Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.. Страница 21

— Черт подери, Виктор, — огрызнулся Митч, но прежде, чем он смог произнести еще одно слов, мать Хаэля начала кричать.

— Они идут за мной! — кричала она со странным акцентом, запуская пальцы в свои волосы, глаза дико бегали по округе. — Они уже тут, я чую их. Я могу чувствовать их запах. Je les sens^[13].

— Arrête ça, Maman^[14], — умолял Хаэль, его зубы скрипели, стыд окрасил его лицо. Это не то, что он хотел, чтобы другие когда-нибудь увидели, особенно Митч и его команда. Теперь стало ясно: поведение Хаэля, когда упоминалась его мать, то, как он избег звонить ей, они оба были бездомными и спали в приюте вместе со мной, Пен и Памелой.

Очевидно, что у матери Хаэля есть серьезные проблемы с ментальным здоровьем.

Она пыталась отстраниться от меня, и несколько пистолетов повернулись в наше направление. Я встала после нее, стараясь удержать и успокоить ее, но она боролась со мной, царапая мою кожу длинными ногтями, рыдая, дрожа и бормоча по-французски.

— Заставь эту сумасшедшую суку успокоиться или… — начал Митч, но я уже устала слушать перепалку мужчин. Этой женщина нужна помощь. Сейчас же.

— Или ты покажешь нам всем, что может сделать настоящий мужчина? — перебила я, потянувшись под свою кожаную куртку и доставая украденный у Оскара револьвер. Как только он видел, что я тянусь за револьвером, его серые глаза расширились за очками. Он не ожидал такого дерьма, а теперь?

Приятно знать, что я могу справиться с этими парнями.

Я наставляю оружие на то, что осталось от Эль-Камино^[15] Митча. Он разбит после того, как Хаэль врезался в него внедорожником, и я чувствую, как мои губы расплываются в ухмылке, когда я выпускаю пулю в заднее лобовое стекло, разбивая то, что от него осталось.

— Какого хрена? — закричал Митч, но здесь слишком много свидетелей, чтобы кто-то на самом деле пристрелить другого. Это все ради шоу, все игра. Что ж, я устала играть свою роль. Хочу новую. Я выстрелила еще раз в одну из задних шин, кода вокруг меня образовался хаос.

Эта темная, ужасная часть меня смеется, пока летят кулаки, а мальчики проливают кровь, и меня искушало навести пистолет через дорогу на Кали и вычеркнуть ее из списка. Но я не стала. Мне лучше знать. К тому же, мать Хаэля сейчас в полной истерике, всхлипывает и прижимается ко мне, словно я единственный вход выбраться отсюда.

— Они за мной, — прошептала она этим необычным акцентом. — И они заберут и тебя тоже, cher^[16], — всхлипнула она, когда я засунула пистолет обратно под кожаную куртку, ловя ее, прежде чем она упадет на колени. Пока мир вокруг меня погружался в насилие и беспорядок, я взяла мать Хаэля за руки и повела ее в дом, закрывая за нами дверь.

Никто не заметил, как мы ушли, поэтому я воспользовалась моментом и посадила ее на диван, пока она плакала. В доме пахло хлоркой, но под этим запахом была едкая вонь мочи и сигарет. Эта женщина, в ее розовом фартуке, она определенно убрала дом, но здесь есть кто-то еще, кто устраивает в нем беспорядок, и я готова поспорить на те несколько оставшихся у меня пении, что это не Хаэль.

— Cher, послушай, — сказала она, беря мои руки в свои, когда мои глаза метнулись в передней двери, интересуясь, может ли что-то или кто-то ворваться сюда с пистолетом в руках. Или если появятся копы. К сожалению, округ Фор Корнер технически официально н относится к Спрингфилду, что означает, что городская полиция не сунется сюда из-за дерьма. Это территория округа, поэтому придется ждать шерифа. Очевидно, никто из соседей не побеспокоит. Люди, живущие здесь, хорошо осведомлены, чего стоит вмешательство в войну банд. — Они идут за мной.

— Кто? — спросила я, хоть и знала, что вероятно мне не стоить взаимодействовать с этой женщиной, если рядом нет Хаэля.

Она сжала мои руки, впиваясь ногтями в мою кожу. Это движение пробудило что-то внутри меня, и я отстранилась, спотыкаясь, отступила на несколько шагов назад, когда старые воспоминания заполонили мой мозг, прорвавшаяся плотина, которая бушует и разрушает, выходя из берегов.

— Бернадетт, — огрызнулась мама, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня, впиваясь своими красными ногтями в мою руку достаточно сильно, чтобы пошла кровь. На ее лице была маска ярости. Я не могла смотреть в него. Вместо этого, я сосредоточилась на отметинах в виде полумесяца на моей коже, неуверенная, где заканчивается моя кровь на ее красных ногтях. — Этот мужчина будет твоим новым папочкой. Ты проявишь к нему уважение, или я вобью его в тебя.

Входная дверь распахнулась, ручка ударилась об стену, и Хаэль ворвался внутрь, он был потным и дрожал, когда опускался на колени перед своей матерью

— Maman, послушай меня, — сказал он, когда она боролась с ним, пытаясь вырвать свои руки из его.

— Они идут, mon fils^[17, ^— пробормотала она, глазами пробегая дверь, когда вошел Вик, хмурый и в пятнах крови. Он одарил меня взглядом который говорил, что тот не доволен тем, как я обострила ситуацию, но к черту его. Я не в восторге из-за видео, мы все должны научиться жить с нашими разочарованиями. — Они пришли забрать меня.

— О чем она бормочет теперь? — спросил Оскар, стряхивая мнимую пыль с рукава его темного костюма, когда он присоединился к нам, закрыв за собой дверь.

— Прояви немного чертового сострадания, можешь? — Хаэль огрызнулся на него в ответ, направляясь к дивану, чтобы сесть рядом с его матерью и погладить ее волосы.

Он тихо бормотал ей на французском, пока она не перестала нервничать, ее медово-карие глаза до боли похожи на ее сына. Она взглянула на нас, наконец-то останавливая свое внимание на мне.

— Кто это? — спросила она с тяжелым акцентом, указывая на меня. — Я приготовлю печенья. Будешь? Конечно, будешь. — она пробормотала последнюю часть, словно ей было все равно, что собирался сказать Хаэль, она сделает это чертовые печенья.

— Нам не нужны печенья, Maman, — прорычал Хаэль, закрывая глаза, что говорило о его усталости. И я не про физическую, я про гребанную душу. Эта тяжесть, некая меланхолическая усталость. Она пожирает тебя, как платяная моль поедает свитер, оставляя маленькие дырки, ослабляя шов. Его все еще можно надевать, но он никогда больше не согреет тебя. В итоге, вся вещь рушится.

— Все маленькие мальчики любят печенья, — сказала его мать, отталкиваясь от него и вставая с улыбкой, словно она не видела две дюжины подростков, размахивающих во дворе незаконным оружием друг на друга. Хаэль нахмурился, когда ему мать отступает, останавливаясь, чтобы погладить меня по щеке. — Ты девушка Хаэля? — спросила она, но, прежде чем я придумать правильный ответ, она снова заговорила, — Ты любишь шоколадную крошку? Все любят шоколадные крошки.

Его мать исчезла на кухне, оставляя нас четверых в пузыре «пиздец, как странно». Я подняла бровь, когда Хаэль сглотнул и провел рукой вниз по лицу.

— У нее интересный акцент, — подметила я, и он покачал головой с вздохом.

— Она из Луизианы, — сказал он мне, пожимая своими большими плечами. — Моя мама — каджунка¹⁸.

А, тогда это объясняет и французский, и необычный акцент.

— А насчет того, что за ней кто-то придет… — начала я.

— Моя мама больна, хорошо? — огрызнулся Хаэль, я помню, как маленькая часть этой его темноты выходила поиграть на втором курсе колледжа, в 19 лет. Меня это не оскорбило, но у него, по крайней мере, хватает порядочности выглядеть огорченным. — Прости, Блэкберд. Я просто…я не хочу об этом говорить, ладно? — он одарил меня взглядом, который говорил, что уходит слишком далеко, это касается его мамы. Мне не доведется увидеть эту стороны Хаэля, пока нет. Возможно никогда. Вся эта игривость, его флирт, его ухмылки и его знойные смешки — все защитные механизмы, чтобы мир не видел эту его часть.

— Мари страдает разными ментальными заболеваниями, — бесстрастно пояснил Оскар, заставляя Хаэля стиснуть зубы и сжать кулаки, что напомнило мне о Вике. Что касается его, то лидер Хавок ничего не говорил, смотря на меня темными глазами в манере, которая говорила, что лучше убраться из Доджа или расплачиваться за последствия. — Я считаю, что если некоторые из них являются следствием дисбаланса химии мозга, то большинство — дело рук Мартина.