот об этом и речи не шло, когда мы сюда ехали. Тим открывает глаза и выпрямляется на сиденье:
— Сейчас два часа ночи, я грязный, побитый и совсем не выгляжу так, чтобы меня одного захотели поселить в номер. А ты отлично выглядишь. Доверительно.