Старые деньги - Чайка Мирослава. Страница 9

– Конечно, дорогой, ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.

– Не смеши, Марта, ты всегда на стороне Лео, и от этого все проблемы. Он вырос избалованным эгоистом, для которого не существует ни законов, ни норм. И это твоя вина!

Лео плохо расслышал, что говорила мать, ему показалось, что она пыталась оправдать его, а может, оправдывалась сама, но то, что заявил отец, врезалось в его сознание яркой вспышкой и вот уже второй день мешало жить привычной беззаботной жизнью:

– Ты думаешь, я Камиль пригласил к нам в дом только потому, что ее мать отправилась в Африку? Нет, дорогая, – строго говорил мужчина, и по звукам, доносившимся из-за двери, было понятно, что он твердым шагом мерил свой кабинет от окна к стене, – у меня на ее счет были свои интересы. Камиль выиграла грант в прошлом году. Ты только представь: в ее возрасте – и такие успехи в микробиологии.

– И что из этого? – отозвалась Марта недовольным тоном.

– Да, она простовата, но у нее железная хватка – именно то, что нам нужно!

– Не понимаю, к чему ты клонишь?

– Да что здесь непонятного?! Лео решил стать скульптором, хотя я сомневаюсь, что и из этого что-то выйдет.

– Не говори так о сыне, у него талант! Я в него верю.

– Ты меня удивляешь, Марта. Может, Лео и гений, не мне судить, но в голове у него только гулянки и голые девицы!

– Обнаженные девушки – просто модели, так сказать, издержки профессии.

– Пусть, мне претит даже обсуждать подобные темы, я хочу тебе объяснить вот что. Я не вечный! На кого ты мне предлагаешь оставить наше фармакологическое производство и клинику? На распутного сына-скульптора?

– Постой, но при чем здесь Камиль?! – совсем разволновавшись, начала громко говорить Марта.

– У меня есть план. Она еще совсем молоденькая, с незапудренными мозгами, я начну ее готовить постепенно, обучать, вводить в курс дела. А к концу учебного года она выйдет замуж за Лео и сможет открыто работать со мной. И наш бизнес останется в руках семьи, как мы и мечтали.

– Почему ты думаешь, что Лео на это согласится? – ошарашенная услышанным, испуганно произнесла Марта и что-то еще добавила совсем тихо. Но зато слова отца прозвучали, как гром среди ясного неба, заставляя Лео, притаившегося за дверью, почувствовать, как все холодеет внутри:

– Лео каждый день доказывает, что не может отличить любовь от удовольствия, так что ему ли выбирать себе жену? Сделает, как я скажу. А вот Камиль я заставлять не буду. Знаю, Лео – тот еще подарок судьбы, но, бьюсь об заклад, не пройдет и пары месяцев, как она сама в него влюбится. Разве было хоть раз, чтобы кто-то устоял перед обаянием этого чертяки?

Как Марта начала со слезами уговаривать мужа одуматься, Лео уже не слышал. Он отпрянул от двери и побежал прочь, с силой хлопая себя по щекам, все еще надеясь, что услышанное – просто кошмарный сон.

* * *

Торжественный блеск и красота Михайловского театра покорили Камиль, как только она переступила его порог. Серебро и бархат, зеркала и хрусталь, живопись и лепнина выглядели так совершенно, что у девушки закружилась голова, и она невольно ухватилась за край норкового манто Марты.

– Тебе плохо? – заволновалась дама, вглядываясь в побледневшее лицо свой подопечной.

– Нет, что вы, напротив, мне так хорошо еще не было никогда в жизни.

Камиль ступала изящными ножками в туфельках с острым носком на ступени лестницы, покрытые ковровой дорожкой, и оглядывалась по сторонам, восхищенно всматриваясь в каждую деталь. Нарядные дамы, элегантно одетые мужчины, звуки настраивающегося оркестра, аромат духов, сияние огромных люстр – все сплеталось в блистательный хоровод, заставляя сердце взволнованно биться от восторга.

Ложа номер пятнадцать находилась слева от Царской и показалась Камиль уютной и сказочной одновременно. Лео игнорировал просьбу матери помочь Камиль занять свое место. Он небрежно облокотился о перила ложи, обтянутые красным бархатом, и, свесившись вниз, стал высматривать в партере Симону в надежде, что она не сочла его просьбу оскорбительной и приняла билет в первый ряд партера. Камиль тоже мечтала встретиться с Симоной сегодня. Если дома у Кира Сухарева Камиль выглядела напуганной одинокой бедняжкой в чужом свитере, сегодня фортуна улыбалась ей куда шире: мало того, что на ней было превосходное вечернее платье в пол из черного шелка, на тонких бретелях и с разрезом, открывающим правую ногу выше колена, так еще и Лео, пусть и по приказу родителей, но все же сидел сегодня с ней. Но, пробежав взглядом по зрительному залу, Камиль столкнулась глазами не с Симоной – ее буквально пригвоздил к креслу тяжелый и обжигающий взгляд Сухого.

Это был Кир Сухарев собственной персоной, гордо застывший в центре Царской ложи. Сегодня он тоже казался полной своей противоположностью. Тот, кто буквально позавчера в пьяном угаре грубо разорвал на Камиль блузку, сегодня аккуратно поправил синюю бархатную бабочку под воротником белоснежной рубашки и учтиво поприветствовал Камиль легким наклоном головы, отчего его волосы, не убранные в хвост, упали мягкой волной с двух сторон от бледного худощавого лица.

– Ну что ты застыл там, как черт? – услышала позади себя Камиль голос Лео, обращенный к Сухому. – Иди к нам!

Кир не сдвинулся с места и отрицательно покачал головой. А потом показал Лео жестом, чтобы тот пришел к нему. На что Лео рассмеялся и тоже отрицательно покачал головой. Камиль напряженно следила за их немым диалогом, и если бы воздух мог сам описывать свое состояние, то вывел бы ледяными буквами между парнями всего два слова: «соперничество» и «гордыня». Но Лео не был бы самим собой, если бы через пару минут не смотрел уже с упоением в другую сторону, произнося воодушевленно:

– Пришла все-таки! В красном. Богиня!

Он уже начал вставать с места, чтобы выйти и поздороваться с Симоной, но Марта властно опустила руку на его предплечье. Лео поджал губы, но спорить не стал. Погас свет.

В полумраке ложи, когда все взгляды были устремлены на сцену, при появлении артистов на лицах зрителей играла легкая полуулыбка, а после самых сложных па руки сами срывались на аплодисменты – невозможно было поверить, что кто-то в этом зале несчастлив или, тем более, вынашивает какой-то коварный план. Но по крайней мере двое мужчин в ложе номер пятнадцать – отец и сын, уверенные, что они совсем не похожи, – машинально хлопали и кричали «браво», пока все их мысли были заняты одним тайным проектом – свадьбой с Камиль. Только Лео всеми правдами и неправдами планировал ее разрушить, а вот Лев-старший – осуществить.

Идея Лео была проста, как день. Он собирался вести себя настолько несносно, что Камиль не то что влюбиться в него не сможет, а даже возненавидит. А вот план Льва-старшего был куда изощреннее. Зная о давнем соперничестве Лео и Кира не только на творческом поприще, но и в каждом дне вообще, Лев Петрович решил столкнуть парней лбами на любовном фронте.

Как только зажегся свет, Лео моментально встал, готовый уже покинуть ложу, но Лев Петрович задержал его словами:

– Если хочешь прогуляться, то возьми с собой Камиль! Покажешь театр. Ты же не против, Камиль? – осведомился он учтиво.

Лицо Лео исказила недовольная гримаса. Камиль это сразу заметила и хотела отказаться, но не смогла. Ей до неприличия сильно хотелось пройтись по залитому светом холлу, выпить бокал шампанского и почувствовать себя настоящей Золушкой, которую принц угощал на балу мороженым. Но если Лео и выглядел как настоящий принц из сказки, то настроен был точно не дружелюбно, поэтому Камиль, стараясь не встретиться с ним взглядом, стремительно последовала к выходу из ложи, говоря:

– С удовольствием.

Не успела Камиль сделать и пару шагов за пределами ложи, как врезалась в жилистую мужскую фигуру, от удара и неожиданности выронив на пол и бинокль, и сумочку, и программку.

– Я же говорил, что ты неуклюжая, – послышался сверху знакомый голос Кира.

Камиль будто холодным потом обдало, она растерянно пыталась собрать свои вещи и прикрыть декольте – так, как учила ее Марта. Кир тем временем резко наклонился и, не доставая правую руку из кармана, подал Камиль бинокль и помог подняться, придержав под локоть. Камиль тут же нервно высвободила руку из цепких пальцев парня и, не дожидаясь Лео, уверенно зашагала прочь, словно знала, куда идет. Она что-то взволнованно бормотала себе под нос, снова и снова вспоминая колючий взгляд Сухого, надменные глаза Лео, придирчивые фразы Марты и снисходительные вздохи Льва-старшего, и такая волна жалости к себе настигла ее, что, почувствовав чудовищную слабость, она придержалась рукой за стену.