Птица в клетке - Роу Робин. Страница 7
Та же история с Руди Руттигером – так мама зовет меня, когда считает, что я грублю. Я посмотрел этот фильм про решительного мальчика-католика, который все-таки пробился в футбольную команду Университета Нотр-Дам, и заявил маме, что логичнее называть меня Руди, когда я преодолел все препятствия и добился успеха. Но на логику ей плевать.
– Кроме того, – говорю я, – если у тебя деменция, как ты можешь помнить, что где лежит, будто у тебя фотографическая память?
– Это все мамы умеют, – улыбается она. – Мы всегда знаем, куда наши дети засунули носки или учебники.
– Все с тобой в порядке. Просто я обыграл тебя в «четыре в ряд».
Она хмурится, но уже притворяется, а не по-настоящему сердится.
– Харви с Мариссой сегодня опять сцепились, – рассказывает мама во время третьего раунда. В такие моменты она жалеет, что стала социальным работником. Ей приятнее, когда она может погасить стычку своих коллег. – Харви точно нужно походить к психологу.
И я вспоминаю о нем.
– Я сегодня видел Джулиана.
Лицо мамы превращается в маску с жутковатой наигранной улыбкой. Так всегда происходит, когда она расстраивается, но старается не подать виду.
– И как он?
– Все так же.
Такой же хрупкий для своего возраста, такой же взъерошенный, с теми же огромными круглыми глазами. Правда, есть одна перемена, которая маму встревожила бы: Джулиан слишком тихий и дергается, как испуганный котенок, стоит подойти слишком близко. – Я пытался поздороваться, но он улетел прочь. – Я не уточняю, что Джулиан буквально улетел, то есть развернулся и убежал со всех ног.
Мама роняет фишку на доску, но мыслями она явно далеко от игры.
– Я каждый день о нем думаю, – признается она.
Я делаю ход, но тоже рассеянно.
– Знаю.
7
Мисс Уэст несчастлива. Я это знаю, потому что она ведет себя как Джаред, эдакий взрослый ребенок, что пытается развалить твою башню. Она преподает физику, наш первый урок. Ужасно нервное начало дня, но иногда я думаю, что оно и к лучшему. По крайней мере, можно сразу отмучиться.
Я сажусь в конце класса, и не успевает урок начаться, как мисс Уэст уже забирает у одной девочки телефон и кричит на мальчика, который с кем-то перешептывался. Тут в кабинет вкатывают Доун, девочку с церебральным параличом. Мисс Уэст смотрит, как социальный работник помогает девочке пересесть с инвалидной коляски за парту. Процесс достаточно болезненный и тяжелый, Доун всегда морщится и обливается потом.
– Доун, – обращается к ней мисс Уэст, когда все позади, – а тебе не проще оставаться в коляске?
Доун захвачена врасплох и округляет глаза за стеклами очков.
– Мне нравится сидеть за партой, – наконец отвечает она.
Ее голос немного странный, словно буквы не могут до конца сформироваться. Мисс Уэст кривится каждый раз, когда Доун говорит.
– Но всему классу каждый раз приходится ждать. Если все-таки хочешь настоять на своем, тогда потрудись приезжать раньше. Все эти твои опоздания и досрочные уходы очень мешают.
Доун медленно кивает, а мисс Уэст объявляет, что проверила наши работы. И без того напряженная атмосфера становится почти невыносимой.
– Дэвид, – начинает она, протягивая ученику его тест, – семьдесят шесть баллов. Вайолет, восемьдесят пять. Кристин, девяносто три. Джулиан… – Она останавливается прямо передо мной. Так близко учительница кажется еще страшнее. Брови двумя черными дугами изгибаются на бледно-восковом лице. – Сорок баллов.
Я не болтал, и телефона у меня нет, так что, когда она начинает орать, это из-за оценки.
– Мне кто-нибудь объяснит, как можно написать тест на сорок баллов? – Мисс Уэст оглядывает класс. – Алекс, ты не знаешь?
Алекс и Кристин самые популярные ребята в классе и единственные, кто вроде бы нравится мисс Уэст. Им можно опаздывать, доставать телефоны, на них она не злится.
Алекс пожимает плечами:
– Понятия не имею.
– Вот и я тоже, – говорит мисс Уэст. – Я вообще считала, что это невозможно, если только не обводить варианты наугад.
Я морщусь и закрываю глаза. Если сосредоточусь, может получится телепортироваться…
– Какой позор.
Или просто исчезнуть.
Во время ланча, сидя в потайной комнате, мне безумно хочется подержать в руках мамин блокнот. Но я боюсь приносить его в школу. Вдруг кто-то украдет и изуродует мерзкими картинками? Или вообще уничтожит? Мне от одной мысли становится плохо, будто я не сижу на полу, а несусь в машине, все быстрее и быстрее.
Нет уж, пусть лучше блокнот остается в чемодане, в целости и сохранности. Все равно я почти все списки наизусть выучил. Если бы составлял свой, назвал бы его «Список страхов». Все слова с окончанием на «-фобия», кроме номера шестнадцать, каяк-ангста.
Я загуглил понятие в школьном компьютере и выяснил, что это такое состояние тревоги, которое бывает только у гренландских эскимосов, выходящих в море. Они спокойно садятся в свои лодки, но как только земля скрывается из вида, начинают паниковать, потому что остались одни, куда плыть непонятно, а кругом ничего нет, только вода.
Я думаю об Элиане Маринере. Он всегда плавает в одиночку и никогда ничего не боится. Может, дело в том, что Элиан недолго остается один? Его корабль взмывает в небо, откуда Земля кажется совсем крохотной, а вокруг тысячи звезд. Потом вспышка, бум! – переворачиваешь страницу, а он уже в другом мире, в другой стране.
Перемещение кажется мгновенным, но когда я был маленьким, то спросил отца, где же Элиан?
– Здесь, – ткнул он в картинку испачканным чернилами пальцем.
– Но вот когда между тем миром и этим? Где он?
– Не знаю.
Папа перевернул страницу и продолжил читать, словно место, где летел Элиан, ничего не значило. Потому что когда ты между двумя берегами и никто тебя не видит, ты не существуешь.
8
После четвертого урока, стоит мне сделать шаг в сторону своего убежища, меня окликают. За мной с веселой улыбкой стоит Адам, ровно там же, где неделю назад или около того.
– Идешь к доктору Уитлок? – спрашивает он.
Я стою и комкаю желтый бумажный квадрат.
– В этом году я ей помогаю, – поясняет Адам. Он начинает движение, затем останавливается: – Идем?
Я мешкаю, но все же догоняю его. Пока мы шагаем в кабинет психолога, я смотрю на наши ноги. Мои кроссовки когда-то были белыми, но теперь грязно-желтые. Его же обувь новенькая, белоснежная, и двигается Адам как обычно, – подскакивая, легко, почти трусцой.
Он не прекращает болтать.
– Так ты ходишь на рисование? И как, нравится?
Я киваю, но на самом деле лгу. Мне бы нравилось, умей я переносить на бумагу прекрасные образы из своей головы. Мисс Хупер говорит, что получается хорошо, но это не так.
– Кто у вас преподает?
Я кошусь на него, но Адаму вроде бы правда интересно.
– Ну… – Мой голос звучит хрипло и странно. – Английский ведет мисс Кросс.
– Ой, она тоже у меня вела! Очень милая.
Наверное, она никогда не заставляла Адама читать вслух.
Чем ближе мы к кабинету доктора Уитлок, тем сильнее мне хочется убежать.
– Мне надо в туалет, – говорю я и поспешно заскакиваю в уборную. Стою там, считаю минуты и надеюсь, что Адам ушел.
Вот только он по-прежнему в коридоре, расхаживает у самой двери. Видимо, страх отражается у меня на лице, потому что Адам говорит:
– Прости, что напугал. – Он тянется ко мне, и пусть я знаю, что Адам мне не навредит, все равно вздрагиваю. Он примиряюще вскидывает руки и слегка отступает. – Извини. Я правда не хотел тебя пугать.
Адам шагает дальше по коридору, но останавливается, поняв, что я не двинулся с места.
– Э… – Как бы так вежливо сказать? – Иди по своим делам, все в порядке.
– Это ты сейчас пытаешься меня спровадить?