Не будите спящую собаку (СИ) - Мах Макс. Страница 43
Свое путешествие Роб начал, однако, с дома номер три, притом, что вошел в него не с парадного входа, а с черной лестницы, выводившей во двор-колодец. Дверь там оказалась хлипкая и без сигнализации, так что уже через пять минут, не потревожив никого, кроме пары кошек, Роберт поднялся на чердак. Здесь он надел черную шапочку с прорезями для глаз и рта, натянул черную полотняную куртку, распихал по карманам все необходимое, спрятав в рюкзачок все лишнее, и, вооружившись Мини Узи с глушителем — трофей из угнанного геликоптера — вылез на крышу. К сожалению, здесь было не так темно, как хотелось бы. Свет уличных фонарей, неоновой рекламы и множества освещенных окон и витрин создавал некое призрачное сияние, повисшее над городом или, во всяком случае, над никогда не засыпающим Торжком. Деталей в таком освещении, разумеется, не рассмотришь, но движение уловить можно. Кроме того, по контрасту с этим неверным свечением пятна глубокой тени казались клубами мрака, непроницаемыми для человеческих глаз, но и использовать монокуляр ночного видения опасно — а что, как, наткнешься своим «вооруженным» глазом на луч лазерной подсветки?
Постояв с минуту в тени высокой каминной трубы, Роб послушал тишину, которая на самом деле никакой тишиной, разумеется, не была, поискал чужие мысли и понемногу привык к характеру освещения.
«Ну, не так чтобы очень страшно!» — решил он и пошел, не надевая монокуляра, к дому номер пять. Идти пришлось по тонкому кирпичному бордюру, разделявшему два каскада черепичной крыши. Черепица могла бы, и заскрипеть, хрустнуть под ногой, выпасть из крепления, но вот по камню Роберт шел практически бесшумно. Пара минут осторожного движения, и он оказался у стены пятого дома, возвышавшегося над третьим почти на два этажа. На этом, собственно, его путешествие могло и закончиться, однако Роб надеялся, что лазить по крышам приходится не только ворам и разбойникам, но и лицам многих, в том числе и решительно современных профессий. Трубы чистить теперь, допустим, практически незачем, но тарелки спутникового телевидения хотят иметь многие, если не все.
«Впрочем…» — здесь, наверху явно попахивало гарью и дымом, и значит, кое-кто до сих пор использовал старые камины и печи. А раз так, то и трубочисты нет-нет, а должны были появляться на этих открытых небу пространствах.
«А вот и мы!» — чуть выше по скату крыши в глухой стене дома номер пять обнаружились ржавые железные скобы, ведущие вверх наподобие пожарной лестницы.
«Разумно… И да, похоже, я не один такой умный!» — примерно на середине подъема Роб буквально чудом разглядел в неверном мерцании отраженного света тонкую проволочку растяжки. Ничего смертельного, как тут же выяснилось. Всего лишь шоковая граната, но и ее могло хватить, чтобы сверзиться с крыши на три высоких этажа вниз. Главное, однако, состояло в том, что растяжка — это не развлечение малолетних балбесов, не говоря уже о том, что школота вряд ли могла добыть для своих игр английскую G60. Но если так, значит, там, наверху — и скорее всего на седьмом, а не на пятом доме — кто-то подстраховывается на случай внезапной атаки с тыла.
«Ведь так? Или у меня паранойя, и это детки теперь играют в такие поганые игры?»
Но, скорее всего, это был все-таки кто-то из тех, чьего присутствия здесь и сейчас Роберт, на самом деле, опасался. Таким образом, плохой новостью являлось существование угрозы в лице затаившегося на крыше дома номер семь неизвестного пока, но, но судя по всему, весьма умелого «господина Икс». Хорошая же новость состояла в том, что, «мистер Икс», похоже, был там один, то есть, без прикрытия. Иначе, зачем бы ему понадобилась растяжка?
Дом пять по Костяному переулку — квадратное здание с небольшим спрятанным от посторонних глаз двором в центре. Такие дворы — хорошее место для скрытного накопления сил, но этот был пуст: ни машин, ни людей. Крошечный фонтан, цветник и несколько деревьев, подсвеченные розовато-красным светом из высоких венецианских окон.
«Бордель? Или еще что-нибудь в этом роде? — из заведения раздавались звуки веселой музыки, пьяные выкрики и истеричный женский смех. — Значит, все-таки бордель. Ну, надо же, — Роб покачал мысленно головой, переходя по железным мосткам над задней частью двора, — а говорят, закон запрещает занятие проституцией и жестоко преследует сутенеров… Все как всегда…»
На противоположной стороне крыша была ограничена невысокой, не более полуметра в высоту кирпичной оградой, имевшей замысловатой формы гребень, усеянный — не иначе, как для сохранения приватности — битым стеклом и ржавыми железными штырями. И вот как раз за этим «противопехотным заграждением» находилась цель нынешнего путешествия Роберта — крыша дома номер семь по Костяному переулку. Однако защищала стенка именно крышу дома номер пять, поскольку со стороны седьмого дома она была вдвое выше из-за разницы в архитектуре зданий и конструкции кровли. Перебраться через нее, таким образом, не составило труда, и вскоре Роберт был уже на месте, то есть стоял на узком коньке крыши. Слева и справа от него на довольно крутых скатах кровли, покрытых фигурной черепицей, на фоне неонового зарева виднелись разновеликие дымовые трубы, железные стойки антенн со сложно переплетенными стальными растяжками, пересекавшими крышу в самых разных, не всегда логически оправданных направления, и горбы чердачных окон.
«Замысловато», — Роберт замер, вслушиваясь в относительную тишину позднего вечера в никогда по-настоящему не засыпающем Торжке, и почти сразу же «услышал» того, кого, собственно, и искал, хотя еще мгновение назад и не знал о его существовании наверняка.
«Aangesien… twee… drie…»
Мысль была смазанная, нечеткая, словно бы «слова произносились» громко, но с сильным акцентом. Впрочем, так, похоже, дело и обстояло. Незнакомец раз за разом повторял в уме что-то вроде стишка или песенки со смешным детским мотивом.
«Раз, два, три, четыре, пять… — Похоже на немецкий или, скорее, на фламандский, но все же ни то, ни другое. — Вышел зайка погулять…»
«Вдруг охотник выбегает, — кивнул, догадываясь о содержании песенки-считалки Роб. — И кто же у нас, парень, будет зайцем?»
Снайпер расположился у самого карниза под вторым слуховым окном в ряду. Чем он вооружен, Роб разглядеть отсюда не мог, он вообще различал лишь смутный силуэт человека, лежащего на краю крыши, думающего на африкаанс и держащего под рукой какое-то длинноствольное оружие, которое готов без колебаний пустить в ход. В общем, тот еще образчик гуманизма, и, будь они на войне, Роберт, не задумываясь, пристрелил бы южноафриканца, и дело с концом. Дистанция плевая — не больше пятнадцати метров, и, если стрелять в автоматическом режиме, то уж, верно, не промахнешься, да и звуков выстрелов никто не услышит, Узи-то с глушителем. Но дело в том, что Роберт был сейчас не на войне, где правила просты до невозможности — первым делом стреляй, разбираться будем потом, — и палец на спусковом крючке держал с крайней осторожностью. Может быть, и глупо, но себя не переделаешь.
«Что ж, попробуем совместить разумное с добрым, или наоборот…» — Роб неслышно прошел по гребню крыши вперед, остановился на уровне второго слухового окна и, сев на черепицу, начал потихоньку спускаться вниз, изо всех сил стараясь не шуметь и подгадывая свои осторожные движения то к реву мощного мотоциклетного мотора, разбившего вдруг вдребезги спокойствие тихого переулка, то к порыву ветра, донесшему до крыши обрывок бешеной композиции в стиле «Хеви метал». Мини Узи Роб, тем не менее, держал наготове — кто его знает, как фишка ляжет! Очень может быть, что придется все-таки стрелять, и, если так, то лучше сделать это первым.
Удача в этот день, однако, была на его стороне. Роб уже добрался до треугольной крыши чердачного окна, а противник все еще крутил в уме слова незамысловатой считалки.
«Раз, два, три, четыре, пять… зайчик… охотник… пиф-паф! Слушаю!»
Это «слушаю» стрелок шепнул в микрофон так тихо, что Роберт его бы и не услышал, но мысленное отражение произнесенных слов «транслировалось» достаточно «громко», и, ориентируясь на «разговор», Роб преодолел еще около метра пути вдоль ската треугольной крыши слухового окна. Теперь он уже видел ноги стрелка, и, значит, ему оставалось всего ничего, чтобы «закрыть тему». Однако легко бывает только в мечтах, а в жизни, бросок предстоял рискованный, и выполнить его следовало с первой попытки.