Эмиль из Леннеберги - Линдгрен Астрид. Страница 27
– А какой он, этот тиф? Похож на чуму, что ли? – спросил Эмиль.
О чуме Креса-Майя уже как-то рассказывала. Она знала о всех болезнях и напастях, но чума, как она уверяла, была самая страшная болезнь. Просто жуть! В былые времена, давным-давно, она унесла в могилу чуть ли не всех жителей Смоланда, и подумать только, вдруг и тиф окажется таким же ужасным!
Креса-Майя призадумалась.
– Да, тиф почти что чума, – сказала она, довольная. – Точно я не знаю, но помнится, будто сперва от тифа люди с лица синеют, а после помирают. Да, тиф – ужасная болезнь, ох-хо-хо!…
Услыхав о больном зубе Лины и ее распухших щеках, Креса-Майя пообещала прийти в Каттхульт как можно быстрее и помочь сварить кофе.
Эмиль отправился домой и застал Лину на ступеньках крыльца. Она сидела и рыдала от зубной боли, а рядом в полной растерянности стояли Альфред и маленькая Ида.
– Знаешь, тебе все же лучше пойти к Ковалю-Пелле, – предложил Альфред.
Коваль-Пелле был кузнецом в Леннеберге; это он вырывал леннебержцам больные зубы своими огромными страшенными клещами.
– А сколько он берет за то, чтобы выдрать зуб? – выдавила, всхлипывая, Лина.
– Пятьдесят эре в час, – ответил Альфред, и Лина содрогнулась, услыхав, как дорого и долго рвать зуб.
Эмиль глубоко задумался, а потом сказал:
– Я, верно, смогу дешевле и быстрее вырвать зуб, я знаю средство!
И он объяснил Лине, Альфреду и маленькой Иде, какое у него средство.
– Для этого нужны всего две вещи – Лукас и длинная крепкая медвежья жила. Медвежьей жилой я обмотаю твой зуб, Лина, потом накрепко привяжу жилу к своему ремню на спине и во всю прыть поскачу на Лукасе. Бац – зуб и выскочит!
– Бац! Нет уж, спасибо, – возмутилась Лина. – Скачите во всю прыть без меня!
Но тут зуб так заныл, боль стала такой нестерпимой, что мысли Лины сразу приняли другой оборот. Она тяжко вздохнула.
– Так и быть, попробуем. Несчастная я, спаси меня Господь, – сказала она и пошла за медвежьей жилой.
Эмиль сделал как обещал. У него ведь всегда: сказано – сделано, слово с делом не расходится. Он подвел Лукаса к крыльцу кухни, привязал к своему ремню медвежью жилу и вскочил на коня. Стоя у хвоста Лукаса с медвежьей жилой, опутавшей ее зуб, бедная Лина стонала и охала. Маленькая Ида дрожала от страха, а Альфред радостно сказал:
– Ну, теперь только остается услышать бац.
Тут Эмиль пустил коня вскачь.
– Ой, теперь уже скоро! – воскликнула Ида.
Но ничего не случилось. Потому что Лина тоже пустилась вскачь. Она так отчаянно боялась этого бац, что едва медвежья жила натянулась, как Лина в смертельном страхе понеслась вслед за Лукасом. Напрасно Эмиль кричал, чтобы она остановилась. Лина бежала, медвежья жила свободно болталась, и никакого бац так и не получилось.
Но коли Эмиль взялся избавить Лину от зуба, так уж взялся всерьез. Он галопом поскакал к ближайшей изгороди, и Лукас разом перемахнул через нее. А следом неслась Лина, совсем обезумев от страха, и, хочешь – верь, хочешь – нет, она тоже перемахнула через изгородь. Маленькой Иде, не спускавшей с них глаз, никогда не забыть этого зрелища. Всю свою жизнь она будет помнить, как Лина с распухшими щеками и вытаращенными, как у морского чудища, глазами, со свисающей изо рта медвежьей жилой перемахнула через изгородь с криком:
– Стой! Стой! Никакого бац не будет!
Потом Лина раскаивалась, что сама все испортила, но уже ничего нельзя было исправить. Она опять сидела на крыльце кухни со своим больным зубом и горевала. Однако Эмиль решил не отступать.
– Я, пожалуй, придумаю новое средство, – пообещал он.
– Но чтоб не так быстро, – попросила Лина. – Какая нужда рвать этот паршивый зуб сразу, одним бац, когда можно просто вытянуть его.
Пораскинув мозгами, Эмиль сообразил, как это сделать.
Лине пришлось сесть на землю под большим грушевым деревом. Эмиль привязал ее толстой веревкой к стволу. Альфред и маленькая Ида разинули рты от любопытства.
– Теперь далеко не убежишь, – сказал Эмиль и, взяв медвежью жилу, которая все еще свисала изо рта Лины, потянул ее к точильному кругу, на котором Альфред обычно точил свою косу, а папа Эмиля – топоры и ножи. Эмиль привязал жилу к рукоятке точильного круга – оставалось лишь повернуть рукоятку.
– Больше бац не будет, будет только др-др-р-рр-р – медленно, со скрипом, как ты и хотела, – объяснил Эмиль.
Маленькая Ида задрожала. Лина заохала и запричитала, а Эмиль начал вращать рукоятку. Медвежья жила, сперва свободно лежавшая на земле, подобралась и туго натянулась, и чем туже она натягивалась, тем больше холодела от страха Лина, но убежать уже не могла.
– Скоро будет др-р-р-р-р, – сказала маленькая Ида.
Но тут Лина закричала:
– Стой! Не хочу!
В мгновение ока она выхватила маленькие ножницы, которые всегда носила в кармане передника, и перерезала медвежью жилу.
Потом она сразу раскаялась и пожалела, – ведь она хотела избавиться от зуба. Вот, в самом деле, незадача! Эмиль, Альфред и маленькая Ида не на шутку рассердились.
– Ну и сиди со своим дохлым зубом, – сказал Эмиль. – Я сделал все, что мог!
Тогда Лина сказала, что если Эмиль попробует еще разок, то она клянется своей жизнью не делать больше глупостей.
– Околеть мне, а зуб я нынче вырву, – пообещала Лина. – Давай сюда жилу!
Эмиль согласился попытаться снова, и Альфред с маленькой Идой прямо-таки просияли от радости, услыхав об этом.
– По мне, так быстрый способ – самый лучший, – заявил Эмиль. – Но нужно устроить так, чтобы ты не смогла испортить дело, даже если и испугаешься.
Находчивый, как всегда, Эмиль сразу придумал, как это сделать.
– Мы поставим тебя на крышу хлева, и ты прыгнешь в копну соломы. А уже на полпути – бац – зуб и выскочит!
– Бац! – сказала маленькая Ида и содрогнулась.
Но, несмотря на все свои обещания, Лина заупрямилась и не хотела лезть на крышу.
– Этакую страсть неслыханную только ты, Эмиль, можешь выдумать, – сказала она, упорно продолжая сидеть на крыльце.
Но зуб болел отчаянно, и наконец с тяжким вздохом она поднялась.
– Пожалуй, попробуем, что ли… хотя, ясное дело, тут мне и крышка!
Альфред тотчас приставил лестницу к стенке хлева, а Эмиль полез наверх. Крепко зажав медвежью жилу в руке, он тащил за собой Лину, словно на поводке, и она послушно взбиралась за ним, не переставая причитать. Эмиль захватил с собой также молоток и большой шестидюймовый гвоздь. Гвоздь он вбил в брус на крыше хлева и привязал к нему медвежью жилу. Теперь все было готово.
– Ну, прыгай! – скомандовал Эмиль.
Бедная Лина, сидя верхом на брусе, посмотрела вниз перед собой и заголосила до того душераздирающе, что сердце сжалось. Внизу стояли Альфред и маленькая Ида. Задрав головы, они смотрели на нее, ждали, когда она, словно комета, упадет с неба и приземлится в копну соломы…
– Боюсь, убей меня гром, боюсь, – все громче причитала Лина.
– Хочешь остаться со своим больным зубом, пожалуйста, мне-то что, – сказал Эмиль.
Тут Лина взвыла так, что стало слышно по всей Леннеберге. Она поднялась во весь рост на самом краю крыши, раскачиваясь на дрожащих ногах взад и вперед, словно сосна на ветру. Маленькая Ида закрыла глаза руками, не смея взглянуть на Лину.
– Ох, горе мне! – всхлипывала Лина. – Ох, горе!
Просто так прыгать с крыши хлева, даже если все зубы во рту здоровые, и то жутко, а когда знаешь, что на лету с тобой случится бац, так это и вовсе выше всяких человеческих сил.
– Лина, прыгай! – закричал Альфред. – Да прыгай же!
Лина причитала и закатывала глаза.
– Ну, я помогу тебе, – сказал добрый, как всегда, Эмиль.
И всего-то было дела – дотронуться пальцем до ее спины. Он лишь чуть коснулся ее, как Лина с пронзительным криком рухнула с крыши вниз.
И тут, разумеется, послышался негромкий бац, потому что из бруса крыши выскочил шестидюймовый гвоздь.
Лина лежала в копне соломы со своим зубом – целым и невредимым, а на другом конце медвежьей жилы болтался огромный гвоздь.