Эмиль из Леннеберги - Линдгрен Астрид. Страница 24

– Ничего вкуснее я за всю свою жизнь не пробовал, – сказал он.

– Ты не видел Лину? – спросил Эмиль.

Тут Альфред показал большим пальцем туда, где, прислонившись к изгороди, на траве сидела Лина. Возле нее пристроился торпарь из Кроки, тот самый, который огрел Эмиля кнутом. Сразу было видно, что Лина забыла наказ хозяйки, – она кривлялась и гоготала, как всегда, когда бывала на людях. Видно было также, что торпарю нравилось ее кривлянье, и, увидев это, Эмиль повеселел.

– Знаешь, Альфред, женить бы нам Лину на торпаре из Кроки, – мечтательно сказал он. – Тогда бы ты, может, и вовсе от нее избавился.

Дело в том, что Лина определила Альфреда себе в женихи и собиралась выйти за него замуж, хотя Альфред противился этому изо всех сил. Альфред с Эмилем уже давно ломали голову, как им спасти Альфреда от Лины. А тут оба они воспрянули духом.

Подумать только, заполучить этого торпаря из Кроки в женихи Лине! Никто не спорит, он стар, ему под пятьдесят, и он совсем лысый, но все же у него есть свой хуторок, хоть и арендованный, и Лине наверняка придется по душе там хозяйничать.

– Мы уж позаботимся о том, чтобы никто не подошел и не помешал им, – сказал Эмиль.

Он знал, что Лине придется немало покривляться и поломаться, пока торпарь из Кроки совсем потеряет голову и в самом деле попадется на крючок.

Тем временем на задворках возле хлева начали продавать скот, и Альфред с Эмилем пошли туда поглазеть.

Папа Эмиля очень удачно выторговал свинью, которая вот-вот должна была опороситься. Но из-за коров начался спор. Один крестьянин из Бастефаля хотел заграбастать всех семерых коров, и папе Эмиля пришлось предложить восемьдесят крон за ту корову, которую он себе присмотрел. Он тихо постанывал, выкладывая этакую неслыханную сумму, и у него уже не оставалось денег даже на покупку кур. Их купил тот же крестьянин из Бастефаля. Только одну он не захотел взять.

– На что мне хромая курица, – сказал он. – Сверните ей шею, и делу конец.

У хохлатки, которой крестьянин из Бастефаля советовал свернуть шею, была сломана ножка, кость срослась неправильно, и злосчастная курица отчаянно хромала. На пригорке возле хлева рядом с Эмилем стоял один из хозяйских мальчишек, вот он и буркнул Эмилю:

– Ну и глупый же дед, не хочет брать Лотту-Хромоножку. А она несется лучше всех кур, ей-ей!

Тогда Эмиль громко крикнул:

– Двадцать пять эре за Лотту-Хромоножку!

Все рассмеялись. Разумеется, все, кроме папы Эмиля. Он подскочил к Эмилю и схватил его за шиворот:

– Ах ты неслух! Сколько еще глупостей ты собираешься натворить за один день? Погоди, насидишься у меня в столярке!

Но сказано – сделано. Эмиль предложил двадцать пять эре, и отступать было поздно. Лота-Хромоножка стала его собственностью, нравилось это папе или нет.

– Во всяком случае, теперь у меня две собственные животинки, – сказал он Альфреду. – Один конь и одна курица.

– Да, верно, конь и хромая курица, – добродушно поддакнул Альфред и, как всегда, рассмеялся.

Эмиль посадил Лотту-Хромоножку в ящик и поставил его у дровяного сарая среди прочих своих сокровищ. Там у него были: помпа, лопата, бархатная шкатулочка и стреноженный Лукас. Эмиль оглядел свое имущество и остался очень доволен.

Ну, а как там дела у Лины с торпарем из Кроки? Эмилю и Альфреду пришлось прогуляться туда-сюда, прежде чем удалось выяснить обстановку, и они порадовались, что Лина их не подвела: торпарь из Кроки обнимал ее за талию, а Лина кривлялась и гоготала больше, чем обычно. Время от времени она так толкала локтем своего кавалера, что он отлетал к изгороди.

– Видать, это ему по вкусу, – сказал Эмиль. – Только бы она не зашибла его до смерти.

Эмиль и Альфред от души радовались тому, как вела себя Лина. Но кое-кому кривлянье Лины не понравилось. И это был Бультен из Бу.

Он был самый отчаянный драчун и самый горький пьяница во всей Леннеберге, и если на аукционах случались свалки, то главным образом по вине Бультена: ведь чаще всего затевал их он. Ты должен знать, что в те времена работник трудился не разгибая спины от зари до зари, не зная никаких развлечений, весь год напролет. Поэтому такой вот аукцион был для него настоящим праздником, и больше всего ему хотелось на празднике подраться. Иначе он не знал, как совладать с той неведомой темной силой, которая вдруг вскипала в нем, когда он появлялся на людях и пропускал несколько стаканчиков крепкого вина. К сожалению, не все на аукционе пили только лимонад. По крайней мере, Бультен из Бу лимонада не пил.

Он проходил мимо и, увидев, как Лина кривлялась перед торпарем из Кроки, сказал:

– И не стыдно тебе, Лина! На что тебе сдался этот облезлый старый кролик? Уж больно стар он для тебя, неужто ты сама не видишь?

Вот так и начинаются драки.

Эмиль с Альфредом увидели, как разозленный торпарь из Кроки отпрянул от Лины. Хорошенькое дело, только этого недоставало! Неужто Бультен из Бу разрушит все, что задумали Эмиль с Альфредом?

– Сиди, сиди, пожалуйста! – испуганно закричал Эмиль торпарю из Кроки. – С Бультеном я разделаюсь сам!

Подняв свою лопату, он легонько саданул Бультена по спине. Этого-то и не следовало делать. Бультен обернулся и схватил Эмиля. От злости лицо его перекосилось. Эмиль повис в огромных ручищах Бультена, думая, что настал его последний час.

– Отпусти мальчонку, – закричал Альфред, – а не то костей не соберешь, не будь я Альфред!

Альфред был тоже не робкого десятка, да и руки у него чесались подраться. Не прошло и двух секунд, как он схватился с Бультеном так, что кости затрещали. Все этого только и ждали.

«Не пора ли и нам подраться?» – думали работники. Теперь они бежали со всех сторон, чтобы успеть принять участие в драке.

– Это они из-за меня дерутся! – заголосила Лина. – Вот драма-то какая! Вот беда-то!

– Большой беды не случится, ведь у меня в руках лопата, – утешил ее Эмиль.

Бросившиеся в драку молодцы сбились в огромную кучу и, сцепившись, шевелились в ней, точно раки: они толкались и вырывались, кусались, били и молотили друг друга, ругались и орали. Из-под этой кучи силились выбраться Альфред вместе с Бультеном и торпарем из Кроки и еще кое-кто.

Эмиль испугался, что они раздавят его дорогого Альфреда, и сунул лопату в кучу, стараясь помочь ДРУГУ. Но из этого ровно ничего не вышло: куда бы ни бросался Эмиль, отовсюду высовывалась чья-нибудь грозная пятерня, которая пыталась сбить его с ног и втянуть в драку.

Эмилю этого вовсе не хотелось. Поэтому он вскочил на Лукаса и давай скакать вокруг дерущихся! Гарцуя на коне с развевающимися волосами и с лопатой в правой руке, он немного смахивал на рыцаря, который с поднятым копьем бросается в самую гущу сражения.

На скаку Эмиль расталкивал своей лопатой драчунов. Верхом на лошади сподручнее управляться с лопатой, и Эмилю в самом деле удалось разогнать тех, кто был на самом верху. Но то и дело набегали новые молодцы и очертя голову бросались в драку. И как бы ловко ни орудовал Эмиль лопатой, высвободить Альфреда он не мог.

Женщины и дети плакали и кричали от испуга, а папа Эмиля и другие рассудительные хуторяне держались в стороне и тщетно взывали:

– Ну, парни, пора кончать! Поди, много будет еще аукционов. Поберегите кровушку и для другого раза!

Но парни вошли в раж и ничего не слышали. Они хотели только драться, драться и драться.

Эмиль отшвырнул лопату в сторону.

– Ну-ка, Лина, помоги мне, – сказал он. – Нечего нюни распускать. Видишь, жених твой в самом низу!

Я уже говорила, что Эмиль был мальчонка сметливый. Отгадай, что он сделал? У него была помпа, а в колодце была вода. Он велел Лине качать воду, а сам взялся за шланг, и вода хлынула так весело, что любо-дорого смотреть.

Вся эта куча мала дрогнула, когда в нее что есть силы ударила струя холодной воды. И хочешь – верь, хочешь – нет, Эмиль поработал шлангом всего лишь несколько минут – драка стала стихать и сама по себе прекратилась. Одно за другим высовывались из кучи распухшие удивленные лица, и все драчуны постепенно поднимались на ноги.