Скорость. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам. Страница 25

— Коль, а кто этот мальчик? — промурлыкала девушка, — Познакомь меня с ним, он тоже гонщик?

Она заигрывала при своем ухажере. Но Соменко поначалу не придал этому совсем никакого значения.

— Это Сашка, Нин, я тебе рассказывал, — ответил Николай высокомерно посмотрев в мою сторону, — тот самый «герой», который раздолбал к чертовой бабушке, мне мою машину.

У нее взметнулись брови:

— Ах, это ты? Вот негодяй такой, — она произнесла это с какой-то заманивающей интонацией, еще шире улыбнулась и протянула мне свою руку с ногтями накрашенными в ярко красный цвет, — больше так не делай, хулиган.

— Хорошо, не буду, — я не очень понимал, как мне нужно себя вести в такой ситуации.

Внешность девушки мне нравилась, но она была не одна.

Она явно играла со мной, как кошка с клубком ниток. Ради своего развлечения.

Я понял, что не стоило принимать ее слова и улыбки за чистую монету.

— Ладно, поехали.

Николай захлопнул дверь и направился к водительской стороне. Когда он поравнялся с ней и приблизился к авто так, чтобы его лицо не было видно из салона, Соменко жестом показал, что пережит мне горло. Его глаза светились злобой.

— И вам хорошего вечера, — в ответ пожелал я ему.

Николай презрительно фыркнул. Сел за руль, хлопнул дверцей. Завелся и, взяв резко с места на второй скорости, умчался, выпустив облако сизого дыма из вращающейся с визгом резины.

Да уж, подумал я, с такими коллегами по команде и врагов не нужно. Высокомерный индюк. Он конечно здоровый, но на ринге я бы с ним справился.

Его «трешка» остановилась при выезде со стоянки и Нина помахала мне рукой на прощанье. Ух, какая девушка!

Правда, в ее легком кокетстве со было что-то, что говорило о ее ветрености.

Такие «штучки» долго на одном месте не задерживаются.

Я посмотрел по сторонам. Ночевать мне было негде и я пешком отправился на вокзал. Те деньги, которые у меня были нужно экономить.

Мне на них еще целый месяц до зарплаты жить, при условии, что меня завтра возьмут на работу.

Поэтому я решил сегодняшний день прожить так, будто денег у меня не было совсем.

Ближайшим вокзалом был Павелецкий.

Я знал точно, что если выйти на Ленинский и идти все время прямо, то можно дойти до Садо1Эвого Кольца. По нему направо и тогда непременно доберешься до площади Павелецкого вокзала.

Примерно шесть километров, час-полтора размеренным шагом. Время в пути я рассчитал довольно точно. Гонщик должен уметь правильно оценивать расстояния и скорость движения.

Ровно через час пятнадцать я стоял на Павелецкой Площади, и смотрел на главное здание, обнесенное строительным забором. Оказывается, что его закрыли на реконструкцию. Все один к одному.

Но поезда все же ходили, потому что женский голос словно с зажатым носом сообщила, что на пятый путь прибывает электропоезд со станции «Авиатор».

— Внимание! На второй путь прибывает электропоезд со станции Авиационная. Будьте внимательны и осторожны.

Я решил обойти здание слева, и выйти на перрон пригородных поездов.

Пассажиры с прибывшей электрички толкаясь на узкой полоске асфальта направлялись в сторону метро, раскачиваясь словно пингвины.

Среди этих десятков людей будто бы мелькнуло знакомое лицо. На мгновенье мне показалось, что это лицо одного из дружков Щуки.

Издали привиделось, как он порезал сумку толстенной тетке наточенной монеткой, но потом его прикрыли идущие своими корпусами и я окончательно потерял его из виду.

В сквере за перронами я увидел Павильон-музей «Траурный поезд В. И. Ленина».

После смерти тело Вождя мирового пролетариата привезли на Павелецкий. И теперь площадь перед вокзалом называлась Ленинской.

Нас привозили в музей в день, когда принимали в пионеры.

К моему удивлению он был все еще открыт. Там внутри были лавочки и я решил зайти внутрь чтобы собраться с мыслями.

Как ни странно в залах никого не было. В стеклянном павильоне стоял старый локомотив, который тащил вагон с телом Ленина.

На ручке подножки, ведущей в кабину была приоткрыта, пока я раздумывал могу ли переночевать в кабине машиниста, я краем глаза заметил, проскользнувшую тень метрах в десяти.

Я сам не хотел быть обнаруженным, потому что решил, что тут можно спокойно провести ночь и, честно говоря немного шуганулся, потому что мне показалось, что это появился сотрудник музея.

По идее, если бы меня обнаружили, то должны были вывести из здания перед закрытием, но очень быстро я понял, что владелец тени сам боится меня.

Я заглянул под колеса и увидел, как два глаза не моргая смотрят на меня из тени.

— Привет, ты что там делаешь? — обратился я к мальчишке лет десяти-одиннадцати. Он выскочил из под брюха паровоза и попытался бросится наутек. Но был мгновенно пойман за шкирку.

Одежда его имела довольно потрепанный вид и судя по всему давно не стирана.

— Эй, я же с тобой говорю. Невежливо не отвечать на вопросы старших.

— Не такой уж ты и старший, чтобы спрашивать с меня за базар, — он попытался изловчиться и укусить меня за предплечье.

Но я вовремя среагировал, перехватив его другой рукой.

— Полегче пацан, так и без молочных зубов остаться можно. Как звать-то тебя?

Передо мной стоял настоящий волчонок. Я не верил своим глазам. Он смахивал на настоящего беспризорника, которых официально в СССР не существовало.

— Геннадием меня зовут, — гордо задрал нос мальчик, передо мной стоял настоящий волчонок.

— Генка, значит. Меня Сашей. Можешь называть Саней, если хочешь. Ты это. Если не будешь кусаться и обещаешь не убегать, я тебя отпущу. Идет?

Мальчишка недоверчиво посмотрел на меня. Но потом согласно кивнул. Врет, свалит при первой же возможности, я безошибочно прочитал мимику на его лице.

— Живешь здесь?

Генка кивнул.

— И давно?

— С мая. Я тут все знаю. А тебе чего надо?

— Да вот хотел до утра на вокзале перекантоваться, но оказалось, что он закрыт…

— Тсс, тихо! — напряженно зашептал мой новый знакомый.

Вдруг из дальней противоположной стороны помещения послышались женские старческие голоса. Это шли две служительницы и, проверяя нет ли припозднившихся посетителей, закрывали музей на ночь.

— Сюда! — тихо шепнул Генка указывая на три больших агитационных куба с плакатами, который стояли у стены.

Мы вдвоем метнулись к фанерным фигурам и скрылись в тени за ними.

Видно, что Генка давно освоился в помещении музея и чувствовал себя уверенно.

— Думаешь, они нас не найдут? — тихо вполголоса спросил я мальчишку.

— Нет, они сюда никогда не доходят, они даже не заметят, что я ленточку на подножке машиниста не зацепил обратно, — ответил он, — я тут все ходы-выходы знаю, могу в любое время зайти и выйти.

И действительно, сотрудницы музея осмотрели помещение издалека, заперли изнутри входные двери и ушли обратно к служебному входу.

— Ушли — он снова посмотрел на меня с недоверием, — так что ты здесь ищешь? Непохоже, чтобы ты хотел перекантоваться ночь.

— Это еще почему, Генка? — я улыбнулся его подозрительности.

— Слишком чистенький. Такие как ты, на вокзалах не кантуются. Пошли.

Мы вышли из своего укрытия и направились в кабину машиниста. Генка по хозяйски указал мне на импровизированную лежанку из вагонного матраса у топки, а сам уселся в кресло машиниста.

— Ты сказал, такие как ты, что ты имел ввиду? Какие такие?

— Такие, — он поднял глаза к потолку, чтобы найти для меня подходящее объяснение, — Ну не бичи.

— Бичи? А кто такие бичи?

Вопрос разозлил моего маленького собеседника:

— Что ты ваньку валяешь? Бич — это бывший интеллигентный человек, который стал алкашом и всю свою жизнь спустил под откос. Будто бы не знаешь.

— А ты откуда знаешь?

— Оттуда! Я много чего такого знаю, чего ты не знаешь.

— Откуда оттуда? как сюда попал?

— Детдомовский я, — он сказал это с какой-то особой гордостью. Видимо пребывание в детдоме придавало ему дополнительных очков и уважения в том кругу, в котором ему приходилось общаться.