Убийца (ЛП) - Белл Тед. Страница 31

Новое тысячелетие шло уже четвертый год. Ехать верхом на этих окровавленных обмороженных верблюдах было совсем не похоже на то, чтобы скользить по Мейфэру на заднем сиденье его сверкающего Серебряного Призрака, потягивая Кубок Пимма со своим старым другом Аттаром. Ах, какое-то время он был любимцем Лондона, его красивое лицо и блестящий образ жизни были предметом внимания глянцевых журналов и воскресных приложений.

Затем «Бичам».

Он открыл свой роскошный дворец с большими надеждами. Это должно было стать краеугольным камнем его расширяющейся личной империи недвижимости. Но затем появилось катастрофическое открытие, а на следующее утро появился печально известный жирный заголовок таблоида. Два кровавых слова (написанных, без сомнения, предателем Стилтоном) были высечены над фотографией Снея крупным планом на приеме в честь премьеры. Полностраничный четырехцветный кошмар.

Смертельный удар был заголовком, который увидел весь Лондон в то утро. Над кадром, где Сней поджаривает в камеру шампанское, бывший паша Найтсбриджский прочитал такие слова:

«ВЧЕРА ЛОНДОНСКИЙ ТОСТ… СЕГОДНЯ ОН ТОСТ!»

Спустя пять долгих лет после этого события бин Вазир, все еще лечащий свои старые раны, пережил еще одну бурю. Только сейчас его вешали между двумя угрюмыми верблюдами в изготовленной на заказ колыбели из черного дерева с ободком из слоновой кости, богато украшенной золотом и драгоценностями. Ветер и снег проносились сквозь стены, отбрасывая брезентовые навесы, словно ленты. Густые усы Снея под носом превратились в твердый лед.

— Как долго, мальчик? он позвал.

«Я думаю, еще час или два», — крикнул мальчик Хариб, дрожа от страха. «Иншаллах».

Хариб знал, что его неопределенный ответ только еще больше разозлит Снея. Иншаллах имел много оттенков значения: от «с Божьей помощью» до «скоро» и «не рассчитывайте на это». Но Хариб не мог сказать точнее, потому что не видел ни одного знакомого ориентира. В метели не было его вины, но Снея это не волновало. Большую часть дня он кричал на всех. Хариб уже почувствовал укол хлыста Снея из шкуры носорога на своих плечах, когда один из верблюдов споткнулся в глубокую расщелину, скрытую снегом, чуть не сбросив четырехсотфунтового сумо-пашу в сугроб.

Всего в истерзанном штормом караване было двенадцать верблюдов, из которых шестеро возглавляли Снея, четырех его охранников-сумоистов, а впереди вьючного шел африканский вождь Типпу Тип. Еще шесть верблюдов позади них были нагружены припасами, оружием и горными бойцами Снея. Вооружение в этой отдаленной части мира было сложным и включало новейшие немецкие пулеметы и реактивные гранаты с лазерным наведением, РПГ.

К счастью, пока никаких признаков беды не было, но в этих горах жило много древних враждующих племен, злобных воинов, не испытавших преданности ни Снею, ни эмиру, и опасность внезапного нападения этих вопящих, бряцающих оружием орд всегда существовала.

Снег, принесенный ветром, усиливался. Сней знал, что ему предстоит опасное восхождение, даже в мягкую погоду. В условиях белого света, как сейчас, это было безумие. Но какой у него был выбор?

Его вызвал эмир. Так началось долгое и опасное путешествие, которое должно было привести его от одной горной вершины, его собственной Голубой горы высотой 18 000 футов, вниз и через Дашт-э-Маргоу, Пустыню Смерти, этот перекресток, где встречаются три континента, и от раскаленная пустыня снова поднимается в один из самых коварных горных хребтов в мире.

Впереди, на так называемой тропе, Снай бин Вазир почти мог различить три гигантские фигуры на своих борющихся скакунах. Типпу Тип вел двух сумо перед своим седаном. Позади шли верблюды, везущие двух других сумо. «Он, как всегда, хорошо защищен», — подумал он, пытаясь найти хоть какое-то утешение в своей ситуации. Но что могло уберечь его от падения в заснеженную расщелину? Или от камнепада, лавины, убийственной орды? Подобные вещи происходили регулярно на этой высоте и…

«Паша! Смотри!» — крикнул мальчик-верблюд, прерывая его мрачные размышления.

«Что?» — сказал Сней, повсюду ища признаки своей скорой кончины. Как будто у него на уме было недостаточно мыслей, он задавался вопросом, чего хотел Эмир… «Что это, черт возьми, твои глаза?»

«Там!» — сказал взволнованный мальчик, указывая направо. «Вы видите это? Слава Аллаху!»

Его охватило облегчение. Никакие дикие черти на лошадях не неслись на него с высоты. Нет, он увидел массивный радарный купол. Это была лишь первая часть периметра множества радиолокационных станций, ведущих к самой крепости; но это означало, что караван был гораздо ближе к месту назначения, чем ему сказал глупый Хариб. Сначала радар, а затем, поднявшись выше, зенитные и зенитные огневые точки. Судя по всему, ему оставалось меньше часа до того, чтобы узнать, что его ждет в будущем.

Снай бин Вазир закрыл глаза. Следующий шаг он знал достаточно хорошо. Клетки.

Теперь появилась первая из многих «человеческих клеток», воздвигнутых по обе стороны перевала. В этих грязных железных корзинах, тянувшихся по обе стороны «мили смерти», ведущей к массивным воротам крепости, хранились мужчины, женщины или останки того и другого. Это были древние устройства, сделанные из толстых железных реек, сплетенных в форме корзин. Жертву помещали внутрь, затем поднимали высоко на столбы, возвышавшиеся над перевалом, где ни друзья, ни родственники не могли передать приговоренному еду, воду или спасение в виде яда. Клетки были отрезвляющим напоминанием об абсолютной власти эмира над всеми его подданными и агентами; Не то чтобы бин Вазир нуждался в каком-либо трезвом напоминании.

— Сохрани меня Аллах, — прохрипел Сней, с тоской стирая болезненные сосульки, образовавшиеся на замерзших ресницах.

Глава шестнадцатая

ТРОЕ МУЖЧИН ВСТАЛИ, КОГДА ЛЕКС ПОДХОДИЛ К УГЛОВОМУ столу, одному из десяти столов в гриль-зале цвета серовато-зеленого цвета отеля «Коннахт». Высокая, худощавая фигура Патрика Келли в стиле Джефферсона; в крепко сложенном армейском типе Хоук сразу узнал бывшего старшего лейтенанта Сонни Пендлтона, ныне работающего в Министерстве обороны США; и удивительно красивый усатый джентльмен, высокий, спортивного телосложения, великолепно одетый в меловую полоску из трех частей, которая могла быть получена только от Хантсмана.

Этот бин Вазир был достаточно красив, со змеиным выражением готовой ухмылки и под пышными черными бровями, в его черных глазах светилась поразительная маниакальная энергия, которая ярко потрескивала.

«Да ведь вы, должно быть, лорд Хоук», — прогремел парень, протягивая руку. Головы повернулись. Меньшая столовая отеля «Коннахт» была заполнена посетителями, привыкшими к тихой вежливости и сдержанному приличию, хотя, поскольку в ней стало запрещено курить, она имела тенденцию привлекать изрядное количество американцев. Одна из причин, по которой Хоук предпочитал его более душной главной столовой. Он был одним из тех редких англичан, которые всегда находили непринужденное дружелюбие американцев скорее освежающим, чем утомительным.

Хоук пожал руки всем троим мужчинам. Рукопожатие Снай бин Вазира было на удивление теплым и сухим. По опыту Хоука, люди на собеседовании, чему, собственно, и посвящен этот вечер, имели очень липкие рукопожатия. «Честь, ваша светлость», сказал он.

«Алекс Хоук подойдет», — сказал Хоук, улыбаясь. «Не используйте этот титул, никогда не употребляйте. Видите ли, я произошел от пиратов и крестьян. Довольно грубый народ, но я горжусь ими».

— Понятно. Что ж, тогда. Мужчина, казалось, был в растерянности, и Хоук скрывал свое очевидное смущение, делая вид, что садится.

Пока подавали напитки, шла обычная светская беседа. Бин Вазир снова удивил Хоука. Мужчина был грубым, этого невозможно было скрыть, но кто-то отшлифовал его острые края. В этих обсидиановых глазах был острый ум и готовая улыбка. Какой бы ни была его репутация, этот человек явно наслаждался жизнью в полной мере. Он также имел репутацию совершенно бесстрашного.