Сэр Евгений [СИ] - Тюрин Виктор Иванович. Страница 33

'Уже давно умерли король и Ногарэ, а их потомки, как псы, взявшие след, до сих пор, пытаются добраться до нас. Все им покоя не дают сокровища тамплиеров! Давно о них не было слышно, и вот теперь Томас принес весть. Дурную весть, говорящую о возможном предательстве в наших рядах, иначе я не могу понять, как они смогли выйти на виконта де Гора. А документ! Это просто чудо, что не попал в руки нашим врагам! Не иначе, как Господь на стороне своих рыцарей! Его десница указала путь Томасу в этот переулок, а затем привела ко мне! Хвала тебе, Господи! Ты тем самым показал, что не только следишь за каждым нашим шагом, но и по мере возможности оберегаешь нас! Мы не подведем тебя! Нанесем им такой удар, от которого они уже никогда не оправятся! На ближайшем совете надо решить этот вопрос! Не откладывая! Гм! Подожди-ка… Кажется,… я забыл о возможном предателе. Взять хотя бы документ, хранящийся у виконта. Он ведь давно отошел от всех дел, как могли на него выйти, если не знали… Гм! А если это просто случайность… и я слишком строг в своих подозрениях? Ведь это могло быть просто неосторожно сказанное слово, приведшее к подобным последствиям. Но документ! Они знали, что искать! И все равно не хочется верить, хотя поводы так думать, есть и без этого случая. Причем не среди рядовых членов общества, а среди нас, стоящих на самом верху, среди нас, людей, облеченных доверием и властью. Взять, хотя бы, смуту и разлад среди нас самих, в Высшем Совете. Вместо простого образа жизни замки некоторых братьев прямо ломятся от роскоши и богатства, а сами они все больше походят на сластолюбивых и эгоистичных властителей и их вассалов - властолюбивых герцогов и жадных баронов. Брат Фангор объяснил мне свою роскошную жизнь завесой, за которой он скрывает свою истинную деятельность. Так ли это? А брат Бако? Чуть ли не еженедельно меняет любовниц. Как мне недавно донесли: у него сейчас в любовницах две пятнадцатилетние сестры - близняшки. А ведь это именно тот человек, который в числе других братьев принимал меня в члены Совета! Господи! Укажи мне верный путь, ибо я на распутье! Ведь мы давно поняли, что власть подобно дурману - вызывает зависимость и медленно убивает в душе каждого, что есть в ней хорошего - и поэтому поднимали на высшие ступени только достойных, испытанных и проверенных временем людей, и вот теперь… Если уже такие люди… Или мы что-то упустили? Истинная вера и моральные ценности стали подменяться ценностями материальными, а душами людей все больше стал овладевать эгоизм и жадность. Это так… или я, приближаясь к старости, перестал… понимать? Укажи мне путь, Господи! Направь ум и деяния мои на благо твое!'.

Здесь, в средневековье, я как-то сразу потерял привычный счет времени. Если раньше понедельник ознаменовал собой начало трудовой недели, то конец недели - два выходных. Вторник и пятница - тренировки. Новый год, день рождения… Все эти дни и даты были для меня своеобразным ритмом жизни, которые перестали играть свою роль. Здесь же все было по-другому. Время я теперь считал по ударам колокола в расположенном поблизости монастыре, который звонил почти каждые три часа к службе. Полунощница - в полночь; хвалитны - в три часа ночи; час первый - в шесть часов утра; час третий - в девять часов; час шестой - в полдень, час девятый - в пятнадцать часов; вечерня - в восемнадцать часов и повечерие - в двадцать один час. Впрочем, эти часы далеко не всегда и везде были одинаковы; меняясь в зависимости от климата, времени года и усердия звонаря. Также к этому делу подходили летописцы и писатели: они так же не придерживались точных дат и хронологий, ограничиваясь общими формулировками: 'во времена правления короля Генриха' или '…в день Пятидесятницы'. Как я успел заметить, жизнь простого человека обычно напрямую связывалась с большими праздниками, такими как Рождество, Пасха, Вознесение, Пятидесятница, День всех святых и ярмарками, которые всегда были приурочены ко дню какого-нибудь высокопоставленного святого.

В этом я смог убедиться сам, когда к вечеру второго дня, дорога, ведшая нас по большей части через лес, неожиданно вывела нас на открытое пространство, через которое текла полноводная человеческая река, состоявшая из людей, всадников, возов и телег. Я даже как-то сразу и не сообразил, что мы выехали к большому торговому тракту.

'И куда это они такой толпой? Переселение народов?'.

Но спрашивать мне не пришлось.

- Видно в близлежащем городе завтра состоится ярмарка, - прокомментировал происходящее Джеффри.

Народ, шедший по дороге, в свою очередь обратил на нас внимание, что сразу сказалось по резкому оживлению в толпе и тыканью пальцами в нашу сторону. Я уже не удивлялся нескромному любопытству, да и сам сейчас не сильно отличался от них, с немалым интересом разглядывая людей.

Большей частью по дороге шли крестьяне и ремесленники, нагруженные плодами своего ремесла. Среди них ехали телеги и отдельные возы, нагруженные товаром. Две вереницы возов ехали в сопровождении охраны. Подъехав ближе, я рассмотрел поистине убогое вооружение охранников. Кожаные куртки, для жесткости, вываренные в кипятке, а в руках дубины и копья. Только у пары охранников на поясе висели мечи. Насколько я мог уже судить, это были вояки из ополчения какого-то города, представлявшие самую непрофессиональную и дешевую охрану, услугами которой пользовались на коротких и относительно безопасных торговых путях. Несколько таких охранников, сбившись в группу на обочине, с воинственным видом стали ожидать нашего приближения, но когда поняли, что не произвели должного впечатления на трех хорошо вооруженных воинов, тут же потеряли свой боевой вид и вернулись к телегам, сопровождаемые презрительно - насмешливым взглядом Джеффри. Я изредка стал замечать за собой, что мои оценки людей и их поведение стали приближаться к рассуждениям дворянина, сына своего времени. Вот и теперь видя их торопливое отступление, я мысленно обозвал их ничтожными трусами, как, наверно, сделал бы Томас Фовершэм, будучи в здравом уме. Мое подражание поведению сына барона находило место не только в мыслях, но в действиях: выезжая на тракт, я не торопил коня, но больше и не осторожничал, направляя коня вперед, тем самым, заставляя людей подаваться в стороны. Со стороны слышалось недовольное ворчание, бросались злые взгляды, но при этом живо расступались, давая путь… наемникам. Поразмыслив перед отъездом из аббатства, я решил сменить свое обличие, став на время солдатом - наемником. Во-первых, своеобразная маскировка. Не так в глаза бросаться буду, а во-вторых - это было нетрудно сделать. Сказано - сделано! Рыцарское копье с флажком - гербом я оставил на хранение в монастыре, а щит зачехлил. Благодаря такой нехитрой маскировке сейчас мы, втроем, выглядели как профессиональные солдаты - наемники, которых нужно бояться, но уважать не обязательно. Обрывки разговоров подтвердили слова Джеффри - все они шли в город Мидлтон, на ярмарку, которая начнется завтра, с раннего утра.

Оттеснив лошадьми в сторону группу паломников, с серыми от пыли лицами и котомками через плечо, мы тем самым заставили податься к обочине несколько чумазых ремесленников, которым это весьма не понравилось и вслед нам полетело сочное ругательство. Джеффри резко обернулся в их сторону, при этом его рука как бы невзначай упала на эфес меча. В следующую секунду вокруг нас, в радиусе пятнадцати ярдов, наступила тишина. Мой телохранитель, не сводивший взгляда с резко замедливших шаг ремесленников, вдруг громко хлопнул несколько раз ладонью по эфесу. Дескать, не желаете, господа ремесленники, попробовать на себе добрый меч? Те же в ответ на подобное предложение почти разом опустили глаза в землю и еще больше замедлили шаг. Джеффри выпрямился в седле, затем чуть повернул ко мне лицо и вдруг весело подмигнул. Типа, знай наших! Усмехнувшись в ответ, я повернулся в другую сторону и проследил взгляд Хью, который в этот момент жадным взглядом ощупывал полногрудую крестьянку, шедшую в десятке ярдов от нас, с соломенным коробом за плечами. Не найдя для себя в ее пышных телесах ничего привлекательного, я принялся изучать идущий и едущий по дороге народ.