Полковник Никто - Суконкин Алексей. Страница 50
- Вот так и в бою – ты должен успеть поставить нож к горлу противника раньше, чем он что-то сможет понять.
- А если будет наоборот?
- А чтобы не было наоборот, тебя здесь учат, как правильно воевать.
- А интересно, - спросил Поц. – Вот нас вроде бы даже и не охраняют. И оружие нам дают во время стрелковых тренировок. А ведь официально мы – осужденные. Как так?
- А вот так, - сказал Котлов. – Доверие.
- Чьё? – спросил Поц.
- А вот того человека, который выступал перед нами на зоне. Инструктора его называют Шефом. Он же нам ясно всё сказал – оправдаем доверие в бою – выйдем на свободу с помилованием в кармане. Ты сам заинтересован в этом. А если ты сбежишь – тогда что? Рано или поздно тебя поймают, и вернут на зону. А там уж точно не поздоровится. Оно тебе надо?
- Нет, - Поц помотал головой. – Мне это точно не надо. Я или на свободу, или на тот свет. В зону я точно больше не вернусь.
- Вот и я того же мнения, - согласился Котлов, вспоминая отвратительную похлёбку, которой кормили в исправительном учреждении.
***
Колонна из нескольких крытых «Уралов», не задерживаясь, пересекла границу и двинулась вглубь республики. В одной из машин, у самого заднего борта, откинув тент, сидели новоиспечённые «музыканты». Игорь буквально физически чувствовал приближение к войне – на дорогах появились блок-посты, время от времени проезжали «Тигры» и бэтээры.
В одном месте, у дороги, увидели могильный камень, на котором Котлов успел прочесть надпись: «Кто погиб в бою, тот не умирает». Судя по всему, по множеству воронок от снарядов, по стволам деревьев, лишённым веток, можно было предположить, что в этом месте отгремел жаркий бой, и могильный камень увековечивал чей-то подвиг.
Вскоре колонна аккуратно объехала воткнувшийся в дорогу и неразорвавшийся реактивный снаряд от «Смерча», торчащий из асфальта метра на полтора. Затем на обочине стали попадаться корпуса легковых автомобилей, расстрелянных и раздавленных гусеничной техникой, а перед самим городом, возле блок-поста, стояли остовы двух сгоревших танков.
- Добро пожаловать в ад, - сказал Котлов.
Вся его «семья» смотрела на Игоря выпученными глазами. В недавно освобождённом городе они встретили совершенно разбитые частные дома, а когда свернули в городскую застройку, увидели обвалившиеся или выгоревшие подъезды и пустые глазницы окон мёртвых многоэтажек. Не было видно ни людей, ни животных – город казался совершенно покинутым.
Минули городскую площадь, где проехали мимо фигуры большого сердца – интуитивно Игорь прочитал и надпись «Я люблю …», и домыслим – «я люблю город, которого уже нет». Чуть дальше стоял относительно целый городской Дворец Культуры, на стене которого уже красовались следы творчества победителей, которые использовали стены здания точно так же, как стены Рейхстага использовали те, кто брал Берлин. Одна из надписей, выполненная красной краской, гласила: «Ща вагнера подъедут».
- Смотри, - Котлов толкнул сидящего рядом Копчёного. – Подъехали…
Расположение отряда было организовано в подвале одной из многоэтажек. Водители, с целью минимизации ущерба от возможных ракетных ударов, расставили машины далеко друг от друга, и некоторые грузы пришлось таскать за полкилометра и более. Предельно уставшим «музыкантам» раздали сухие пайки. После ужина подъехала «буханка», которая привезла нескольких человек.
- Я командир первого взвода, - сказал один из прибывших, спустившись в подвал. – Мой позывной – «Рязань». Вы поступаете в моё распоряжение. Сегодня отдыхаете, завтра утром выезжаем на передовую. Считайте, что сегодня у вас последний мирный день в вашей жизни.
«Последний день в вашей жизни» - эхом отдалось в голове Котлова.
На отдых было выделено больше шести часов – неслыханное для последнего времени удовольствие. Игорь забрался на нары и закрыл глаза. Жутко ныли колени, а в голове роились мысли, которые он стал подавлять, не давать развиваться – чтобы можно было уснуть. Когда будет очередной отдых, он не знал. Зато хорошо знал, что такое война, которая простому солдату покоя не даёт никогда. Конечно, человеческая физиология не позволяет отдохнуть наперёд, а только лишь восстановить силы, но и восстанавливать уже было много чего – накопленный недосып становился рутиной, и при любой возможности Игорь старался прикрыть глаза и расслабиться – когда даже пятиминутный сон мог серьёзно восстановить истраченную энергию. А сейчас им предоставили – подумать только –аж шесть часов. Какая невиданная роскошь!
Снаружи раздавались звуки и прилётов и вылетов, которые Котлов распознавал хорошо, и практически на них не реагировал, а вот его боевые товарищи некоторое время ещё дёргались, опасаясь, что очередной прилёт придётся прямо в подвал.
- Да спите уже! – в какой-то момент Игорь не выдержал. – Если прилетит, то или не пробьёт перекрытие, и мы даже не заметим взрыв, или пробьёт, тогда сдохнем все и сразу. Чего вы переживаете?
***
Утром, когда ещё не рассвело, они погрузились на грузовой «Урал». Ехать пришлось не долго – вскоре они прибыли в расположение штурмового отряда, занимавшего оборону на данном участке линии фронта. Тыловые и отдыхающие подразделения располагались на окраине разрушенного войной посёлка. Расположение подразделения чем-то напомнило Игорю его батальон – война не изобиловала разнообразием.
Рязань привёл их к штабу, и, оставив снаружи, вошёл в домик.
- Смотрите, - Игорь указал на огромный плакат, висевший на стене домика. – Ни шагу назад!
Это был сталинский приказ № 227, со всеми его страницами, где подробно объяснялось всей стране, почему больше нельзя отступать. Восемьдесят прошедших лет не привели к утрате актуальности этого приказа, и востребованность в нём с новой силой взвилась над огромной страной, утопающей в беспечности и отказывающейся верить в реальность происходящей катастрофы.
Копчёный и Геныч стали читать текст приказа, мрачнея на глазах. В этот момент открылась дверь, и вслед за командиром взвода вышел командир отряда с позывным «Гром» – крепкий мужчина лет сорока пяти, имевший явно военную выправку.
- В нашем отряде действует приказ номер двести двадцать семь, - сказал он, увидев интерес прибывших к плакату. – Бойцы отряда не имеют права отступать, и мы никогда не даём заднюю. Перед нами находится сильный и уверенный в себе противник, который не берёт в плен наших штурмовиков. Я вам это говорю на тот случай, если вы вдруг задумаете предать Родину, предать компанию, пойти на ту сторону и сдаться в плен. Знайте – пощады вам не будет, вас убьют сразу, как только поймут, кто вы такие. Если о стремлении к предательству узнаем мы – вас ждёт расстрел. Вы приняли самостоятельное решение искупить свою вину, мы вам обещаем помилование. Но искупить – это значит сражаться с врагом. Сражаться смело, бесстрашно и дерзко. Мои штурмы – это настоящие воины. Воины не умирают. Быть воином – значит жить вечно. Вопросы есть?
Вопросов не было.
- Получаем боеприпасы, средства защиты, и выходим на передок, - громко сказал Рязань.
Обе тройки двинулись за Рязанью, который привёл их к одному из сараев на другой стороне посёлка. Здесь всем выдали потрёпанные, а местами и со следами крови,бронежилеты, шлемы, по восемь магазинов к автоматам и два цинка автоматных патронов, по четыре ленты к пулемётам и тоже четыре цинка патронов, гранатомётчики получили по пять гранат к РПГ, плюс каждый получил по пять оборонительных ручных гранат, по две реактивные штурмовые гранаты. Каждому дали по рюкзаку, разгрузке, сброснику, боевому поясу – вещи были не новые, но крепкие.
- Есть дымы? – спросил Игорь.
- Зачем тебе дымы? – спросил Рязань, удивленно посмотрев на своего командира тройки.
- Ну, мало ли, - ответил Котлов. – В наступлении может, пригодятся…
- Дай дымы, - попросил командир взвода.
Со всем грузом, сгибаясь в три погибели, две тройки и взводный прошли к замаскированной стоянке, где под навесом из маскировочной сетки стояла БМП. Вооружение погрузили вовнутрь, несколько человек залезли на броню, Игорь решил по-стариковски забраться в десантный отсек, вспомнив о существовании грязи. Механик-водитель злобно смотрел на грязную обувь командира тройки, но ничего не говорил.