Феликс убил Лару - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 35

Протасов уехал в Бишкек, на сей раз поездом, давая Коньку отдых, заодно размышлял о полезности железной дороги, о том, что поезд не самолет, от погоды не зависит. В вагоне чисто и уютно, в ресторане питайся хоть неделю, и доберешься, пусть и с пересадками, аж до самого Владивостока. Железнодорожные пути можно переложить, поменять на современные, и закупить у японцев составы, чтобы участок Кора-Болта – Бишкек, столица, бывший город Фрунзе, сделать суперскоростным.

Никогда не мечтай, если не знаешь, как достичь своей мечты. А если знаешь – то это уже не мечта, а план.

В Бишкеке Протасов открыл компанию с названием «О.Л.Я.», которая по уставу могла заниматься всем чем угодно. Ему изготовили штамп и открыли счет в первом частном банке Кыргызстана «Эврика». Он также зарегистрировал депозитарную ячейку, оплатив ее на пять лет вперед.

Бывший капитан поселился в центральной гостинице города, где разыскал через «справку» того, кто в прошлые времена работал в руководстве ЦБ Киргиии. На сегодняшнюю дату в Бишкеке проживал лишь один человек, соответствующий запросу, и капитан заплатил приличную сумму в ларьке «Справка» старому ушлому киргизу, а потом свел знакомство с отставным банкиром государственного банка СССР Рудаковым, который к этому времени лишился не только высокой должности, но и всех накоплений, отнятых у него новой властью. Теперь он жил уже не в лучшем доме города Фрунзе, а ютился в комнатушке коммунальной квартиры на выселках. В Россию же вернуться не мог: уж очень много во времена СССР воровал – на десятку строгача. Ему из Кремля намекнули, что если скинет им семьдесят процентов наворованного, то может жить даже на Тверской, никто его более не тронет. Но как комитетчикам объяснить, что киргизы с их спецслужбами – такие же сучары, как и российская гэбня: уже выдоили его до сухого ведерного дна, не оставив даже копеечки на молочишко… Никак. Кто ж поверит…

Протасов кормил Рудакова мясом, от которого банкир давно отвык: ел жадно, руками, поясняя, что традиции такие – все едят щепотью. Пил водочку стаканчиками и все время совершал короткие броски, как кобра, пытаясь поцеловать новому знакомому руку, которую тот неизменно успевал отдернуть…

– Не сходите с ума!.. А что-то осталось от инструментария бывшего советского банка, уважаемый?

– Что вы имеете в виду? – жуя бешбармак, уточнил бывший банкир.

– Печати, там всякие… Бланки, может, какие остались, клейма пробирные?..

На словах «клейма пробирные» Рудаков поперхнулся. Протасов долго стучал по его спине кулаком, пока тот не прокашлялся и не запил проскочивший кусочек водкой.

– Откуда вы знаете про клеймо? – Рудаков красными, как у вампира, глазами заглянул в глаза лысому соотечественнику с лицом отнюдь не интеллигентным, скорее бандитским или, не дай бог, эфэсбэшным.

– Да не волнуйтесь вы так! Я обычное частное лицо. У меня маленький кооператив, названный в честь… Право слово!.. Все знают про пробирные клейма. Чего ж по всякой мелочи вскидываться?

Рудаков хлебосольному незнакомцу не верил, а потому рискнул:

– Клеймо одно. Три девятки. Сколько дадите?

«Бинго, – подумал Протасов. – Как складно».

– А сколько хотите?

– Только оно не российское, как вы понимаете, а советское! – и опять кинулся к руке жирными губами.

– Хватит! Отсядьте, отсядьте! Вы что, в самом деле, Ильфа и Петрова начитались»?! Понимаю. Так сколько просите за клеймо?

– Вы же не обидите старика?

– Вы не старик. Вы младше меня!

– На чужбине год за три идет, – плакался Рудаков. – Это последнее, что у меня осталось! Впереди только дом престарелых. Вы знаете, что такое киргизский дом престарелых?! Это гестапо для русских стариков!

– Килограмм золота вас устроит?

Рудаков наелся и, не стесняясь, ежеминутно рыгал.

– Килограмм? – на сей раз воздух из его чрева выходил дольше и громче, наверное от волнения. – Килограмм, я не ос…

– Именно.

– Как докажете?

– Химикаты у вас есть?

Рудаков похлопал себя по груди:

– Всегда с собой. А ваше золото?

– И мое при мне…

Спустились в туалетные комнаты, где Рудаков несколько минут колдовал с набором для апробации, капал на образец металла, зачем-то нюхал воздух, затем восторженно поглядел на Протасова:

– Больше, чем три девятки!

– Разве такое бывает?

– Нет, такое просто невозможно! Мамочки! Но у вас больше!.. Или химикаты подпортились?.. Но химикатам что сделается?.. Менделеев в могиле, а химия жива! Она вечна!

– Где клеймо?

– Дождитесь меня! Сорок пять минут… А на такси – двадцать, если дадите денег!

Протасов вытащил из бумажника несколько купюр. Рудаков спешно собрал химикаты в пенал и понесся по лестнице вверх как юный олененок Бемби.

Через двадцать пять минут к ресторану подъехала новая «Нива» с приличным обвесом. Противотуманки, «кенгуру» на бампере, всякое такое, включая трехметровую антенну, чтобы слушать FM-радиостанции. Из «Нивы» попытались выйти двое немолодых киргизов, с наколотыми воровскими перстнями на пальцах обеих рук, но этого им сделать не удалось, так как Протасов, ожидая от бывшего банкира глупых сюрпризов, вышел на улицу, укрывшись в тени деревьев. Одного синяка, того, что сидел за рулем, он обезвредил ударом автомобильной двери, перехватив ее, а пока второй от неожиданности дергал дверь машины на себя, Протасов пробил дверное окно кулаком и, попав прямо в ухо бывшему сидельцу, наградил его сотрясением мозга. С заднего сиденья запричитал Рудаков, которого пришлось доставать за обе ноги через багажник двухдверного автомобиля.

– А пойди знай, – оправдывался он. – Может, вы из ФСБ, или из СНБ… Как-то и я защищать себя должен!

– То есть вы на ФСБ с двумя ворами наехать хотели?.. Или на Службу национальной безопасности Киргизстана? – Протасов усадил Рудакова на лавочку. –Вам что, ногу сломать?

– А как-то без этого? – бывший банкир сделался лицом, похожим на морду таксы, вылупил на капитана глаза и почти ронял слезы. – Отберете клеймо за так?

– Стоило бы, – кивнул Протасов. – Но не желаю никому провести старость в гестапо! Даже полному идиоту! Расплачусь.

Он еле успел отдернуть руку от очередного змеиного выпада Рудакова, желающего вновь попытаться облобызать руку дающего. Рудаков, однако, оказался сноровистым для своей рыхлой комплекции и, ловко уронив повинную голову на колени покупателя, стал зацеловывать их, за что получил увесистую затрещину по затылку:

– Хотите разборку с органами? Или в психушку?.. Можем организовать и то и другое.

Рудаков, роняя слезы на ботинки Протасова, судорожно вытаскивал из кармана брюк пробирное клеймо:

– Простите, помилуйте, век молиться за вас буду!

Взамен он получил пластину золота, завернутую в носовой платок. Коротко взглянув на уходящего покупателя, экс-банкир бросился к «Ниве», чтобы обшарить карманы нокаутированных помощников, найти оружие и застрелить их… Потом опомнился, что уголовники сейчас придут в себя, отнимут у него золото и больно похоронят его в мусорном баке… Рудаков вновь легким бегом юного Бемби поскакал на Центральный автовокзал, чтобы к утру добраться до Казахстана, где у него имелась пусть некрасивая, но теплая и вкусная казашка Айбике, «Лунная красавица» по-русски, со своим личным домом – фантазия Рудакова неслась вперед быстрее, чем вторая космическая скорость «Союза». А с килограммом золота, он вполне может завести себе и молоденькую незабудку Айгуль, что на русский переводится как «Лунный цветок», двадцатилетнюю дочь Айбике. А может и обеих заполучить: ведь на кармане золото!..

Протасов провел в Бишкеке еще два дня, закупил в разных концах города детали необходимого ему оборудования, выбрал в ювелирной лавке тоненькое колечко с голубеньким камешком под цвет ее глаз, и сел в поезд, стучащий колесами в обратную, родную сторону. Перед тем как по-солдатски крепко заснуть, он еще раз подумал о скоростных японских поездах – а уже совсем скоро обнимал ее, горячую со сна, чуть влажную, сладкую, как детская мечта о леденце, который хочется лизнуть, подержать во рту, а потом разгрызть и проглотить. Наутро она проснулась обновленной, все любовалась колечком на безымянном пальце и клялась Богу, как все любящие женщины мира клянутся в простоте: жить с ним до смерти и умереть в одно мгновение.