Грешный (СИ) - Тимофеев Владимир. Страница 41
Сказал и так же, как королева, закрыл глаза и сжал кулаки.
В памяти замелькали картинки из прошлого. Сожжённый дотла хутор Алмы, плачущий на могиле хозяйки Бузун, Чёрные топи имперской каторги, подземелья Урочища, мост в Пустограде, сходящиеся в жестоком сражении корабли, умирающая под пытками Рейна, сражение у переправы через Салату, финальная схватка с Ашкаром, «ядерный» гриб над столицей, разорённые мародёрами сёла, косые кресты Исцелителя и Светлейшей…
Из омута воспоминания я вынырнул, когда вдруг ощутил на своём запястье чьё-то прикосновение.
— Прости, что заставила… вспоминать…
Ирсайя держала меня за руку. Её глаза подозрительно влажно блестели.
— Ничего страшного, — я накрыл её пальцы своими и улыбнулся. — Воспоминания — такая же часть нашей жизни, как и мечты о несбывшемся. Без них мы бы превратились в бездушные механизмы, существующие лишь для того, чтобы в нужный час умереть и освободить своё место другим, таким же бессмысленным и бесполезным.
— Я знаю, — кивнула бывшая пленница. — Но я так же знаю, что память, бывает, ранит сильнее меча. И чтобы умерить боль, надо выговориться. Поплакать в плечо кому-то, кто готов тебя выслушать. Поверишь ты или нет, но это и впрямь помогает.
— А ты… готова? — посмотрел я ей прямо в глаза. — Уверена, что тебе это действительно нужно?
Несколько долгих секунд мы молча мерялись взглядами, а затем она опустила веки и прошептала:
— Нет. Не сейчас… Иначе я не засну. Прости.
Я отпустил её руку и тоже кивнул:
— Ты права. Выслушивать на ночь такое — не самое лучшее из занятий.
— Нет-нет. Дело вовсе не в этом, — помотала головой королева. — Дело вовсе не в том, что я испугалась. Что я боюсь, что услышу что-то такое… страшное. Мне просто надо подумать. Понять, насколько тебе это нужно, насколько мне это нужно и… до какой степени мы готовы зайти туда… где нам не поможет даже великое время…
Последнюю фразу она произнесла едва слышно, после чего поднялась и двинулась к приготовленному для ночлега шалашику.
Фигура у неё была потрясающая. А походка так и вообще — ну, просто полный улёт…
Я следил за ней, пока она не скрылась внутри, затем откинулся на подпирающую спину котомку и принялся смотреть на огонь… В язычках пламени, танцующих над углями, моё сознание, словно бы наяву, рисовало очередные картинки из прошлого.
Деревня Шумелки, сожжённая по приказу экзекутора Пуйтуша. Если верить Ирсайе, именно в этой деревне она когда-то жила вместе с матерью и сестрой…
Юная волшебница Райма, единственная выжившая в Шумелках после налёта имперских карателей. Бабка Матюха, которая воспитывала её вместо матери…
Ирсайя рассказывала, что их с Алмой увёз из деревни какой-то колдун, когда туда, как и в случае с Раймой, нагрянули имперские экзекуторы. У обеих сестёр был дар, и мать не хотела, чтобы их забрали имперцы. А тот неизвестный колдун… он у них часто бывал. И он называл их маму Матусей. Или Матюшей… Мама сама попросила его увезти их подальше, туда, где имперцам до них не добраться…
Не знаю, кем был он для них, как не знаю, кем был он для «бабки Матюхи» и Раймы, но в том, что он тоже присутствовал в жизни последней, после рассказа Ир я нисколько не сомневался.
Ир, кстати, звала её мама. Ир или Ирис — так звучало её полное имя. Ирсайей же будущая королева стала только в Ларанте, куда её спустя примерно полгода привёз её спутник-колдун. А с Алмой они расстались ещё в Империи. Колдун не сказал, где он спрятал сестрёнку-двойняшку. Сообщил лишь, что у каждой из них теперь собственный путь, и что, возможно, когда-нибудь их дороги пересекутся. А, возможно, и нет. Ведь пути великого времени неисповедимы, и точно предсказывать будущее не способны даже самые великие маги…
Глава 20
Меня разбудил Малыш. Вернулся с охоты и ткнул носом в бок: чего, мол, валяешься?
Я кое-как сел, протёр глаза, огляделся, размял затёкшую шею…
Костёр почти догорел, небо начинало понемногу светлеть, но до рассвета было ещё далеко.
И чего, спрашивается, разбудил, поспать нормально не дал? Мне сейчас во-о-от такой сон снился.
«Гр-р-рхде?» — прорычал Малыш, имея в виду нашу спутницу.
«Там», — махнул я рукой на шалаш.
«А р-р-рты?»
«А я здесь».
«Ну, и др-р-рак».
«Сам знаю, что дурак, — я громко зевнул и вновь завалился в траву. — Ты давай это… разбуди меня, когда совсем рассветёт. Ага?»
Тигрокот фыркнул, покрутился на месте, словно собака, и плюхнулся рядом. Шерсть у него была жёсткая, зато тёплая. Глаза закроешь, и будто у печки лежишь. Самое то, когда холодно. Ведь тут, хоть и юг, а ночи прохладные. Застудишь себе чего-нибудь ценное, замучаешься лечиться. Такие дела…
Разговор с королевой мы продолжили следующим вечером, когда вновь отыскали подходящую для ночлега поляну, соорудили шалаш, развели костёр и сварили ужин. Малыш, как и в предыдущую ночь, опять сбежал на охоту и оставил нас наедине.
Честно сказать, я уже целые сутки ощущал себя персонажем какого-то «болливудского» фильма, где все вокруг родственники, всех разлучили в далёком детстве, и даже главный злодей, оказавшись любимым, но потерявшим память четвероюродным дядей главного протагониста, раскаивается под конец в своих злодеяниях, после чего все долго поют и танцуют…
Здесь и сейчас никто танцевать или петь, конечно, не собирался. А вот насчёт всего остального…
В нормальной индийской мелодраме (или боевике, хрен редьки не слаще) все положительные персонажи остаются, как правило, живы, играют свадьбу, возвращают себе украденное наследство, обретают потерянных родственников и въезжают на белом слоне во дворец магараджи (опционально: на белом лимузине — в головной офис владельца нефтяной корпорации).
В нашем случае дворец имелся. Белый слон… хм… «белый слон» тоже (пусть разноцветный и хищный, зато клыкастый). Украденное наследство? Ну, если считать утраченную королевой власть над Ларантой, то это, безусловно, оно. Живы мы тоже, ясное дело, предполагали остаться… А чего не планировали, так это свадьбу (по крайней мере, я — стопудово). Плюс с потерявшимися во времени и пространстве родственниками по нормальному не вырисовывалось.
Моих здесь не было однозначно. И если я отыщу когда-нибудь Рей (а я отыщу её обязательно), то это точно случится не здесь, не сейчас.
Что же касается моей новой спутницы, то если Алма и вправду её сестра, а «бабка Матюха» — мать, петь и плясать по их поводу мог только умалишённый. И уж если на то пошло, в их предполагаемое родство лично я верил процентов на тридцать, не больше. Сказал Ирсайе о нём, в основном, чтобы напряжение в наших отношениях снять. Обычная психологическая манипуляция, ничего личного, только бизнес… Такая вот я, понимаешь, бесчувственная скотина…
— Помнишь, я сомневалась вчера, готовы ли посторонние люди выслушивать чужие рассказы про чужие проблемы? — начала королева, едва я отложил ложку.
— Что сомневалась, помню, — не стал я вдаваться в подробности, хотя, если честно, говорила она чуток о другом.
— Ну, так и вот. Я думала об этом всю ночь и весь день.
— Ты не спала всю ночь? — позволил я себе удивиться.
— Эээ… ну, не то что бы всю, — смутилась Ирсайя, — но, в общем… я полагаю, ты понимаешь, о чём я.
— В общем, да. Понимаю.
— Отлично. Значит, теперь ты должен понять и другое.
— Возможно, — снова не стал я спорить.
— Просто возможно и всё? — нахмурилась женщина.
— А разве этого мало?
— Но ты ведь даже не поинтересовался, что именно должен понять!
— А какой в этом смысл? — пожал я плечами. — Ты же ведь всё равно всё расскажешь.
Несколько долгих секунд королева смотрела на меня изумлённым взглядом, но затем не выдержала и рассмеялась:
— Прости, я просто забыла, что ты не из наших. Ну, в смысле, не из Совета и уж точно не жрица.
— Последнее несомненно, — наклонил я голову и улыбнулся. — Но если тебе так проще, то так уж и быть, я попробую угадать. Ты хотела сказать, что я теперь должен понять и принять тот факт, что если властительница Ларанты выслушает обычного смертного, она отнюдь не обязана помогать ему решать те проблемы, о каких он поведает. Максимум, что она может себе позволить — это броситься ему на шею в качестве благодарности за ту помощь, какую он ей окажет. Я правильно изложил?