Наваждение генерала драконов - Лунёва Мария. Страница 7
– Хорошо! – Кивнув, он продолжал выглядывать меня в окне. – Айла, вещи скидывай, я поймаю.
Замерев на мгновение, высунула узелок и разжала ладонь. Он тут же оказался в руках моего друга.
– Давай быстрее! – прилетело снизу.
– Иду, но не шуми, – проворчала в ответ. – Отец просто в ярости.
– Да это ничего, – отмахнулся от моего предупреждения Оуэн. – Я со своим весь вечер ругался. Столько от него услышал… Вот кто действительно в ярости. Даже расправой над тобой грозился. Это на эмоциях, конечно, но все-таки неприятно. Но я ему прямо сказал: или ты, или никто. В общем, сбежал я из дому. Пусть теперь думает, как наследника вернуть. А мы отправимся в столицу. Туда мой дядька сегодня ночью отъезжает, если повезет – найдем его на тракте. А нет, так у городской стражи потом спросим.
– Эх… – Я в последний раз окинула взглядом комнату. – Вроде ничего не забыла.
– Айла, ну ты идешь? – Оуэн нервничал, хоть и старался не подавать виду.
– Ага. – Я ловко перебралась через окно и ногой нашарила перекладину лестницы. – Придержи ее.
– Давай! – Он схватился за деревянные балки.
Вскоре я уже стояла рядом с ним на земле и хищно оглядывала пустой двор орлиным взором.
– Есть у меня мысль, Оуэн. – Покосившись на сарай, пакостно усмехнулась. – Братики мои сбегать тоже собрались. Эти трусливые хорьки в разбойники подались. Воевать совсем не хотят. Наверняка они что-то из провизии в сумки собрали.
Я рванула к шаткому строению мимо Токи, который спокойно себе спал. Прямо развалился – лапы кверху, словно это не он тут только что лаял, пытаясь сдать моего друга. Рядом с будкой лежали головы жареной рыбы. Что-что, а пса нашего отец никогда не обижал.
Заглянув за поленья, сваленные у ветхой стены сарая, быстро нашла два грязных холщовых мешка. Развернув первый, поморщилась – морковь.
Вот бестолковые. Ну неужели лучше так ничего и не нашли?! Что мы с Оуэном теперь, как два кролика, должны об этот корнеплод зубы стачивать?!
– Ой, фу, – поморщился дракон, – это я, только помирая с голоду, есть буду.
– Привереда, – пробурчала я и рванула завязки второго мешка. И… ура! Вытащив завернутое в тряпицу сало, показала его другу.
– Ну, это другое дело, – расплылся он в довольной улыбке. – А у меня хлеб! Умыкнул с кухни целую буханку.
Сграбастав добычу, уворованную из погреба, видимо, поздним вечером братьями, мы перебежками рванули к тропинке, что вела к реке.
Под ногами громко хрустела речная галька.
В темноте я мало что различала. Оуэн с нашими узелками бежал впереди. Я еле поспевала за ним. Спотыкалась и выставляла руки вперед, пытаясь спастись от невидимых во мраке преград. Но это не помогло. Запнувшись за торчащую из земли ветку, упала на колени и зашипела, ободрав ладонь до крови.
– Айла! – Ко мне подскочил Оуэн, а за спиной громко залаял растревоженный моим возгласом Токи.
– Он нас выдаст!
Испугавшись, мы обернулись.
Тихо. Выдохнув, я почти успокоилась, но рано… В большой гостиной первого этажа тускло зажглась лучина. Она быстро разгорелась, и огромная тень приблизилась к окну.
Токи продолжал громко лаять, перебирая передними лапами. Я могла бы закричать ему и приказать замолчать, но тогда бы меня услышал не только пес.
– Кто это? – тихо выдохнул Оуэн.
– Отец! – шепнула я дрожащим голосом. – Он, когда выпьет, совсем плохо спит.
– Так обычно же наоборот!
– А у него вот так! – Я тихо подтолкнула друга к тропинке. – У него вообще со сном проблема. А уж если выпьет своей бражки, так как медведь сутки может шататься по дому, а потом свалится на пару часов, и все! Проснется как огурец.
– Некромант, что ли? – Оуэн, крадучись, держа за руку, повел меня вдоль низкого кустарника.
– Темный, да. – Я закивала, хотя в темноте этого не было видно. – А мы стихийники.
Выскочив на широкую дорогу, мы побежали вперед.
– Айла! – прилетел нам в спину крик отца. – Ты почему не в постели, мерзавка!
Обернувшись, я снова увидела крупный силуэт, но теперь в окне своей комнаты.
Пробираясь через низкий колючий кустарник, мы старательно держались дороги, боясь заплутать в зарослях. Это днем здесь легко отыщешь узкую тропинку, что к реке, что к деревне, а ночью, да еще и без факела, – практически невозможно.
Мы двигались быстро, постоянно айкали, ойкали и даже не считали ушибы на ногах, которые получали от выступающих из земли корней, низких ветвей, острых камней и всего прочего, что при солнечном свете очень легко обойти.
Страх подгонял. Он делал тени от деревьев еще более зловещими, уханье совы невероятно громким, а силуэты ветвей и кустов похожими на жутких монстров из нижнего мира.
Мне все казалось, что сейчас нас поймают. Настигнут. Схватят за шиворот и разлучат навсегда.
Что мой отец изобьет и меня, и Оуэна. Это было куда страшнее каких-то там скрюченных коряг.
Постоянно протягивая руку, я все пыталась схватить друга за светлую рубаху. В боку кололо, и я все чаще спотыкалась, сбивая пальцы на ногах.
Оуэн оглянулся и, поняв, что я выдохлась, схватил меня за плечо. Мы побежали дальше.
Так, в потемках, цепляясь друг за друга, очень быстро выбрались на нашу полянку. И наконец перевели дух, согнувшись пополам.
Мир вокруг нас жил своей жизнью. Со стороны дороги послышались скрип колес телеги и громкие мужские голоса.
«Разбойники! – мелькнула в голове мысль. – Или это беженцы-драконы спешат в южные города своей империи?!»
Телега поехала дальше.
Прямо под обрывом шумел водоворот, развеивая тишину ночи.
– Кажется, оторвались, – прошептал Оуэн. – Надеюсь, отец еще не хватился меня, а то ведь к вам явится. Шуму будет! Он в злости жутко вспыльчивый. Такого наворотить может…
– Мой не лучше – выдохнула я, разгибаясь. – А твой папа знает, кто я?
– Да, конечно. – Оуэн закивал. – Я же все ему выложил. И имя, и из какой ты семьи, и кто твои родители… Как он орал! Никогда еще его таким не видел.
– Да-а-а, – мне стало жутко обидно, – не самая я завидная невеста.
– Ты лучшая для меня! Не говори так. – От возмущения у Оуэна задрожал голос. – Мне неважно, сколько денег в твоей семье и какое у тебя положение. И все равно, что платья коротки и что не обучена этикету. Мне важна ты. Вот! И отец должен это принять. Ты – мой выбор! А если ему что-то не нравится, то пусть идет, ищет себе новую избранную и рожает наследников помимо меня.
– А твоя мама? – Я вдруг сообразила, что он никогда не говорил о ней.
– Умерла при родах. Я ее не помню толком, – тихо пробормотал он. – Отец свою избранную уберечь не смог и еще меня ее лишить пытается.
– Но разве он виноват в ее смерти? – Мне стало так жалко друга и ту женщину, которую я даже не знала. Но она была мамой Оуэна, а значит, наверняка хорошей и доброй.
– Виноват, – рыкнул мой дракон. – Он виноват! Его гордыня непробиваемая. Ему говорили, что мама слаба и что родить не сможет сама. Что нужно целителей звать. Магов! А он заладил: она дракон – она со всем справится сама. А маги – пустое племя и сплошные бездари.
– Она не справилась… – Мне стало еще жальче маму Оуэна. – Но если он ее любил, то какая уже гордость?
– Он осознал, что был не прав, да толку. Мы остались без нее, и братишка не выжил. Всего день в колыбели пролежал и умер во сне. Но папу это ничему не научило! Он снова навязывает свое и опять кричит, что избранная маг – это позор.
– Ну, наверное, я действительно не ровня тебе. – Беспокойство волной всколыхнуло душу.
– Не говори так! – Оуэн сжал кулаки. – У меня для тебя подарок. Он особенный, и ты должна хорошо о нем заботиться.
Он вытащил из кармана красивый, сплетенный из кожаных жгутов браслет.
– Что это? – Я замерла, не веря глазам.
– Я же говорю, тебе подарок. Он брачный. Это цвета моего рода. Синий и красный. Ты моя невеста и должна носить его.
– Но… – От восторга и страха у меня в горле пересохло.